Чужая в чужом море - Александр Розов

Разумеется, Аилоо была значительно крупнее и полнее Рити, но в ее фигуре и движениях была своеобразная тяжеловесная грация, свойственная 40–летним женщинам — «melano» — тонгайкам, фиджийкам или маори, происходящим с островов неподалеку от Папуа. Для европейки такие габариты означали бы неэстетичное ожирение, а здесь была завершенная округлость форм, которую не портили даже складочки на боках. Аилоо быстро прошла до ограждения и перепрыгнула его, сильно оттолкнувшись рукой от края. Последоваший за этим всплеск был не громче, чем предыдущий: «чистый» вход в воду.

— Это не жены, а издевательство, — сообщил король, поднимаясь на ноги и развязывая узел на своем старомодном лава–лава, — Они когда–нибудь сведут меня с ума, как это случилось с великим Джоном Нэшем. Я смотрел про него фильм «A Beautiful Mind». Чуть не плакал.

— У математика–экономиста Нэша была одна жена, — проинформировала Жанна.

— Ну, да. Ему хватило и одной. Просто он был городской, а мы деревенские. Мы покрепче.

После этого глубокомысленного замечания, Лимолуа стартовал внезапно, как атакующий носорог, и взмыл над ограждением, как тяжелое каменное ядро из древней мортиры. Затем раздалось «Плюх!!!» и, через несколько секунд, громкое и гулкое довольное фырканье.

…

=======================================

8 – РЕТРОСПЕКТИВА.

Дата/Время: 22 апреля 20 года Хартии. Утро.

Место: Западные Гавайи — Северный Кирибати.

Салон флаера. Высота менее 3000 метров.

=======================================

Макс Линкс проспал около 10 часов. Когда он проснулся, вокруг опять было раннее утро. Солнце стояло еще совсем невысоко, но уже чувствовалось, какое оно огромное и жаркое. Внизу расстилалось сине–серое однородное полотно океана, отделявшееся от лазурного, будто нарисованного неба, чуть размытой белой полосой на горизонте. Нонг и Уфти спали, полулежа на сидениях. За штурвалом сидел Рон, а Керк чуть слышно перебирал струны «ukulele» — карманной (точнее, полуметровой) гавайской гитары, и тихо напевал, но не на мягком гавайском или утафоа, а на каком–то жестком языке.

«Kjoll ferr austan, koma munu Muspells, um log lydir, en Loki styrir;

fara f;flmegir med freka allir, peim er brodir Byleists i for.

Surtr ferr sunnan, med sviga lavi, skinn af sverdi sol valtiva…».

— Как спалось, док Линкс? — спросил он, отложив гитару, — как самочувствие?

— Спалось хорошо, но самочувствие… Похоже, магия вашего кактуса исчерпана, и у меня закономерное похмелье. Не обращайте внимания, ладно? А что это вы такое пели?

— Это «Veluspa». Оракул Вельвы, из «Старшей Эдды». Эпос викингов. Век IX, наверное. Язык — старо–норвежский. Типа нынешнего исландского. А гитара просто для ритма.

— Похоже на какое–то заклинание, — заметил Макс, — про что это?

— Про Рагнарек. Битву, которая уничтожит старый порядок. «С востока в ладье, Муспелля люди, плывут по волнам, а Локи правит; едут с волком сыны великанов, в ладье с ними брат Бюлейста едет. Сурт едет с юга с губящим ветви, солнце блестит на мечах богов»…

Англичанин заставил себя улыбнуться (что было не просто) и в шутку спросил:

— А, вдруг это был прототип для «So comrades, come rally, And the last fight let us face»?

Первым заржал Рон, а за ним Керк.

— Вы что там, охерели? — сонно спросил Уфти.

— Прикинь: док Линкс сравнил вису из «Старшей Эдды» с «Интернационалом».

Папуас расхохотался чуть ли не в ухо Нонгу. Тот зевнул, извлек из кармана сигарету и, прикурив, спокойно спросил:

— А что такого? Везде пишут про последнюю битву одинаково. И нигде она не бывает последней. Это еще Хо Ши Мин сказал, но и он не сам придумал, а где–то услышал.

— Ты бы не курил посреди салона, командир, — сказал Рон, — иди сюда, под swiller.

— Ладно, — сказал вьетнамец, и полез вперед, — кстати, Керк, ты просил напомнить, что вещи дока в пакете под носилками. Я тебе напоминаю.

— Jo! — сказал фельдшер, вытащил пакет и водрузил на столик, — вот, док Линкс. Тут все, что у вас было. Кроме одежды. Ее мы того… Из соображений гигиены. Ничего?

— Правильно. Наверное, и это ни к черту не нужно, но вдруг я захочу что–то оставить?

Что может заваляться в карманах hobo? Полтора фунта мелочью. Нож–открывалка для пивных бутылок. Ролик пластыря. Электронные часики — дешевая штамповка. Билет от вокзального турникета. Запасной шнурок для ботинка. Еще шнурок, связанный чтобы носить на шее, а на нем — плоский ключ от французского замка и электронный блокнот–сувенир с рекламой «Bristol beer factory».

— Смешно, — произнес он, покачивая связанный шнурок на указательном пальце, так что предметы на нем тихо звякали друг о друга, — блокнотик, куда было нечего записать, и ключ, которым нечего было открыть. Бывшая жена очень оперативно сменила замок на входной двери. Я бы мог потребовать ключ через суд, ведь квартира принадлежала нам обоим, но сначала не хотел, а потом — сами понимаете. О том, что мы разведены, я узнал только когда угодил в тюрьму. А моя доля квартиры ушла в счет уплаты не помню чего. Может, алиментов? А в блокнотике я рисовал чертиков. С ними было не так одиноко.

— Можно их посмотреть? — спросил Уфти.

— Вряд ли, — ответил доктор Линкс, — там давно села батарейка.

— А я их могу выкачать по leftover–traces. Есть аппаратик для этого. Но если вы против…

— Ничуть.

Макс развязал узелок на шнуроке, снял блокнотик и протянул его папуасу. Потом снял ключ и повертел его в руках.

— Наверное, это надо куда–то выбросить.

— Вы что, док! – удивился Керк, — там же aku!

— Как вы сказали?

— Aku, — повторил тот, — Это, типа, дух амулета.

— Чушь какая–то.

— Керк прав, — заметил Уфти, возясь с какой–то приставкой к ноутбуку, — если бы там не было aku, узелок бы давно развязался, и все бы потерялось. Он же был почти не затянут!

— Гм… А почему этот дух в ключе, а не в шнурке или в блокнотике?

— Потому, что в синтетике aku не бывает, — авторитетно сказал Нонг, подходя к ним, — это сказано в любой книге по фэн–шуй. А в металлических предметах бывает aku, который называется «белый тигр». Этот ключик надо повесить в самом западном углу дома.

— Верно, — поддержал Рон, — А напротив, в восточном углу, надо поместить дракона.

— Лазурного дракона, — пунктуально уточнил вьетнамец, — он должен быть из дерева. Так, все пошарили по карманам, у кого–то он должен найтись.

— Не надо шарить, — сказал Уфти, — он у меня.

Папуас протянул доктору Линксу дырчатый бамбуковый цилиндр дюйма 4 в длину.

— Это то самое. Настоящая йапская бамбуковая пищалка. Я ее купил перед вылетом, на атолле Улиcи. Думал, просто так, а оказывается, вот. Держите.

— Спасибо, — Макс, взял странный инструмент, повертел в пальцах и осторожно дунул. Раздалось низкое гудение, как будто по салону пролетел толстый, пушистый шмель.

— Действительно настоящая йапская, — оценил Керк, — Теперь у вас все ОК. Кладите их в карман и садитесь пить кокосовое молоко. Чисто–натуральный продукт.

— Информация для туристов, — сказал Рон, — Слева по борту скоро будет виден атолл Мидуэй, национальный заповедник США. Очень красивый. А после него Керк обещал меня сменить за баранкой. Это я на всякий случай напоминаю.

Макс принял из рук фельдшера большущую кружку мутно–белого напитка, поблагодарил, сдалал пару глотков (ничего, пить можно), и повернулся к Нонгу:

— Мы остановились на том, что пункт прибытия — остров Футуна. А что я там буду делать?

— А что бы вам хотелось там делать?

— Гм… Странная постановка вопроса. Я туда даже и не собирался.

— А куда вы собирались?

— Куда? — переспросил доктор Линкс, — Да никуда, наверное. Я бы попытался найти чего–нибудь выпить а, возможно, и чего–нибудь поесть. Впрочем, не исключено, что меня забрали бы в полицейский участок и накормили там. Но выпивку мне пришлось бы, в любом случае, искать самостоятельно. А в чем был смысл вашего вопроса?

— Просто стараюсь понять, чем район Бристоля для вас лучше других мест на планете.

— Не поймете, — сообщил Линкс, делая еще пару глотков, — потому что не лучше. Честно говоря, после событий в университете и в семье… Вы, вероятно, читали мое досье?

— Да, — подтвердил разведчик.

— В таком случае, вы не удивитесь, услышав, что мне там опротивело абсолютно все.

— Не удивлюсь.

— …Но это не значит, — продолжал доктор, — что мне совершенно все равно где быть и что делать. Вчера мне было все равно, но сейчас — другая ситуация. Понимаете?

— Конечно, понимаю.

— В таком случае, какого черта вы держите меня в неизвестности?

С противоположного сидения подал голос «чистокровный папуас»:

— Между прочим, док, я выкачал ваших чертей. И вообще все выкачал. Там, по ходу, не только черти. Мне все можно смотреть или только чертей? Ну, мало ли…

— Смотрите все что хотите, Уфти, — ответил Макс и вернулся к разговору с Нонгом, — так вот, мне, как и любому человеку, я полагаю, хочется знать, зачем меня куда–то везут.

— Так триффиды же!

— Это я уже слышал. Триффиды. Украденный архив. Украденный я. И что дальше?

— А дальше, увы, — Нонг развел руками, — Мне не хватает знаний по биологии, чтобы это объяснить. Обещаю: как только отпадет необходимость в радиомолчании, я тут же дам вам поговорить с человеком, который все объяснит на научном языке.