Сливовое дерево - Вайсман Эллен Мари

Стоя на верхней площадке лестницы, Кристина прижала руки к ушам и стала наблюдать за мельтешением внизу. Подняв столбы пыли, площадь запрудил кишащий рой танков, бронемашин, грузовиков, мотоциклов, солдат с винтовками и штыками и повозок на конной тяге, нагруженных зенитными орудиями. Чудовищных размеров красно-белый флаг с черной свастикой в середине затянул три средних этажа городской ратуши, а два флага поменьше закрывали фасады зданий со щипцовыми крышами по обеим сторонам. Солдаты черными колоннами маршировали по площади. Моторы ревели, колеса повозок громыхали по неровному булыжнику, и стук лошадиных копыт вторгался в мерный топот кованых сапог. Танки гремели и подрагивали, их огромные гусеницы с остервенелым лязгом елозили по мостовой, словно пытались прогрызть в ней дыру.

Кристине хотелось посмотреть, что будет дальше, но грохот стоял невыносимый, и она поспешила войти в церковь. Высокие и толстые, как вековые деревья, двери приглушили уличный содом до низкого рокота. Сводчатый каменный потолок казался бесконечной раскрашенной паутиной, натянутой на ряды стройных серых колонн высотой в четыре этажа. Собор напоминал пещеру, здесь пахло ладаном и влажным камнем, было прохладно и спокойно, как под водой.

Знакомый аромат пробудил в Кристине воспоминания детства. Они с Кати частенько заглядывали сюда, спасаясь от летней жары. Бродили по исполинскому зданию, удивлялись высоте стен, осматривали боковые нефы, размышляя о давно покинувших мир мастерах, которые вырезали в камне святых и ангелов, но также отлили из черного железа кричащие черепа и сплетенных змей. Позади алтаря виднелся открытый каменный колодец, наполненный костями с кладбища, которые перенесли сюда при постройке храма, — сложенные аккуратными бурыми кучками черепа, бедренные кости, ключицы.

Кристина повернула направо, прошла через низкую арочную дверь сразу за главным входом и стала взбираться по деревянной лестнице. На полпути наверх лестница сузилась — здесь она огибала колокола и массивный механизм карильона. Перил не было, и Кристина, держась у самой стены, поднималась все быстрее и быстрее, надеясь добраться до верха, прежде чем зазвонят колокола. Дойдя до последней ступени, она вышла в узкую дверь на огороженную восьмиугольную площадку — самую высокую точку города. Она уже много лет не поднималась сюда, но когда-то жаркими летними днями частенько наслаждалась здесь прохладным ветерком, свободно гулявшим над тесными домами и узкими улицами душного города.

С колокольни просматривались крыша ратуши и островерхие крыши пятиэтажных домов, окружающих рыночную площадь, а дальше, подобно необъятному волнующемуся морю, раскинулись зелено-голубые холмы. Несмотря на пыльную круговерть людей и техники внизу, на вершине церковной башни воздух был чист и окрестности обозревались до самого горизонта. На западе лес сбегал со склонов холмов в долину и подходил вплотную к городу, у края которого густел и вздымался зеленой волной. Покрытый лесом участок долины находился на возвышенности, и отсюда хорошо было видно, что происходило под кронами деревьев. Кристина различала летчиков, суетившихся рядом с корпусами самолетов, длинные ряды крыльев и пропеллеров. Авиаторы собирали самолеты под плотным камуфляжным тентом.

К югу, поднимая столбы серовато-желтого дыма, подрагивающей черной змеей вилась через всю бескрайнюю долину длинная колонна танков и военных машин. Хвост змеи исчезал за последним холмом, но голова направлялась к городу, замедляя движение на узком Галльском мосту. В середине долины можно было видеть старый аэродром с рядом темных самолетов вдоль длинной полосы примятой травы. Люди размером с букашек сгружали с крошечных грузовиков нечто похожее на деревянные кресты и ставили вокруг авиабазы ограду, словно наносили на зеленый фон черный ряд крестообразных стежков.

Внизу, на площади, группа военных работала молотками и пилами — у ступеней ратуши строили деревянный помост. Другие солдаты водружали вдоль помоста металлические флагштоки, увенчанные государственным гербом, Hoheitsabzeichen, орлом со свастикой. По обеим сторонам большая толпа солдат складывала поленницы дров. Боковые улицы и некоторые участки площади перекрыли веревками и металлическими ограждениями. Осмотревшись, Кристина кинулась вниз по ступеням и заторопилась домой. Ее упования на то, что война обойдет стороной этот тихий городок, разбились вдребезги.

По пути ее поразило, что жители как ни в чем не бывало идут по своим делам, словно войска и не заполонили город. Неужели они не понимают, что вскоре у них над головами засвищут пули и посыплются снаряды? Она-то подсознательно ожидала паники, полагала, что люди станут метаться по улицам, заколотят окна и двери, погрузят пожитки на телеги и в чемоданы и побегут куда глаза глядят.

Потом ей вспомнился Хайльбронн. Кристина замедлила шаг, каждый вдох обжигал ей грудь. Да ведь бежать некуда! Каждый большой и маленький населенный пункт, о котором она когда-нибудь слышала, уже подвергся воздушным налетам. Хайльбронн был ближайшим из них. На следующий день после того, как они наблюдали бумажный снегопад, по радио сообщили, что пятьдесят тысяч мирных граждан после бомбежки лишились крыши над головой, а семь тысяч погибли. Девушка обхватила себя руками; когда она обгоняла прохожих на тротуаре, ноги ее дрожали.

Подойдя к дому, Кристина обнаружила, что мать стоит на пороге, а над ней нависают два широкоплечих высоких солдата. Издалека казалось, что белое лицо мутти зажато между угольно-черными изваяниями с автоматами и люгерами в руках. Кристина прошла вдоль ограды и приблизилась настолько, что ей стали видны плотная ткань черной униформы и игра солнца на металлических шлемах и кожаных ботинках.

— Фрау Бёльц, — твердым голосом сказал один солдат, — когда прозвучит сирена, вам с семьей надо немедленно найти укрытие. Держите на лестнице ведра с песком и с водой на случай, если дом загорится. Вы должны закрыть все окна черной тканью, не пропускающей свет, чтобы вражеские самолеты не смогли заметить город с неба. Комендатура станет проводить проверку по ночам, и неподчинение будет строго караться. Сегодня вечером состоится митинг национал-социалистов, все граждане обязаны присутствовать. Солдаты проследят за тем, чтобы все жители вышли из домов. Тех, кто откажется сотрудничать, арестуют. Heil Hitler!

Мутти не успела и рта раскрыть, как вояки одновременно развернулись на каблуках и зашагали к следующему дому. Кристина поспешила к матери.

— Что еще сказали? — поинтересовалась она.

— Приходили предупредить, — мутти наблюдала за тем, как солдаты стучат в соседскую дверь. — Они заняли старый аэродром за городом, и вскоре вражеские самолеты начнут бомбить его. Когда зазвучит сирена, надо спрятаться в укрытие.

— Где мы можем укрыться? — спросила Кристина. И подумала: «А где укроется семья Исаака, если они еще здесь?»

Мутти бессильно сложила руки на груди и задумалась, царапая запястье и неотрывно глядя на тротуар.

— В погребе мы все не поместимся, — безжизненным голосом произнесла она. — Надо поговорить с мясником, герром Вайлером. У него большой овощной погреб, совсем рядом, — она вошла в переднюю и быстро проследовала к лестнице. — Мария! — крикнула она наверх. — Мы с Кристиной пойдем в центр. Присмотри за Генрихом и Карлом.

Кристина с матерью устремились в сторону торговой части улицы, где по поведению людей стало наконец заметно, что они начали осознавать перемены. Хозяева кафе занесли столики и стулья с улицы внутрь, два пожилых человека забивали досками окна булочной, фрау Нуссбаум убирала в дом горшки с геранью, а ее муж заколачивал ставни. Два солдата приклеивали плакат. Вокруг уже собирался народ, чтобы прочитать новое сообщение. Кристина и мутти тоже остановились.

Черно-серый плакат зазубренным шрифтом предупреждал: Der Feind sieht Dein Licht! Verdunkeln! — «Свет в окне — помощь врагу! Затемняйте окна!» На рисунке огромный скелет со злобным оскалом летел в грозовую ночь на союзническом самолете, одна костлявая рука занесла бомбу над немецким городом, готовая сеять смерть и разрушения. Сердце у Кристины екнуло. Она в жизни не видела ничего страшнее. Мутти схватила ее за руку и увлекла прочь, она почти бежала, таща Кристину за собой.