Повелитель морей - Поселягин Владимир Геннадьевич

Эшелон неторопливо шёл в сторону наших южных границ. Снаружи давно стемнело, да и отбой уже по вагону был. Мне уступили нижнюю полку, и я, лёжа на ней, размышлял. Прав ли я был, ликвидировав Меченого? Со всех сторон выходило, что я поступил правильно, но я был недоволен, понимая, что сработал очень грубо. И я сейчас даже не о том, что наспех всё делать пришлось, а о засвеченной машине. Придётся менять тактические знаки и номер.

Дело в том, что эта БМП числилась за полком, где Антон проходил службу, и была потеряна во время проводки конвоя. Кто там участвовал? Королёв. А кто был в Москве во время инцидента? Тоже Королёв. Таких совпадений не бывает. А ну-ка, где он там? То есть то, что я лично засветился со всем этим, уже не вызывало никаких сомнений. И хочется побиться головой о стенку. У меня же в Хранилище наготове немецкая «четвёрка», почему я её не использовал? Не удивлюсь, если нас с Серёгой снимут по дороге или в Душанбе примут. И алиби у меня нет.

Вздохнув, я повернулся на бок и начал подрёмывать, продолжая обдумывать ситуацию. Может, я излишне драматизирую? Но то, что особисты армии весь наш полк вывернут наизнанку, чтобы докопаться до сути – это к собаке не ходи. И со мной пообщаются, так что стоит быть готовым.

Пока эшелон шёл – сутки, другие, следующие, – я качал Взор и понемногу Исцеление, нанося себе мелкие и не заметные для других парней раны, после заживляя их. Медленно, но опыт в Исцелении рос. А остальные опции пока не было возможности прокачивать.

На пятый день мы прибыли на станцию Душанбе. На следующее утро, после ночёвки в казарме, где заодно и в баню сходили, очень хотелось, нас караваном направили в Кундуз, благо шёл попутный. А там – тишь да гладь. Нет, особист нас встретил взъерошенный, но, кажется, я понял, в чём дело. Номер машины и тактический знак охрана генсека, конечно, срисовала, но поверить, что её перегнали в Москву из Афганистана, никто не смог. Скорее всего, решили, что знаки просто нанесли на местную машину, замаскировав её таким образом.

Однако особиста полка всё равно напрягли. Он разрешил нам сначала сдать документы в штаб, а пока оформляли наше возвращение, пригласил на собеседование. Допрашивал, заходя с разных сторон. Спрашивал и о бое на дороге, и о том, видел ли я БМП под таким-то номером. Машина была старшего сержанта Михайлова, тела самого сержанта и его экипажа на шли и давно отправили домой в цинковых гробах, а вот бронемашины на дороге и внизу, на откосе, не было.

Я на все вопросы о машине отвечал, что не помню, вроде была, не до того мне было. В общем, особист ничего не добился и, дав мне подписать опросные листы, отпустил. В штабе батальона я получил свои документы и направился в казарму. Меня направили в тот же взвод, где раньше числился Королёв, а напарника моего – в 3-й батальон, где он ранее служил. Его батальон стоял в другой провинции, и Сергея отправили туда вертолётом, благо был попутный борт. Повезло ему.

Взвод наш фактически был сформирован заново, из сторожилов остался я один. Из других подразделений перевели опытных солдат, дав им сержантские звания и поставив их командирами отделений и замкомвзводом. Командовал молоденький лейтенант, в этом году выпустившийся из военного училища. Остальные – салаги этого года призыва, весной призывались. Кстати, у них учебка, как и положено, полгода длилась. Это Королёву повезло, да и в армию он добровольцем раньше них записался.

Взвод находился в казармах, сейчас он отдыхал, ну и выполнял комендантские функции. Чуть позже будет выполнять охранные функции на блокпостах, ну или куда командиры пошлют, тут тоже не угадаешь. Лейтенант уже знал о моём прибытии, сообщили из штаба батальона. Он меня встретил, и мы пообщались в каптёрке. Своего кабинета у него не было, а жил в общежитии с другими офицерами. Ничего, неплохой парень, только пытался казаться взрослее, отращивая усы, но усики у него пока росли редкие. Он уже два месяца как взводом командует, один раз под обстрелом был; не сказать, что опытный, но и не салага уже.

Меня так и оставили во втором отделении взвода, где ранее служил Королев. Я там обычный боец, хоть и ефрейтор. Познакомился с командиром отделения, с бойцами, выставил им выпивку – пяток бутылок коньяка. Ящик водки занёс парням роты, это они меня в госпитале Душанбе собирали, отправляя посылки попутными конвоями. Сверху на ящик я водрузил торт, пирожные на всех и три пачки чая, вызвав тем самым восторженный рёв. Даже дежурного офицера напугали, он прибежал и сел с нами чай пить. В общем, порадовал я парней.

Вся рота в казармах была, не только наш взвод отдыхал. Я узнал, что за это время погиб один из наших, ещё двое пропали без вести – в самоволке ушли на рынок и как сгинули, весь город перевернули, а так и не нашли. За это комбата сняли и ротного, сейчас новенькие, я их не знаю. Думаю, тех двоих давно нет в городе, всё же две недели прошло, а так поискал бы их Взором.

По полку это все новости, а вот по Союзу – тут да, есть кое-что. Об убийстве Меченого не было сказано ни слова: мол, умер от сердечного приступа – возраст. И генсеком, пока мы двигались к Афганистану, вдруг стал Романов. Объявили об этом как раз, когда мы в Душанбе ночевали, ожидая попутного каравана. Как его протолкнули и кто поспособствовал – без понятия. Но стал он руководить. Пока, видимо, осваивался, сильных изменений нет, но надеюсь, ещё будут.

Завтра наше отделение будет раскидано патрулями по городу, я иду старшим, мне давали пару бойцов. А я пока пытал кладовщика: мой старый автомат уже другой боец получил. Пришлось кладовщика тортиком умасливать, он попробовал – свежак, ну и раздобрел. Выдал мне новенький АКМ, в пушечном сале, подствольный гранатомёт «Костёр», десять железных магазинов, цинк патронов, ящик осколочных ВОГ – тех, что с отскоком – и пять ручных гранат. Всё это я в два приёма затащил в каптёрку, где мы сержантами чаёвничали, ну и начал чистку.

Разгрузки на фабриках пока не шили, парни тут их сами делали, вот и мне выдали материал, нитку, иголку, и я засел за работу. Делал разгрузку из старых десантных подсумков, в ход пошли также куски от плащ-палатки и от ранца РД-54. Вышло неплохо, четыре кармана для связки из спаренных магазинов, четыре кармашка для гранат. Только её ещё обмять нужно, а то жёсткая получилась. Магазины я изолентой скреплял, вставляя между ними чурочки, а то спичечных коробков не напасёшься. Получил также три фляжки, а то с водой проблемы, десантный ранец вместо обычного вещмешка, разные подсумки – для мелочовки, для гранат. Ну и полотенце там, мыло и остальное. Добрый кладовщик – это хорошо. Он в батальоне всем заведовал, не только оружием.

После этого был отбой, а утром после завтрака, получив сухпай, мы выслушали на плацу приказ взводного, после чего пешком направились патрулировать свой участок – тут недалеко. Других развезли на военном «Урале». Город я более-менее знал, не заблужусь, наша южная сторона возле рынка. Оба бойца, что были со мной, салаги: хоть по годам я старше их всего на пару месяцев, но по военному опыту – на пару лет. Когда мы патрулировали свою улицу, изучая местных, они шли рядом со мной, чуть сзади.

До одиннадцати часов дня ничего особенного не происходило. Солнце изрядно припекало, почти двадцать градусов тепла, так что мы были в летней форме, на головах – кепи, разгрузка у меня и десантные подсумки у парней, а бронежилеты и каски остались в казарме, как и ранцы. У меня за спиной только сидор, где находился наш общий сухпай.

Взводный, катаясь на уазике с двумя бойцами, уже подъезжал один раз, уточнял, как дела, хотя мы и так на связи: у меня на боку висела рация модели Р-148. Дежурный по батальону мониторит нас, изредка вызывая. Кодовыми словами я сообщал, что всё в порядке. И вот сейчас, когда мы стояли на перекрёстке, поглядывая по сторонам, взводный снова подъехал. Я подошёл к водительской двери, у машины был натянут верх и дверцы установлены на место. Лейтенант открыл дверь и вопросительно глянул на меня.