Норманны. Покорители Северной Атлантики - Гвин Джонс

Самым трудным для нас, пожалуй, будет отказаться от утверждения, согласно которому в Лейфсбудире «у солнца есть eyktarstaðr и dagmálastaðr в самый короткий день (или дни)». Это выглядит неким фактическим, бесстрастным утверждением, при помощи которого можно было бы без всяких проблем и с достаточной точностью определить широту этой части Винланда. Однако не существует другого такого вопроса, который внес бы большую сумятицу в ряды неспециалистов и заставил бы специалистов отстаивать несколько совершенно несхожих гипотез. Не вызывает сомнения тот факт, что те, кто проводил эти наблюдения, находились под впечатлением большего равновесия дня и ночи в Винланде, чем у них на родине, в Гренландии и Исландии. Ясно также, что зимой, в определенный день или дни в том месте, где находился Лейфсбудир, можно было наблюдать солнце — и прежде всего в моменты восхода и заката, то есть в определенное утреннее и послеобеденное время. Разумеется, это не могло быть часовое время, поскольку у норманнов в начале XI столетия просто не было часов. Поэтому eyktarstaðr и dagmálastaðr — это определенные точки на горизонте, подобные тем, которыми пользовались исландцы для определения времени дня по положению солнца, или же, что еще более верно, это положение самого солнца. Исходя из этого и учитывая, что все другие вещи нам уже фактически известны — например, точное значение eykt в Исландии времен Лейфа Эйриксона, точное значение um skammdegi, а также все те исправления в вычислениях, которые необходимо произвести из-за эффекта преломления, изменений уровня моря, фактического, а также астрономического горизонта. Все это, вкупе с уяснением того, что норманнские моряки понимали под восходом и закатом солнца (то есть был ли это восход и заход края светила или же его центра), могло бы помочь нам определить, где именно находилась северная оконечность Винланда. Однако расчеты, произведенные тремя наиболее выдающимися учеными, пытавшимися определить район, из которого были сделаны эти наблюдения, вряд ли способны внести ясность в этот вопрос. Так, Сторм и Джилмиден, при поддержке капитана Файтиена из Военно-морской обсерватории Соединенных Штатов, указали цифру приблизительно 49 градусов 55 минут северной широты. Мистер Гаторн-Харди вначале определил 49 градусов северной широты, указав, однако, что «слова со всей очевидностью свидетельствуют о более южной широте», и позднее указал цифру в 37 градусов. В то же самое время доктор Альмар Нэсс, перепроверивший и исправивший вычисления М. М. Мьелде, полагал, что Винланд, «скорее всего», расположен к югу от залива Чеспик (36 градусов 54 минуты северной широты). Иными словами, хотя эта знаменитая фраза и способна убедить нас в том, что кто-то произвел весьма важные наблюдения где-то в районе Американского континента, она совершенно не в состоянии помочь нам определить, где именно находилось жилище Лейфа. Доктор Нэсс подчеркивает, что широта, установленная для того места, где наблюдался eykt, вовсе не является идентичной той, на которой находился Лейфсбудир. Он считает, что не все винландские путешественники прибывали в одно и то же конкретное место, а Винланд Лейфа и Карлсефни никоим образом нельзя идентифицировать. Доктор Нэсс считает, что eykt наблюдали в Хопе, а не в Лейфсбудире. «Хоп располагался в центре Винланда, но маловероятно, чтобы Лейф мог достичь 36°54 северной широты. Лейф не был в «Винланде». Настоящим исследователем оказался Торфинн». Достойно упоминания и то обстоятельство, что подавляющее большинство почитателей Нэсса в последний момент все-таки отказались от 37 градусов северной широты, предпочтя ему 41 градус северной широты, тем самым мгновенно переместившись вверх по побережью вплоть до штата Массачусетс.

До тех пор пока археологи не найдут в Северной Америке и не опишут дома, оружие, предметы материальной культуры, а возможно, и скелеты норманнов, которые можно будет с уверенностью отнести к первой четверти XI столетия, нашим главным источником определения местоположения первых норманнских поселений на Американском континенте по-прежнему остаются саги. И это вновь возвращает нас к исследовательской экспедиции Торвальда Эйриксона, как о том написано в «Гренландской саге», и к попытке колонизации Винланда, предпринятой Торфинном Карлсефни (о чем повествуют обе версии «Сказания об Эйрике Рыжем»). Если же кто-то возразит, что есть что-то некритическое и ненаучное в подобном вычленении фактов и сведений из различных саг, то тут можно заметить лишь одно, а именно: было бы еще менее критично полностью довериться версии в какой-то одной саге, со всеми домыслами и художественным преувеличением.

Теперь о Карлсефни. В этой экспедиции принимали участие три корабля со ста шестьюдесятью мужчинами на борту, причем некоторых из них сопровождали жены. Они взяли с собой «разных домашних животных», как мы легко можем предположить, самок и самцов коров, лошадей, овец, коз и свиней.

Вначале они плыли на север вдоль побережья Гренландии вместе с теплым прибрежным течением, пока не поднялись до Западного поселения. Возможно, они поступили так потому, что у жены Карлсефни оставалось там имущество, но, скорее всего, все-таки потому, что в то время этот маршрут казался наиболее удобным. От Западного поселения они поплыли дальше на север, до Бьярнейяра, Медвежьего острова (островов), который мы не в состоянии идентифицировать с полной точностью, но который, очевидно, лежит по соседству с современным Хольстейнборгом (или же это был остров Диско). В пользу региона Хольстейнборга говорит то обстоятельство, что именно здесь прибрежное течение поворачивает на запад, к берегам Северной Америки, так что нынешние моряки считают пустой тратой времени и сил плыть отсюда прямо к северу, не достигнув вначале южных пределов Баффиновой Земли. В пользу Хольстейнборга и Диско говорит и то обстоятельство, что Карлсефни наверняка пытался свести к минимуму (из-за своих животных) время, проведенное в открытом море. Отплывая от Диско, он мог воспользоваться попутными северными ветрами, столь частыми в проливе Дэвиса, Наконец, следуя этим путем, он также придерживался классического принципа навигации норманнов, который предписывал совершать по возможности короткие переходы по океанским просторам, используя наиболее очевидные ориентиры. Так, моряки из Норвегии, направляясь в Исландию, держали курс на Ватнаёкуль, тогда как моряки из Исландии плыли мимо Снэфеллсйокула. И после того как снежная вершина этого вулкана постепенно скрывалась из виду, они начинали высматривать впереди черные и белые вершины гигантских отрогов восточной Гренландии. Те, кто не согласен с гипотезой о более мягком климате начала XI столетия, могут считать, что Карлсефни специально избрал данный маршрут, чтобы таким образом избежать встречи с плавучими льдами. Но что бы это ни было — Хольстейнборг или Диско, ясно одно: автор «Сказания об Эйрике Рыжем» уже знал об этом северном пути, который был обнаружен благодаря опыту мореплавателей, обогащенному новыми географическими знаниями. Этот маршрут нельзя считать первоначальным, но позднейшие знания о нем позволяют объяснить наиболее трудный для истолкования момент в путешествии Бьярни Герьольфсона. Ему потребовалось четыре дня, чтобы от залива Фробишер доплыть при юго-западном ветре до Херьольвснеса — что просто невозможно. Но именно юго-западный ветер должен был представляться наиболее подходящим исландским создателям саг, уже догадывавшимся о лучшем (хотя и обнаруженном позднее) пути, а Бьярни примерно представлял продолжительность этого перехода. Как нам кажется, Бьярни достиг западного побережья Гренландии далеко к северу от Херьольвснеса и затем двигался вдоль побережья на юг, пока не нашел дом своего отца. Бьярни был человеком разумным и предусмотрительным и потому, без сомнения, собрал перед отплытием из Эйрара всю доступную информацию о Гренландии — иными словами, все, о чем поведал Эйрик Рыжий.

Подгоняемый ветром с севера, Карлсефни достиг Хеллуланда — Баффиновой Земли. Но совсем не обязательно, что он оказался именно в том районе Баффиновой Земли, где прежде него побывали Бьярни и Лейф. Подобно Маркланду и особенно Винланду, Хеллуландом называлась огромная территория, включавшая побережье и внутренние территории страны. В свою очередь, вполне достаточно будет сказать, что, после того как Карлсефни плыл еще два дня при том же попутном северном ветре и достиг Маркланда, он оказался (с точки зрения современной географии) в той части Лабрадора, которая покрыта густыми лесами. По одной версии они плыли два дня при попутном северном ветре, согласно же «Хауксбок», отплыв от Хеллуланда, они в течение двух дней двигались уже не на юг, а на юго-восток. Затем свидетельства разнятся. По другой утверждается, что от места стоянки в Маркланде до Кьяларнеса они плыли два дня. «Хауксбок» гласит: «Они плыли в течение долгого времени». Тогда нам предстоит либо изменить время плавания от неопределенного места где-то на побережье Баффиновой Земли до неопределенного места на побережье Лабрадора (что кажется весьма сомнительной затеей, хотя с некоторыми оговорками можно было бы принять предложение Финнура Йонссона заменить ii на v), либо же нам следует принять версию «Хауксбок» относительно langa stund для плавания Карлсефни от Маркланда до Кьяларнеса. Затем он еще какое-то время двигался вдоль побережья, пока не оказался в довольно-таки подробно описанной области, которая все еще относилась к территории Лабрадора. Две детали обращали на себя особенное внимание. Во-первых, там был мыс, на котором они нашли корабельный киль и который они назвали Кьяларнес (мыс Киль). Наконец, пески и пляжи достигали там такой невероятной длины, что они назвали их Фурдустрандир — Чудесное побережье, так как им пришлось «плыть мимо них в течение необычайно долгого времени». Эти описания постоянно напоминают нам о местах и событиях, связанных с путешествиями Лейфа и Торвальда. Когда Лейф прибыл в страну, которую назвал Маркланд, он обнаружил, что вся эта земля «плоская и покрыта лесами, а ее обширные песчаные пляжи отлого спускаются к морю». Проплыв еще два дня в южном направлении, они увидели Винланд. В свою очередь Торвальд, плывший на север от Лейфсбудира, возле какого-то из мысов попал в сильный шторм. Здесь его корабль выбросило на берег. При этом корабельный киль оказался настолько поврежден, что им пришлось установить новый. Посмотрев же на старый и разбитый, Торвальд сказал своим товарищам: «Я хочу, чтобы мы установили этот киль здесь, на мысе, который мы назовем Кьяларнес». Совершенно очевидно, что Кьяларнес Торвальда и Карлсефни — одно и то же место, и если мы хотим идентифицировать его, не столь уж важно, воспримем ли мы сведения, содержащиеся в сказаниях, как абсолютно достоверные или же увидим в них типичную для того времени историю, связанную с наименованиями. Важно то, что в обоих случаях идет речь о существовании необычайно длинной полосы белых песчаных пляжей и килеобразного мыса, расположенного в двух днях плавания к северу от Лейфсбудира. Такие пляжи действительно можно найти непосредственно к югу от залива Гамильтон, на юго-восточном побережье Лабрадора. После скалистых и мрачных берегов Баффиновой Земли они и в самом деле должны были казаться морякам «чудесным побережьем» — более 40 миль в длину, обрамленные низкой полосой травы, елями и можжевельником. По словам капитана Мунна, песок этот очень мелкий и твердый и вполне подходит для «старомодных песчаных часов». От Побережья, как обычно называют эти белые пляжи, достигающие в ширину 50 ярдов, далеко в море (на целых две мили) протянулся мыс Поркьюпайн, знаменитый своим килеобразным профилем и до сих пор являющийся главным ориентиром для всех местных рыбаков.