Двое - Тина Леонард

Анни кивнула и слабо улыбнулась.

— Ты прав, мне надо взять себя в руки, а то я что-то совсем растерялась.

— Ничего, дорогая. Фермеры — народ стойкий и крепкий.

— Я тоже крепкая! тут же отозвалась Мэри.

Анни оглянулась назад и улыбнулась ей. Девочке было так хорошо в нарядном платье в красно-белую полоску. Анни залюбовалась ею, но вдруг вспомнила свой ужасный сон: Мэри просит подаяние на улице. Представив свое дитя несчастной сироткой, она чуть было не расплакалась, но вовремя сдержалась. Этого не случится с ее ребенком. У Мэри есть близкие люди, которые позаботятся о ней, случись что с ней или Трэвисом. Но Анни сама должна сделать все, что в ее силах, чтобы обеспечить дочери будущее. Нельзя впадать в отчаяние, надо продолжать бороться во что бы то ни стало.

— Мама, я крепкая? — спросила Мэри.

Анни потрепала ее по щеке и, глядя в ее огромные синие глаза, ответила с улыбкой:

— Конечно, малышка! Ты крепка, как кукурузный початок!

— Ух ты, здорово!

— Я бы сказал иначе — ты крепка, как кулак твоего дедушки Трэвиса! — рассмеялся Коуди.

Мэри покатилась со смеху.

Подъехали к больнице. Коуди обратился к Анни:

— Вы с Мэри идите, а я поставлю машину.

Анни помогла дочке вылезти из машины и, взяв ее за руку, направилась ко входу. Мэри, поразившись автоматическим дверям, тут же поинтересовалась, как они работают. Анни кое-как ей объяснила, но посыпались новые вопросы, на которые приходилось отвечать, в то время как голова Анни была забита совсем другим. Наконец пришли в палату.

Мэри бросилась к деду. Они радостно обнялись, потом девочка огляделась вокруг и заметила:

— Ой, дедушка! Что-то это место невесело выглядит!

— Да, это тебе не Диснейленд, точно! Когда меня выпустят из этой тюрьмы, Анни? — спросил он сердито.

— Мне нужно еще кое-что уточнить у врача, но, думаю, что на днях, может быть, даже завтра.

Анни подошла к кровати и взбила подушку. Потом стала поправлять одеяло, но Трэвис оттолкнул ее руку.

— Перестань суетиться вокруг меня. Что я, маленький? Могу и сам все это сделать. Со мной все в полном порядке и пора возвращаться домой. Если я еще хоть ненадолго здесь останусь, все эти бездарные медсестры и доктора просто меня доконают, понятно?

Анни понимала, что за этим недовольством скрывается отчаянное желание Трэвиса доказать, что он не беспомощный старик, а сильный самостоятельный мужчина. Такой уж у ее отца характер! Анни похлопала его по руке и уселась в изголовье.

— Я знаю, что тебе неприятно находиться здесь, папа, — сказала она спокойно. — Может, нам удастся забрать тебя сегодня, а то ты ведь возьмешь и сбежишь ночью. С тебя станется.

— Кто это собирается сбежать? — спросил Коуди, входя в палату.

— Нам может понадобиться твоя машина, Коуди, — сказала Анни. — Папа не хочет здесь оставаться, ему надоели тишина и покой, он ищет острых ощущений. Давай выкрадем его отсюда.

Анни незаметно подмигнула Коуди, тот едва сдерживал смех.

— Э, нет! Черта с два! — вмешался Трэвис. — Еще не хватало, чтобы я удирал отсюда тайком, как воришка. Пусть меня официально выпишут, но сейчас же. А если кто против этого, пусть поцелует меня в…

— Здравствуйте! — раздался в дверях бодрый голос медсестры, приход которой вовремя прервал эмоциональную речь Трэвиса. Это была полная пожилая женщина с копной кудрявых волос. Она подошла к кровати и посмотрела на пациента строгим взглядом.

— Привет, Джерт, — проворчал Трэвис.

— Я слышала, ты приготовился ехать домой?

— Как ты догадалась? — ехидно спросил он.

— Да тебя слышно на весь этаж. Думаю, даже на всю больницу. Нашим пациентам уже надоели твои жалобы и претензии. Еще раз повторяю, что не рекомендуется так волноваться. Тебе же сделали операцию на сосудах.

— Отстань от меня! Терплю тебя последний день, нет, последний час. А потом говори что хочешь, Джерт.

— Ты ведь уже успел залезть в свою историю болезни, где черным по белому написано, что доктора пока тебя не собираются выписывать. Разве не так?

— Я сам себя выписываю, — огрызнулся Трэвис. — Пусть найдут другого дурака, который будет раскошеливаться за эти сомнительные медицинские услуги. Не собираюсь помирать в этой паршивой больнице.

Медсестра выразительно посмотрела на Анни: мол, видите, какой беспокойный пациент? Потом торжествующе скрестила руки на груди и снова обратилась к Трэвису:

— Не так вот, считай, что тебе крупно повезло, упрямый ворчун! Я только что встретила доктора в коридоре, и он сказал буквально следующее: скорее всего, тебе лучше не станет от того, что тебя силой будут удерживать здесь. Как вы думаете, мистер Кэйд, сможете ли вы сами одеться или мне вам помочь?

Она хитро ухмыльнулась. Трэвис чуть не подпрыгнул.

— Не смей ко мне прикасаться, Джерт. Я сам!

Джерт никак не отреагировала на очередную грубость. Она отошла от кровати.

— Ну и чудесно! Одевайся, а я схожу за креслом-каталкой.

Трэвис от возмущения чуть не задохнулся.

— Еще чего не хватало! — воскликнул он и погрозил медсестре пальцем. — Выбрось это из головы! Чтобы Трэвиса Кэйда возили на каталке!

— Извините, мистер Кэйд, но всех выписывающихся пациентов вывозят на кресле. Таков порядок.

Джерт повернулась к Анни.

— Можно мне с вами поговорить? Давайте выйдем.

— Коуди, ты не присмотришь за Мэри? — спросила Анни.

Конечно, ей не надо было и спрашивать, но она не привыкла к постоянным одолжениям и никогда не принимала помощь, пусть даже близких людей, как должное.

Анни и Джерт вышли в коридор и направились в комнату для посетителей. К счастью, там никого не было. Они сели на банкетку.

— Миссис Аквилар, я хотела дать вам некоторые рекомендации по уходу за вашим отцом, — торжественно произнесла Джерт и достала из кармана листок бумаги. — Здесь самые важные предписания, соблюдение которых приведет к выздоровлению после операции на венах Трэвиса, то есть мистера Кэйда. У него же на ногах свежие швы, которые еще не скоро заживут.

Анни взяла листок и погрузилась в чтение.

— Все это, кажется, не составит труда, — сказала она наконец.

— Заметьте, ему понадобится специальная терапия. Он должен понемногу ходить каждый день. Двигаться необходимо, но начинать следует осторожно, чтобы не давать сразу больших нагрузок на ноги.

Анни понимающе кивнула, и медсестра продолжила:

— Хочу вас предупредить, не удивляйтесь, если выздоровление Трэвиса будет трудным. Он думает, что до сих пор очень силен, и убедить в обратном его нелегко, да и не имеет смысла. Необходимо понимать, что операция сама по себе еще не решает проблемы, процесс восстановления после нее — очень важный фактор, игнорировать который нельзя ни в коем случае.

— Мне все понятно, — сказала Анни. — Спасибо вам за советы.

Джерт словно не слыхала ее слов. Она еще не закончила.

— И вот еще что. Процесс восстановления чреват многими осложнениями, если не соблюдать всех предписаний врача. Я думаю, вы лучше меня знаете, с каким упрямым и своенравным пациентом вам придется иметь дело. Нельзя идти у него на поводу, и надо строго стоять на своем.

Анни усмехнулась.

— Да уж, об этом мне хорошо известно! У папы довольно тяжелый характер. Правда, я привыкла, хотя понимаю, что мне придется нелегко.

Медсестра понимающе улыбнулась.

— Все образуется! — подбодрила она Анни. — Ладно, я пошла за креслом.

Анни вернулась в палату. Как она и ожидала, отец сидел на кровати полностью одетый. Мэри — рядом с ним, весело болтая о чем-то. Коуди стоял у окна.

— Мы где-то через час поедем домой, папа, — сообщила Анни.

— Ох, как долго ждать! Да еще вдобавок я проголодался. Мечтаю о хорошем горячем ужине. Эта больничная баланда мне осточертела. Анни, а у тебя осталось хоть немного сальсы? Я даже во сне ее видел.

Она кивнула и обошла палату, заглянула в тумбочку, чтобы проверить, не забыли ли чего-нибудь.

— У меня полно сальсы в кладовке, я ее готовила пару недель назад, — успокоила она отца, но вдруг обеспокоенно взглянула на него: — А тебе разве можно есть сальсу? У тебя должна быть специальная диета.

Анни достала листок с рекомендациями и пробежала его глазами.

— Тут только лишь терапевтические советы, — заметила она. — Нет ничего про то, что тебе можно есть, а чего — нельзя. Надо мне не забыть узнать у медсестры.

— И не вздумай! — возмутился Трэвис. — У меня был сердечный приступ, у меня слабые вены, но не язва желудка. Ты только спросишь эту вредную Джерт, как она тут же заявит: «Никакой острой, жирной и соленой пищи!» И все мне назло. Я тут без конца жаловался на плохую еду. Попробовала бы сама, какой гадостью они здесь кормили меня. Клянусь, они из богадельни какой-то привозят объедки.

Выпалив все это, Трэвис скрестил руки на груди и надулся. Анни тяжело вздохнула. Она понимала, что соблюдение диеты — дело сложное для ее отца. В конце концов, пусть ест ту пищу, к которой он привык. Хуже будет, если начать спорить с ним и стараться переубедить. Он только разволнуется, и у него повысится давление.