Парламентаризм. История, теория, технология - Коллектив авторов

мнению которой «особую обеспокоенность вызывает отсутствие стремления в ходе введения нового реально оценить „почву“, на которую переносятся институты, осмыслить собственный опыт, традиции, особенности правовой культуры, изучить тенденции современного развития страны. Именно анализ этих факторов позволяет делать прогнозы относительно возможностей реализации новой правовой конструкции в условиях той или иной страны… Привносимые из-за рубежа в российское право юридические конструкции нуждаются в серьезной оценке в смысле возможностей их адаптации в ином социуме»[100]. Мы не случайно привели столь длинную цитату, поскольку считаем, что невыполнение обозначенных в ней условий с большой долей вероятности может привести к ситуации, когда институты или нормы, переносимые из других правовых систем, не смогут реально и эффективно функционировать в принимающей правовой системе.

Успешно решить указанную проблему позволяет научная школа хронодискретного моногеографического сравнительного правоведения (далее – ХМСП), разработавшая методологическую основу для сравнительно-правовых исследований, проводимых по иным, отличным от классических, принципам. В рамках ХМСП сравнению подлежат указанные выше аналогичные государственно-правовые институты, существовавшие и существующие в одной стране в различные исторические периоды в условиях отсутствия между ними прямой преемственности. Таким образом успешно решается обозначенная проблема классического сравнительного правоведения, связанная с невозможностью простого переноса зарубежного государственно-правового опыта в отечественную систему и требующая его соответствующей адаптации. Конечно, при проведении ХМСП-исследований также невозможен простой механический перенос положительного опыта из прошлого в настоящее и также требуется адаптация переносимых норм или принципов под современный уровень развития государства и юридической техники, однако в данном случае можно обращать гораздо меньшее внимание именно на проблему различий между этносами, поскольку народы дореволюционной России и России современной, несмотря на произошедшие за последние 100 лет глубочайшие общественные и технологические изменения, в этническом отношении гораздо более близки, чем, например, народ современной России и представители любых других современных государств – Германии, Франции, Великобритании, Соединенных Штатов Америки и т. д.

Классическим хронодискретным институтом является и Государственная Дума, однако это утверждение, по нашему мнению, нуждается в дополнительном обосновании.

Государственная Дума, являясь одним из наиболее молодых государственных институтов нашей страны, успела, несмотря на свою молодость, занять одно из центральных мест в государственно-правовой жизни России. Учрежденная Манифестом императора Николая II «Об учреждении Государственной Думы» от 6 августа 1905 г. как «особое законосовещательное установление, коему предоставляется предварительная разработка и обсуждение законодательных предположений и рассмотрение росписи государственных доходов и расходов»[101], а позже Манифестом «Об усовершенствовании государственного порядка» от 17 октября 1905 г. преобразованная в законодательный представительный орган[102], Государственная Дума в Российской империи просуществовала менее 12 лет.

6 октября 1917 г. Государственная Дума была распущена постановлением Временного правительства в связи с подготовкой выборов в Учредительное собрание, а 18 декабря 1917 г. декрет Совета народных комиссаров упразднил канцелярию Думы и ее Временного комитета. На этом короткая история Государственной Думы Российской империи была завершена.

В современной России институт Государственной Думы учрежден Указом Президента РФ от 21 сентября 1993 г. № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации»[103] и продолжает успешно действовать до настоящего времени.

Возвращаясь к советскому периоду нашей страны необходимо заметить, что ни одно государство не способно существовать вне рамок правового поля, а значит, оно нуждается в законах и иных нормативных правовых актах и, следовательно, в органе законодательной власти, который будет обеспечивать государство нормативной базой, регулирующей все стороны государственной и общественной жизни. Не столь важно, будет ли этот орган единоличным (монарх), или он будет коллегиальным (совет старейшин, парламент и т. д.), но наличие такого органа является непременным условием существования любого государства.

Естественно, не стали исключением РСФСР и в целом СССР. В этой связи возникает вопрос о правомерности утверждения о наличии хронодискретной паузы в жизни института Государственной Думы. Ведь, по сути, не важно, как именно называется тот или иной государственный институт, важно, как и с какой целью он формируется, как функционирует, какие функции выполняет, какое место занимает в системе органов государственной власти. Полагаем, что проводить параллели между Государственной Думой как имперской России, так и Российской Федерации и высшими представительными и законодательными органами СССР совершенно некорректно. Чтобы в этом убедиться, достаточно сделать небольшой анализ всех трех государственных институтов, рассматривая в качестве оснований ряд принципиальных моментов, а именно: 1) правовое положение указанных институтов в системе органов государственной власти; 2) механизм их формирования и деятельности; 3) правовой статус их депутатов и правовую природу депутатского мандата.

Кроме того, обязательно следует учитывать, что основным принципом сравнительного правоведения является принцип сравнимости изучаемых институтов. Этот принцип предполагает, что исследуемые объекты должны быть принципиально сравнимыми, то есть между ними обязательно должна существовать прямая связь[104]. Сложность заключается в том, что эта связь зачастую может быть скрыта от исследователя и, наоборот, связь, которая кажется очевидной, на самом деле может отсутствовать[105].

Исходя из изложенного выше, прежде чем приступить к сравнению, необходимо однозначно уяснить, являются ли предполагаемые к изучению институты принципиально сравнимыми и если да, то сравнимы ли они полностью или частично в силу того, что какие-то элементы, входящие в состав изучаемых институтов, построены на принципиально противоположных, несравнимых началах, а также в чем именно, в какой части они сравнимы и в какой несравнимы. Кроме того, по нашему мнению, сравнимость может быть безусловной, когда те или иные элементы изучаемых систем в достаточной степени сходны для того, чтобы быть подвергнутыми сравнению без дополнительных условий, и, соответственно, условной. При этом частичная сравнимость и условная не являются синонимичными понятиями, поскольку частичная сравнимость свидетельствует лишь о том, что в сравниваемых институтах наличествуют как сравнимые, так и несравнимые элементы, тогда как условная сравнимость означает, что сравниваемые элементы изучаемых институтов хотя во многом и различаются, однако это различие не настолько критично, чтобы говорить о полной несравнимости.

Опираясь на сказанное, можно сделать вывод, что условность является дополнительной характеристикой сравнимости, тогда как возможность полного или частичного сравнения является характеристикой основной. Кроме того, необходимо четко представлять себе, по какой форме будет строиться исследование: 1) по форме описательного сравнения, когда изучается механизм разрешения конкретных проблем, связанных с изучаемыми институтами; 2) по форме прикладного сравнения, когда целью изучения исторического опыта является поиск решений для совершенствования действующего законодательства; 3) по форме контрастирующего сравнения, когда выявляются и изучаются принципиально разные концепции и методы регулирования тех или иных вопросов, посвященных изучаемым институтам с целью их более глубокого понимания и эффективного использования[106]. Очевидно, что выбранная форма сравнения определит и то, какие именно элементы изучаемых институтов (сравнимые, условно сравнимые, несравнимые) и в каком объеме будут исследоваться в рамках конкретной работы. Именно предлагаемый анализ, помимо ответа на поставленный выше вопрос