Диомед, сын Тидея. Книга вторая - Андрей Валентинов

– Но вошло сомнение в сердце его, ибо нет счастья в том, чтобы покорить еще одну страну, и в том, чтобы завоевать мир, тоже нет счастья. И поехал он к Тому, Кто создал все миры, Кто правит ими, и спросил Его, как жить дальше, ибо тошно быть владыкой жестоким. Спросил – но темен был ответ. И сел владыка жестокий у ночного огня, и сомнение стояло за спиной его...

Короткая вышла сказка. Короткая, без конца. Но не удивился Элохи-пастырь.

– Долг платежом красен, гость мой, бар-Тадай. Расскажу и я...

Ближе к огню подсел он, сцепил пальцы над пламенем. И почудилось мне, будто отступило пламя, к углям красным прижалось.

– Моя сказка такая... Был день, когда пришли сыны Божии, что в дальних землях сами слывут богами, к Господу, дабы предстать пред Ним. И Противоречащий пришел с ними. И вопросил Господь Противоречащего: «Не с земли ли пришел ты? Видел ли ты там народ Мой, что избран Мною для дел великих?» И ответствовал Господу Противоречащий, и сказал: «В рабстве народ Твой, в царстве на Великой Реке. Телом рабы они, и духом рабы они. Пасет их царь этой земли жезлом железным. Слабы они, не освободятся сами. Повели же, Господь, некоему владыке жестокому сокрушить царство, словно сосуд горшечника, и рабов этих, народ Твой, сделать свободным.» И ответил Господь Противоречащему, сказав: «Поведай Мне, слуга лукавый, когда раб становится свободным?..»

Ночь над землей Ездралеон, над древним пастушьим царством. Тих костер, негромок голос Элохи-пастуха, Элохи-пастыря...

Когда раб становится свободным?

– Ну, Тидид, ты если уедешь, так уедешь! Тут такое было! Эти, из Аскалона, еще раз сунулись, колесницы выкатили. А мы снова им дали, ох, дали! Ногу, правда, мне подранили-попортили, оглоеды... А вчера правители ихние, суфеты которые, сюда пришли, у твоего шатра на колени, чудики, бухнулись. До сих пор стоят, бедолаги! Сдаются они, Тидид! Просят только жизнь людям сохранить... Ты чего, Диомед, вроде как и не рад? А эти, фракийцы-туски всякие, поссорились, пополам поделились. Половина на Кеми собралась, тебя не послушалась. Да, еще из Аргоса письмо, Промах Дылда прислал...

– Э-э, погоди, брат Сфенел, не главное говоришь! Слушай, брат Диомед, внимательно слушай, да. Все мы сделали, все увидели, все узнали. Проследили гонца хеттийского. Думал он, что хитрый очень, понимаешь! В общем, нашли мы предателя, нашли этого негодяя. В цепях он теперь, как собака последняя. Э-э-э... Не так сказал, не он в цепях...

Аскалон, предатель, письмо...

Что важнее?

«Диомеду Тидиду, ванакту Аргоса от Промаха, басилея тиринфского.

Пишу тайно, пока только тебе. Эвмел Адрастид умер. Спорим, кому быть главой совета гиппетов. Тебе лучше вернуться. Перед смертью Эвмел Адрастид велел передать: «Кронов Котел – Котел времени, ловушка. Они – часть Номоса, убивать нельзя». Не понимаю. Возвращайся, Тидид. Ты нужен.»

Эх, дядя! Ну почему ты – мудрый, добрый, верный? Почему ты, почему сейчас? И куда мне теперь возвращаться? На Поле Камней?

Прощай, дядя Эвмел, мой второй отец!

Хайре!

Теперь на ней было ничего, как тогда в Хаттусе, в пустом, брошенном дворце. Только цепи – тяжелые, бронзовые. Расстарался гневный Фоас-курет. Ведь для этолийца нет ничего хуже измены!

Голая худая девчонка, избитая, изувеченная... Голая худая измена...

Шевельнулись запекшиеся черной кровью губы:

– Удачно ли съездил в землю Ездралеон, ванакт Диомед?

– Не очень, – вздохнул я. – Зато понял, что человек может стать свободным, если освободится сам. А иначе он просто раб без цепей... Удачно ли вершатся дела, Курос, мой верный дамат?

– Удачно! – злым вызовом сверкнули глаза. – Аскалон согласен сдаться, самые горячие из твоих союзников скоро сложат голову в Кеми... И, кажется, слуги ванакта наконец-то поймали хеттийского лазутчика?

Она ни о чем не жалела, Цулияс, дочь Шаррума, жреца Света-Сиусумми. Даже сейчас, когда не я – Танат Жестокосердный смотрел ей в глаза.

– Но почему ты? – не выдержал я. – Почему? Эвриал Смуглый сразу заподозрил тебя, но я не верил! Ты не рабыня, тебе много раз предлагали вернуться домой...

– На руины моего дома, – перебила она, дернулась, рванулась ко мне. – На пепелище Хаттусы, на развалины моей страны! Ничего-то ты не понял, Диомед Кровавый, убийца народа моего! Впрочем... Сейчас тебе станет понятнее... Тогда, в Хаттусе, твои гетайры хотели позабавиться не с дочерью жреца. Я скрыла имя отца, и меня не выдали. Я – Цулияс, царевна хеттийская, дочь Великого Солнца Суппилулиумаса Тиллусия. Я служила своему отцу и своей стране!

Если я и удивился, то не очень. Удивляться надо было раньше, раньше следовало подумать, откуда дочь жреца ведает, как вершатся дела царства.

Верховный Дамат Курос, моя правая рука...

Я вновь поглядел на нее – избитую, окровавленную... не покорившуюся.

– Ты хорошо служила своей стране, Цулияс, царевна хеттийская. Ты умрешь, как мужчина...

– Я, Диомед сын Тидея, ванакт Аргоса, Арголиды и всей Ахайи, повелитель Тиринфа, Трезен, Лерны, Гермионы, Азины, Эйона, Эпидавра, Масеты, Эгины Апийской и Калидона, владыка Земли Светлых Асов, волю свою изьявляю: город Аскалон, руке моей противившийся, сжечь дотла и жителей его перебить, никого не щадя, дабы содрогнулись недруги мои, и соседи мои, чтобы поняли все, что твердо я буду править землей этой...

Нет папы, нет дяди Эгиалея, нет дяди Геркала, нет Амиклы, нет маленького Ферсандра, нет дяди Эвмела. И мамы тоже нет.

Есть Великое Царство.

МОЕ царство.

...Они пришли все вместе, без доспехов, без оружия. Пришли, подошли, окружили.

Сфенел, басилей Аргоса, Фоас, басилей Калидона, Эвриал, басилей Трезены, мои друзья-эфебы, мои гетайры, аргивяне, этолийцы...

– Если ты уничтожишь Аскалон, мы не станем тебе больше служить, Тидид! Мы не хотим служить ДАМЕДУ...

Кто это сказал? Неважно. ОНИ сказали.

– Мы люди, не звери. Мы – ахейцы. Мы – эллины.

Со мной говорила Эллада.

– Мы не поднимем на тебя меч, Тидид. Мы уйдем. Ты можешь набрать себе новое войско, набрать новых друзей, если тебе еще нужны друзья...

Нужны ли друзья повелителю Великого Царства?

Теперь они молчали, и я понимал – бесполезно. Бесполезно уговаривать, объяснять, что моя власть утечет, словно вода в песок, если не напугать, не засыпать аскалонским пеплом Азию. Что Великое Царство не только мое, но их тоже, что добычи, славы и власти хватит на всех...

Эллада не хотела ТАКОЙ добычи. Эллада не хотела ТАКОЙ славы. Эллада не хотела ТАКОЙ власти.

Мне предлагали остаться Диомедом, сыном Тидея, эллином – или стать Дамедом, владыкой Великого Царства.

Молчали. И так же разошлись – молча.

И никто не остался со мной...

Испуганные Медведицы бежали от Волопаса, в смертельной схватке сошлись Змей и Змееносец, грозно возносил свою палицу дядя Геракл, а над всеми ими, в черном средоточии меднокованного неба изготовился к прыжку Дракон.

И в небесах не было мира!

И желтым огнем горел Крон, совсем близко, рядом, над черными неровными холмами – черными, как тот бездонный котел, который привиделся мне три года назад. «Кронов Котел – Котел времени, ловушка.» Что ты задумал, Крон-Время, воскресший мертвец?

Я лег на теплый песок, закинул руки за голову, поискал глазами Пса...

Сгинула Дурная Собака небес, спряталась, меня бросила! Да и чем мне поможет моя звезда, сорвавшаяся с цепи бездомная, бездонная ненависть?

Ждало небо, ждала земля, ждали коленопреклоненные суфеты возле моего шатра, ждал обреченный Аскалон. Ждала Азия, ждала Эллада... Решайся, Тидид! Решайся, Дамед-ванака!

Дамед-ванака посмотрел в тихое, безмолвное небо.

Улыбнулся.

Он уже все решил, покоритель Азии. Он понял волю Единого. Кеми подождет, пусть сначала сложат головы самые горячие из усатых-чубатых, пусть поймет судьбу свою жестоковыйный народ хабирру...

Когда раб становится свободным?

Дамед-ванака остановится тут, в этих песках. В пепле Аскалона, в криках гибнущих людей родится Великое Царство. А те, кто не понимает этого, пусть уходят! Найдется новое войско, и новые друзья найдутся.

Что мог ответить на это Диомед Тидид, мальчишка с Глубокой улицы? Что Элохи-пастырь говорил не только о жестоковыйных хабирру, но и о своем госте, который тоже раб – раб Великого Царства, раб своей власти и своей славы?

Когда раб становится свободным?

Но разве поймет такие слова Дамед-ванака, тот, кто уже БЫЛ богом, тот, кто знает, как сокрушать Номосы?

Тихое черное небо, тихие белые звезды...

Решайся, Тидид! Решайся, Дамед-ванака!

– Ты! – еле слышно, одними губами, прошептал я. – Ты, Кого я не пожелал выслушать, не пожелал понять... Подскажи, ведь я человек, я хочу остаться человеком!.. Элохи-пастырь, преломивший со мною хлеб у ночного костра, подскажи!

Мертвым огнем горели звезды. Мертвая тишь стояла над землей...