Завтра война - Александр Зорич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот утопический прожект для своего успешного свершения требовал выполнения множества веских «если».
Скажем, «если весь экипаж корабля будет надежно изолирован». Или: «если неопытному Эстерсону удастся перепрограммировать астропарсер по своему усмотрению».
Теперь, когда по коридорам «Бэкона» бродил капитан-беглец, конструктор не видел смысла хранить название планеты в тайне.
— До Фелиции! — Виолетта лихо присвистнула. — Давайте-ка посчитаем…
— Нечего считать, вводите координаты!
— Считать очень даже нужно. Меня интересует время и расход люксогена, необходимый для двойного прыжка Церера—Фелиция—Каталина.
— Да хватит вам люксогена! На три таких прыжка хватит! Посмотрите на приборы!
— А сколько уйдет времени? Это важно… Ага, вот. Без малого сутки до Фелиции и чуть больше двух суток до Каталины. Поздравляю вас: это терпимо. Это меня устраивает. На свадьбу я успею!
— Поздравляю вас. — Эстерсон сделал ударение на «вас». — Даже обещай полет занять двадцать суток, мы все равно полетели бы. Тут решаете не вы, а я.
— И я, — в овальном входном проеме появился Пес. — Коллега, вы не могли бы просветить меня, что творится? Где капитан? И почему я, дисциплинированный дурак, сижу под вой сирен в каюте у этой бабенки, а вы тут с ней мило чирикаете? Откуда вообще она взялась?
— Коллега, это замечательно, что вы появились. Будьте любезны, посторожите левый шлюз, пока там не объявился убежавший от меня Фрин.
— Он убежал?!
— Да. И сейчас совершит какой-нибудь каверзный подвиг. Бегите скорее!
Пес громко выматерился, но все же повиновался. Эстерсон поймал себя на мысли, что в отсутствие поляка чувствует себя спокойнее. Странный этот Пес какой-то…
— Координаты заданы. Все готово к прыжку, — доложила Виолетта.
… А потом все утонуло в вязком радужном мареве…
… Я, Роланд Эстерсон, ненавижу переходы по Х-матрице. Их и было-то всего три, и хотя каждый раз немного по-разному, в главном — одинаково. Одинаково тошнотворно.
Самое ужасное, что сознание не выключается. Можешь загодя принять снотворное или напиться вдрабадан — не поможет. Не верьте тем, кто клянется, будто ничего не запомнил во время Х-перехода. Не верьте, когда рассказывают, что кому-то помогли гашиш или водка, а кому-то патентованное джонсон-и-джонсоновское зелье «Star Dream».
Затуманенное состояние сознания — ад, а не нирвана. И если вы были столь глупы, чтобы впасть в анестетическое забытье на борту звездолета, берегитесь: в Х-матрице безжалостные законы природы окатят вашу душу ледяным протрезвляющим водопадом.
Вы встрепенетесь, не понимая, где вы и почему здесь оказались.
И — если вы не религиозны — весь Х-переход проведете в догадках, когда же помешательство закончится и добрый доктор попросит санитаров снять с вас смирительную рубашку. Если же религиозны — скоротаете время в молитвах.
Но и подготовленному, ясному сознанию приходится туго. Потому что все субъективное время Х-перехода — а это отнюдь не пять минут — вы проводите в сенсорной изоляции, словно муха в янтаре. Достоверных чувств — зрения, слуха, обоняния — нет. Есть только диковинные костыли псевдовосприятий, на которые пытается опереться сознание, закрученное вместе с материей корабля в информационно-энергетический пакет Х-перехода.
Кажется, будто шуршат песчинки и шумит ветер.
Кажется, будто пространство состоит из упругих нитей и огромных шершавых листьев. Их можно «пощупать», но невозможно «увидеть».
Кажется, что вы ослепли, но даже сквозь эту космическую слепоту пробиваются тревожные сполохи.
И никто не скажет — это отблески неведомых потусторонних энергий, фонарики над крыльцом Смерти или иллюзия чистой воды.
Глава 7
Как мы увидели джипсов
Май, 2621 г.
Истребитель РОК-14 «Горыныч», тактический код 1902-07 «Лепаж»
Планета Наотар, система Дромадера
Мы — на краю зоны штурмовки.
Будто бы ты три часа просидел в театре перед опущенным занавесом. А когда уже собрался уходить, занавес рухнул вместе со стенами. И ты увидел, что за время ожидания в театральную сцену успел превратиться весь твой город. И на этой сцене творится такое…
Трудно сказать, стало ли наше появление такой уж неожиданностью для джипсов. Но лично для меня то, что я увидел, было ба-а-альшим сюрпризом.
Над перерытой комбайнами равниной возвышались тучные цилиндры-домны. Одно дело — видеть их на кадрах видеосъемки, другое — воочию. Тем более что эти клятые домны действительно подросли и начали ветвиться.
Верхушка каждого сооружения была по периметру окружена где одним, а где двумя ярусами равнотолстых раскидистых веток. Если принять высоту надземной части подросшей домны метров в семьсот, то длина каждой ветки — с полкилометра! Как легко догадаться, все это выглядело не совсем так, будто зазеленели безобидные старые пни.
— Говорит Кот! Всем включиться! Повторяю: всем включиться! Боевой режим «Сияние»! «Сияние», вашу мать!
В последние полтора часа в моих наушниках не звучало ничего, кроме условленных сигналов с «Асмодеев» и пары порций не столь уж настырных помех. Услышав взвинченный голос Готовцева, я вздрогнул.
— Тор на связи. — Это был Бабакулов. — Ты видел, командир? Джипсы сзади!
— Здесь Барбус. Нет контакта с «Асмодеями»! — сразу же встрял Цапко.
— Говорит Центурион. Радар сбоит. Контакта с «Асмодеями» не имею.
Только услышав голоса других пилотов, я сообразил, что надо это… того… включить радар и переговорные устройства, во!
Стоило всему железу заработать — и сразу же тактическая информация хлынула потоком.
При анализе наземной обстановки были обнаружены семнадцать домен. В воздухе же царило удивительное спокойствие.
Не сказать, чтобы истребителей-гребешков совсем уж не было. Но над всем полем боя мой бортовой радар смог обнаружить только девять штук. Два ближайших сразу же попали в захват подсистемы наведения ракет.
Станция защиты хвоста выделила еще четверку опасных объектов, вьющихся вокруг двухместных «Хагенов». Вероятно, это были те самые гребешки, которые стремительно атаковали нас перед самым Сиянием, и теперь взялись за жирненьких немцев, распознав в них легкую добычу.
— Лепаж на связи… — я прокашлялся, — … вижу противника. Девять машин.
— Все видят! — рявкнул один из Кожемякиных. — Чего делаем-то, командир?
— Во-во, где «Асмодеи»? — поддержал его брат.
— К дьяволу «Асмодеи»! Делай как я! — приказал Готовцев. Из-под крыла командирской машины к едва различимым вдали истребителям джипсов рванулись две ракеты.
И верно. Чего делать-то еще?
Эскадрильи «Горынычей», одна за другой, залпами облегчали подкрыльевые ракетные блоки. Авось повезет, авось каждая двадцатая ракета да разыщет свою добычу.
Выше белых треков наших «Оводов» пролегли грязно-серые дороги разрекламированных французских ракет — в игру вступили «Хагены».
Не беда, что прямо в наши боевые порядки ворвались истребители врага. Не беда, что контакта с «Асмодеями» нет — а, возможно, нет больше и самих «Асмодеев».
Главное, что мы забрались в самое вражье логово. Мы привели ударные эскадрильи, — а остальное нас не интересует. Не навалились на нас из поднебесья полсотни гребешков, не просыпались с астероидов управляемые каменные ливни, — а, значит, настало время «Белых воронов» и «Фульминаторов». Время бронебойных планирующих бомб и подвесных твердотельных пушек.
— Прямо, прямо идем! — напомнил Готовцев. — Не ломаем строй, не надеемся на «Асмодеи»! Над северным фасом зоны — полный разворот на правом вираже.
За каждой эскадрильей ударных флуггеров была закреплена своя домна. Пока мы, истребители, лавиной перли вперед, расчищая небо, колонны штурмовиков и торпедоносцев разошлись веером, выходя на свои цели.
Но что такое в современном бою «выйти на цель»? Радар видит ее, когда та еще за горизонтом. Через минуту цель попадает в когти системы захвата.
Бронебойная бомба называется «планирующей», но на самом деле это пузатый реактивный аппарат с собственными газовыми рулями и головкой самонаведения. С борта истребителя в головку самонаведения сливаются точные координаты цели.
Пилот может еще не видеть цели воочию, а на приборной панели уже давно горит «К пуску». После этого остается только нажать кнопку.
В каждую домну по плану намеревались всадить по восемь бомб почти одновременно. Поэтому задача усложнялась. Но ненамного.
События сорвались в галоп.
Едва-едва успеваю отметить, что по меньшей мере три гребешка удачно накрыты нашим залпом и беспомощно закувыркались в воздухе.
Одновременно с этим к ближайшим домнам рванули планирующие бомбы.
