Окопная правда войны - Олег Смыслов

* * *

Рано утром 23 июня Г.И. Кулик на самолете отправился в Белосток, в штаб 10-й армии, поскольку в Москве и в Минске полагали, что именно там возникла главная угроза Западному фронту.

Маршал спешил помочь генералу Болдину, но немецкая авиация уже полностью господствовала в небе Белоруссии, и самолет представителя Сталина, спасаясь от ее истребителей, сел на вынужденную посадку прямо в поле на пути к Белостоку. Дальше путь в штаб 10-й армии он преодолевал на двух танках.

В ночь на 23 июня 1941 г. колонна танкового полка получила приказ на выдвижение под Гродно. Во время марша (около 200 танков KB, Т-34, Т-26 и бронемашин разведроты) ей неоднократно приходилось попадать под удары германской авиации, так как полк оставался без всякого прикрытия. «Вражеские самолеты буквально висели над нашими войсками. Отбомбится одна группа, на смену прилетает другая. И так с утра до вечера. Фашистские летчики гонялись за отдельными танками, машинами, повозками и даже за отдельными людьми. Самолеты иногда снижались так, что были видны ухмыляющиеся лица летчиков и грозящие кулаки. При появлении немецких самолетов мы как можно быстрее съезжали с дороги, искали укрытия. Иногда пулеметным огнем заставляли немецких летчиков подниматься выше. И вот наша колонна рассыпалась в очередной раз, прикрылась молодым лесом, тянувшимся вдоль дороги. Впереди, над перекрестком дорог, кружились немецкие самолеты, непрерывно бомбя и обстреливая наши войска», — вспоминал Б.А. Бородин. Выпускник Орловского бронетанкового училища, командир взвода танков Т-28 13-го танкового полка Борис Афанасьевич Бородин, как раз таки в молодом лесу и обратил внимание на подбегающего к его машине майора-артиллериста.

— Я адъютант заместителя наркома обороны, маршала Советского Союза Кулика, — представился тот майор.

— Здравия желаю, товарищ майор, — не расслышав фамилии, ответил лейтенант.

— Наш БТ-7 поврежден и потерял ход. Нужно немедленно забрать маршала и вывезти его из-под бомбежки, — приказал адъютант Кулика.

На предельной скорости танк командира взвода помчался к указанному месту, где маршал в танковом комбинезоне, представший в подавленном и беспомощном состоянии, перебрался в Т-28. Тут же машина рванула из опасного места, и, отвязавшись от пикировщиков противника, удалилась от своих частей. Когда бомбежка и обстрел остались позади, Кулик потребовал карту.

— Товарищ маршал, нам выдали карты только от Белостока до Берлина, а для этой местности у меня нет, — попытался оправдаться лейтенант. В ответ он услышал странное шмыканье... А тем временем сапог Бородина затекал кровью... Всю дорогу он думал, как бы где-нибудь остановиться и перевязать рану. Дело в том, что, когда он стучал в люк БТ, чтобы забрать маршала, то, по всей видимости, его зацепило в голень. Предлог нашелся: необходимо осмотреть машину. Следом за механиком-водителем и Бородиным, высунувшись из люка, довольно умело вылез грузный и медлительный прежде маршал.

В этот момент механик уже вытащил небольшой осколок у командира и возился с санаптечкой. Кулик посмотрел на рану и его угрюмое, тяжелое лицо на мгновение подобрело.

— Ничего страшного, лейтенант. Считай, отделался царапиной, — сказал он Бородину.

И тут же дал совет солдату:

— Вату пропитай йодом, переложи бинтом. Сильно не пережимай.

И снова в путь. «Опрашивая местных жителей, — вспоминал Борис Афанасьевич, — поехали искать какой-нибудь штаб. И вскоре первый раз увидел живых немцев. У какого-то хутора наскочили на засаду. Неожиданно обнаружил две пушки с расчетами на местах. Возле построек стояли две крытые машины и несколько солдат. Захватил в точку наводки первое орудие. Заряжающий, едва услышав команду, дослал снаряд. Решение принял сам — некогда было обращаться к маршалу. Он же потом похвалил: “Хорошо долбанули немчуру”. Да, повезло. Ведя огонь из пушки и пулемета, мы подбили одно орудие, от второго разбежалась прислуга, то орудие раздавили гусеницами. Очень порадовал меня и обнадежил механик-водитель. Видом своим не внушал особого доверия — небольшого роста, щупловатый. И таким молодцом оказался! Жаль, не запомнил его фамилию. Он пришел к нам из другой роты, заменил старшего сержанта Гордуладзе, погибшего при первом авианалете 22 июня. И заряжающий был новичком. Проскочили хутор и, ориентируясь по отдаленному шуму боя, продолжили поиск. У какого-то поселка нас неожиданно обстреляли из орудия. Один снаряд угодил в башню, и с радостью я осознал, что он не взял нашу броню. Мы открыли ответный огонь, но маршал приказал повернуть назад. Когда вышли из-под обстрела, маршал озабоченно заметил, что немцы, вероятно, высадили десант для наведения паники...»

Перед маршем под Гродно танкистам выдали по три сушеные воблы, несколько сухарей и по 12 кусочков сахара. Выбрав подходящий момент, Бородин предложил Кулику перекусить, но тот вежливо отказался: мол, болит зуб. Танкисты тоже не притронулись к еде. Тогда Григорий Иванович попросил «дробок» сахара. Потом, глотнув родниковой воды, которую принес в котелке механик-водитель. Кулик глухо обронил:

— С таким харчем не навоюешь...

Под сумерки наконец-то нашли штаб 10-й армии. Встретил маршала генерал-майор артиллерии и проводил к группе стоявших недалеко генералов и полковников. Подойдя к ним, Кулик перейдя на свой излюбленный тон, принялся их воспитывать:

— Посылая меня сюда, товарищ Сталин думал, что наши войска, а они здесь собраны лучшие, громят врага на его территории. А вы здесь устроили вторую Францию...

Теперь это был не тот военачальник, каким его видели до войны. Солидной величины человек с довольно внушительным буро-красным лицом, с ничего не отражающим взором и смотрящим «в ничто», имел довольно утомленный вид и был одет в запыленный комбинезон и пилотку. Выслушав доклад о положении войск и мерах, принятых для отражения ударов противника, он по-детски разводит руки и также по детски произносит неопределенное: «Да-а».

Как вспоминал генерал Болдин, «вылетая из Москвы, он не предполагал встретить здесь столь серьезную обстановку». Рано утром 24 го июня, покидая командный пункт Болдина, прощаясь он, сказал, чтобы тот попытался что-нибудь сделать. Болдин смотрел вслед удалявшейся машине Кулика, так и не поняв, зачем он приезжал...

Борис Афанасьевич Бородин вспоминал: «Рано утром по указанному маршалом маршруту мы выехали в штаб корпуса, номер которого я запамятовал. Уже не блуждали, поскольку в штабе армии выдали карту. И пайком обеспечили. Двигались в направлении Гродно. Но в указанном месте штаба корпуса не оказалось. Прикинув, что он скорее всего переместился в восточном направлении, двинулись туда...

(...)... маршал был сильно не в духе. Может, начальство и не поладило меж собой (...).

А то, что произошло дальше, запомнилось хорошо. В одном месте (мы ехали с открытыми люками) увидели отступавшую стрелковую часть. Слышался гул орудий и разрывы снарядов. Некоторые бойцы бежали. Маршал приказал мне: “Остановите паникеров!” Не раздумывая, как это сделать, я бросился навстречу бежавшей группе. Увидел капитана, который пытался остановить бежавших, и закричал ему, чтобы слышали другие: “Смотрите! Там Маршал Советского Союза! Приказ — занять оборону!” Капитан повторил мои слова. Бойцы побежали назад. Послышалось “ура!” Маршал, когда доложил о выполнении его приказания, с улыбкой ответил: “Ничего, привыкнешь”. Наверно, вид у меня был далеко не героический. В подходящем месте съехали с дороги в лес, чтобы позавтракать. Там механик-водитель доложил, что горючего осталось на час-полтора. В свою очередь, я доложил об этом маршалу, но он был задумчив, расстроен и ничего не сказал в ответ. Я выслал механика-водителя и заряжающего на опушку, приказал доложить, когда увидят любую машину или танк. Примерно через полчаса появились две бронемашины. Я выбежал на дорогу, остановил их. В первой ехал полковник. Он оказался начальником связи корпуса, который мы разыскивали. Маршал уехал с полковником».

Григорий Иванович Кулик родился в 1890 г., в крестьянской семье на хуторе Дудниково Полтавской области. С 1912 г. в армии, прапорщик, командир взвода. В Красной гвардии с 1917 г., в Красной Армии с 1918 г. Окончил школу прапорщиков (1915 г.), Курсы высшего комсостава (1924 г.), Военную академию им. М.В. Фрунзе (1932 г.).

В Гражданскую войну — начальник артиллерии 5-й (10-й) армии, военком Харьковской губернии и начальник гарнизона. Начальник артиллерии 14-й армии, начальник артиллерии Первой конной армии, затем СКВО и помощник начальник артиллерии РККА.

С 1925 г. — заместитель председателя Военно-промышленного комитета ВСНХ, с ноября 1926 г. — начальник Артиллерийского управления РККА. В 1930 г. — командир Московской пролетарской дивизии. С 1932 г. — командир и комиссар 3-го стрелкового корпуса, с мая 1937 г. — начальник Артиллерийского управления РККА. С января 1939 г. — заместитель наркома обороны СССР и начальник Главного артиллерийского управления РККА