Любовник из провинции - Ксения Васильева

Нэля дала ему воды, он выпил разом стакан, замолчал, но стал трястись и смотрел на Нэлю тоскливыми собачьими немыми глазами.

Нэле стало страшно и она закричала на него: перестань трястись, придурошный!

И Митя перестал. Тогда она еще решила добавить помогшего "лекарства": здоровый парень, муж! отец! А ревешь хуже Митьки!

Она кричала, чтобы привести Митю в чувство, а самой было жаль его, такого сразу маленького, иззелена бледного, в плаще, - будто чужого в своем доме. Она же любила Митю.

Покричав, Нэля увела Митеньку в детскую, который принялся было плакать с папой Митей, поставила чайник и вот они уже сидят и обсуждают положение. Вернее, говорит Нэля, а Митя старается вникнуть в то, что говорит жена.

- Я, конечно, понимаю твое состояние, но... Ты можешь не согласиться со мной... Вот мой тебе совет: пошли маме телеграмму, даже я могу сходить послать, тебе незачем в таком состоянии выходить. Ехать тебе не надо. Во-первых, ты ничему не поможешь,

во-вторых, можешь не успеть...

Вот это она зря сказала. Нэля увидела, как содрогнулся Митя от ее слов.

... Что не УСПЕТЬ?.. Бабушки нет. Ее похоронят и останется ее

комната, ее вещи, а самой ее нет!.. И никогда не будет! Он должен ехать, лететь, чтобы что?.. Что-то понять.

И он ответил Нэле: я все равно поеду.

Нэля сжала ротик и ушла в детскую, она и сама не могла бы точно объяснить, почему так не хочет, чтобы Митя уезжал... Ей казалось, что если уедет туда, то не вернется.

Митя пошел в их комнату и стал перебирать свои вещи: рубашки, трусы, майки, носки... И только когда он вытащил чемодан, с которым приехал в Москву, благодатные слезы хлынули из его пересохших глаз и он плакал тихо и будто с облегчением.

Зашла Нэля, увидела плачущего Митю над старым чемоданом и осуждающе покачала головой, а он сказал просительно: Нэличка, я должен ехать...

Он просил не разрешения, - понимания просил, доброты, и слов: поезжай, Митечка, ты должен.

Нэля понимала это, но заставить себя сказать так - не могла. Она повернулась уйти и на ходу обиженно бросила: как хочешь. Ты всегда все делаешь по-своему. Скоро распределение, на похороны ты можешь не успеть, ничему приездом своим не поможешь, а тут все провалишь.

Митю охватило бешенство, какого он еще не знал за собой. Что-то крутнулось в голове, в глазах засверкали разноцветные круги и Нэля увиделась врагом.

Он подскочил к ней и, с ненавистью глядя в ее темненькие глазки, зашипел по-змеиному: ты мне надоела своими разумными речами! Ты надоела мне! И ты, и твой папа, и твоя квартира! Провалитесь вы все!

Глаза у него были бешеные и белесые, рот перекошен и какая-то синюшность вошла в кожу.

Нэля так по-звериному испугалась, что завопила, убежала в детскую, и там закрылась.

А Митя как взбесился, так и опал, и ему уже стало стыдно, что он так гнусно орал на жену.

Однако виниться не пошел, хотя знал, что надо. Сидел до вечера в гостевой комнате, куда ушел, чтобы не встречаться с Нэлей.

Тяжко ему было и впервые за годы жизни с Нэлей почувствовал он себя беспредельно одиноким. У него здесь никого нет и ничего. Только Спартак?..

Митя вышел из комнаты к вечеру. Нэля ничего ему не сказала, молча подала на стол ужин, есть Мите не хотелось и он делал вид, что ест, ковыряясь в тарелке, - он знал, что Нэля не любит, когда приготовленное ею не едят.

Приехал домой папа и, сев за ужин, сразу почувствовал напряженную атмосферу, - увидел обиженное лицо дочки, митино виноватое, и подумал, что этот зятек все-таки что-то сотворил, но ведь Нэлька, как настоящая жена, ничего не расскажет...

На этот раз Нэля рассказала. Она пришла к отцу в кабинет и в подробностях изложила их с Митей ссору, опустив, правда, последние ужасные слова Мити, но ведь он был не в себе?.. Папа и от сказанного пришел в неистовство и заорал на дочь: нечего было пускать в дом этого мозгляка! Теперь - сама разбирайся!

Нэля хотела обидеться и на папу, но не посмела, а папа, побушевав, вздохнул и сказал: иди, зови... - поняв, что от собеседования с "мозгляком" ему не уйти.

Он отослал Нэлю за мужем, а сам закурил и с горечью подумал, что, собственно говоря, не знает, о чем говорить с этим парниш

кой, и как.

Трофиму Глебовичу просто-напросто хотелось как следует наддать ему, чтоб не повадно было. Но говорить ничего не пришлось.

В кабинет вошла сияющая Нэля, держа за руку не сияющего, но вполне виноватого и покорного Митю.

Нэля объявила, что Митя домой не едет, что просит у нее прощения и знает, что виноват...

А Митя, глядя прямо в глаза тестю, объяснял что-то насчет срыва и нервов...

Все выглядело бы совсем чудесно, если бы не синюшная бледность Мити, его срывающийся голос и вздрагивающие губы.

Трофим Глебович предпочел не акцентироваться на этом.

Они немного посидели в кабинете и удалились в свою комнату, где со страстью взялись за любовь, которая Мите сегодня была необходима как лекарство, а Нэле - как знак полного примирения.

Нэля заснула, а Митя прошел тихонько на кухню и там курил до одури, до сухоты во рту и горле, и просил у бабушки прощения...

... А она - что?.. Конечно, простила.

Через несколько дней у Мити началось распределение на практику. Тесть предупредил его, чтобы он не высовывался, - возможен неплохой заграничный вариант. Митя так и собирался сделать, но когда услышал в предложениях комиссии издательство, куда хотела переходить Елена Николаевна, - выскочил и попросился туда.

Его записали, выдали направление и он, осчастливленный, помчался домой, хотя понимал, что там ему врежут.

И это становилось все чаще...

Из-за его несносного характера, да и у Нэли - характер не сахар, и у папы тоже... Но в конце концов, ведь это действительно ЕГО СУДЬБА! И неизвестно, работает ли в этом издательстве Елена Николаевна?..

Митя вошел в столовую как нашкодивший котенок, который знает, что побьют, но надеется, что не очень сильно. Он поцеловал Нэлю, поздоровался с папой, сразу сказал, что хочет есть (он задабривал своих противников) и тут же рассказал о распределении, решив с этим не тянуть. Сообщил, что распределили его в лучшее издательство иностранной литературы в Союзе...

- Я же говорил, не высовывайся! - Прогремел папа.

- Надо было решать сегодня, - ответил Митя, собираясь держаться.

- А почему в издательство? - Менее громко, но мрачно спросил папа.

- Ничего другого не было, - стойко соврал Митя и увидел осуждающий нэлин взгляд.

- А почему именно это?

- Отличная фирма, - уже несколько раздраженно ответил Митя.

Папа вспылил от нахального тона и собирался задать зятьку перцу, но вдруг решил, что не станет этого делать, пусть тот практикует, где хочет, эта практика ничего не значит. Вот на следующую - рыбка золотая заметана и Мите никуда не деться. Не для этого мозгляка Трофим старается, - для своей любимой дочечки.

Поэтому он враз прекратил разговор и ушел к себе в кабинет, а Нэля только покачала головой на митину выходку: ну что с ним сделаешь?..

Нэля считала Митю несмышленышем, без царя в голове, и думала, что только она и папа могут вывести Митю на истинный путь, сам он ничего не сумеет добиться.

Митя обрадовался, что скандал миновал, а на себя разозлился, - на свою инфантильную импульсивность: надо ему было рыпнуться в это издательство! Нужна ему эта Елена Николаевна?.. И ответил себе: вовсе не так уж и нужна... Просто интересно было бы встретиться.

Литературное учреждение, куда отправился на временную работу Митя, было настолько огромным комбинатом, что можно было проработать месяцы и не встретиться.

Мите казалось, что как только он войдет в это здание, так тут же столкнется с Еленой Николаевной. Или вдруг окажется, что руководителем его практики является все та же Елена Николаевна...

Он думал об этом, бегом преодолевая короткий путь от метро, - Наносил липкий мягкий снег, наверное, уже последний в этом

году. Волосы у Мити встрепались, лицо горело от снега и ветра и он не видел, что мимо него прошла Елена Николаевна.

Она медленно шла к метро, уставшая после дежурства, и сразу увидела Митю... Поняв, что он ее не заметил, она остановилась и

проследила за ним... Так и есть! Он вошел в их здание. Значит... он, скорее всего, пришел к ним на практику и в течение

долгого времени она сможет видеть его каждый день.

Это не обрадовало, а встревожило ее, и она совсем уже понуро поплелась домой, продумывая, как сделать так, чтобы дольше его не увидеть.

Елена Николаевна стала приходить на работу загодя, а уходить

- много позже. Прекратила пить кофе в буфете и обедать в столовой. Таскала из дома бутерброды и завела систему чаепития.

Ее новая молодая приятельница, пришедшая из Университета, Вера, удивлялась сначала, а потом стала приставать с расспросами, что такое с Лелей произошло?..