Канатоходцы (Журнальный вариант) - Сергей Абрамов

Дикий так и сиял, удивляюсь, как меня не вытошнило.

— Какая гнусь! — не сдержался я.

— Здесь нет электронной записи, Чабби, но я могу ее заменить. Так сказать, в индивидуальном порядке.

— Заменяй. Ты уже ползал у меня на четвереньках. Поползаешь еще раз.

— Не выйдет, Чабби.

— Ты думаешь? — холодно спросил я и тем же приемом — ребром ладони — стукнул его по шее.

Он свалился тут же, хлюпнул и затих.

— Зря ты его, — поморщился Джин.

— Встанет, — зевнул я.

— Кто встанет, мальчики?

Гладкая, как бильярдный шар, голова склонилась над нашим столиком. Уоррен был в замшевой курточке с золотой бляхой начальника службы безопасности.

— Не поладили, — дернул подбородком Джин, указывая на барахтающегося под ногами Дикого.

Уоррен не спеша подсел к столу.

— Если ты еще не в раю, Стив, вставай и не симулируй, — сказал он.

Стив Кодбюри, кряхтя, поднялся, вытер слезы и слюни и сел молча с отрепетированной поспешностью.

— Значит, не поладили, — продолжал Уоррен, — а почему? Тебе слово, директор.

— А что говорить? — нехотя откликнулся Джин. — Стив рассказал о том, как хоронят в «зыбучке» умерших от радиации. С таким увлечением рассказывал, что Чабби не выдержал.

Уоррен уже не улыбался.

— А о чем еще он рассказывал?

— О радиоактивном металле «икс», — вмешался я, — и о неизлечимых лейкозах, об отсутствии медицинской помощи, о массовой смертности в городе. Ну, я и наказал его как умел.

— Правильно сделали, Лайк. Болтунов надо наказывать. Утри рот, Стив, и считай, что еще дешево отделался, — я бы наказал строже. А металл действительно радиоактивный. — Уоррен уже адресовался ко мне, игнорируя Кодбюри. — Работать придется в специальном скафандре, даже вам, летчикам. Кстати, вы уже были у директора порта?

— Я просил его задержаться на день. Под мою ответственность. Надеюсь, ничего страшного, — виновато улыбнулся Джин.

— Страшного не произошло, — отчеканил Уоррен, — но мои приказы не отменяются, господин Факетти. Никем, — подчеркнул он. — Запомните. А вам, Лайк, надлежит явиться уже не к директору космопорта, а, поскольку я здесь, ко мне непосредственно. Уйдете на Планету не сегодня и не завтра. Пока транспорт готовится к полету и погрузка только началась, понаблюдайте за процессом подготовки рейса. Вы его хозяин — вам и отвечать. Привыкайте. А ты, Стив, — обернулся он к послушно выжидающему Дикому, — завтра же покажешь директору все его хозяйство. Оно не ограничивается, как у Лайка, одной территорией. Начните с открытых карьеров, побывайте на обогатительной. У конвейера не задерживайся — побереги директора хотя бы от радиации. Без охраны пойдешь?

— Возьму двоих — хватит, — буркнул Стив.

— Тогда все, — резюмировал Уоррен. — Вам тоже не советую сидеть здесь допоздна. Денек будет шумный.

Он вышел, за ним Стив, даже не простившись с Факетти. Он, видимо, спешил объясниться с Уорреном. Джин сидел хмурый, скорее опечаленный, чем недовольный.

— Не нравится мне все это, — сказал он.

— А ты не складывай лапки, — усмехнулся я. — Привыкай, присматривайся. Накапливай материал. Уоррен не Бог, да и ты не комарик. Для начала сними скрытой камерой все, что увидишь. Пригодится.

Глава 20

о том, как добывается и переправляется на Планету псевдозолото Лоусона

Уоррен был точен. Я тоже. Ровно в девять раздвижные створки дверей впустили меня в «святилище». Уоррен ожидал на полдороге к столу, молча подвел меня к молочно-белой, без всяких украшений глянцевой стене, молча нажал кнопку, и стена превратилась в подсвеченную изнутри карту владений СВК на Планете, страны Чабби Лайка, уступившего мне свою биографию. По мере нашего приближения карта менялась, континент рос, вытесняя все к нему примыкающее. Города приобретали рельефность, реки — синеву, а дороги трехмерность, какую дают плоским лентам шоссе движущиеся по ним экипажи.

Так же молча Уоррен взял указку, обыкновенную школьную указку, похожую на бильярдный кий, и ткнул ею в квадратик на территории южной пустыни.

— Здесь, — сказал он, — будете приземляться. Локаторы укажут место. Проследите за разгрузкой, или, вернее, перегрузкой брусков на электрокары и проследуйте вместе с ними по трем номерным шоссе вот сюда. Это форт «Икс» без названия, где и хранится металл. Отдых два дня в любом районе Восточного Мегалополиса. Продление исключается.

— Все бруски загримированы под золото? — спросил я.

— Все. Удачный камуфляж, не правда ли?

— Не знаю. Золотой грим может вызвать повышенный интерес искателей приключений. Глухой район. Пустыня.

— Транспорты следуют с такой охраной, что любое нападение практически исключается. Извне, — подчеркнуто прибавил он. — Если же кому-либо удастся проникнуть в бригаду сопровождения, известный риск, конечно, имеется. Но его всегда можно предупредить.

Я молча глядел на черный квадратик в пустыне. Именно здесь наиболее вероятна удача акции, какие бы силы ни стояли на страже. А что нужно, в конце концов? Всего один кусок металла весом в десять — двадцать килограммов. И еще только смелость, изобретательность и находчивость.

Так я беспечно размышлял у карты, еще не видя этих брусков. Меня преследовала навязчивая мысль: почему Уоррен намекнул о возможности нападения изнутри? Действительно ли он предполагал такую возможность или провоцировал меня? Может, да, может, нет, ответить я не мог, но учесть был обязан.

А между тем мне еще предстояло участие в новом эпизоде задуманного Уорреном спектакля. Не спеша облачились в специальные скафандры из плотной ткани, пропитанной каким-то неприятно пахнущим химическим препаратом. «Защита», — пояснил мой начальник. От чего — от яда атмосферы или от псевдозолотых слитков? «От того и другого». С этим веселеньким напутствием я и вышел на простор под сиреневым небом. Черная, воронено поблескивающая дорожка довольно быстро пронесла нас мимо стекловидной крыши, выдолбленной в скальном грунте рудничной обогатительной фабрики, на серую площадку космодрома, где уже возвышалась знакомая мне от верхушки до лап синяя транспортная ракета. Другие более широкие металлические дорожки подвозили к ней штабеля желтых, тускло поблескивающих брусков. А что, если каждый из них весит не десять и не двадцать килограммов, а более центнера? Тогда украсть такой брусок незаметно, как я планировал, будет совершенно невозможно. «Попробуйте счетчиком», — усмехнулся Уоррен, заметив мое любопытство. Счетчик показал смертельную дозу излучения: псевдозолотые бруски убивали скоро и верно, и только скафандры с антирадиационной пропиткой позволяли нам находиться рядом в полной безопасности. Я сразу почувствовал себя как студент, решивший труднейшую математическую задачу, или как криминалист, разгадавший тайну самого зловещего преступления года. Скорее как криминалист, которому именно сейчас стали известны результаты экспертизы. Пока на Планете на специальных заводах с помощью сложнейших механизмов физико — химики отчаянно трудятся, вырабатывая килограммы искусственно синтезированного блистона, здесь добывают его из недр Планеты тоннами, как руду. Хорошо еще, что полет на Планету Длится несколько месяцев и ракета не принимает больших грузов. Но два — три года такого хищнического накопления блистона позволят компании Факетти (или кто там за ними стоит?) реально захватить власть в СВК. Блистон сегодня дороже золота, в тысячи раз дороже, а значит, это власть, и неограниченная, подчиняющая себе промышленность, экономику и, следовательно, политику. И это опасно — сосредоточение власти в одних руках, к тому же не очень чистых. Мой учитель был прав, предполагая авантюру с мировым резонансом. И я должен был сорвать ее, именно я, и никто другой.

Я уже думал об этом раньше. Мне был необходим всего один брусок, чтобы «Свободное содружество» могло обвинить СВК в нарушении договора о геологических разработках в космосе. Но как незаметно украсть кусок металла весом около центнера и — что еще труднее — столь же незаметно переправить его на один из наших континентов? Срочно требовалась связь. В Лоусоне ее не было — оставались Линнет в СВК — два да Мак-Брайт в Мегалополисе. Смотря куда я сумею добраться раньше.

А вечером на квартире Факетти-старшего, оставленной им в наследство сыну-директору, разговор о металле «икс» был продолжен. Джин записал на магнитную пленку все, что услыхал и увидел. Против обыкновения он был мрачен и неразговорчив.

— Будешь комментировать?

— Спрашивай, — нехотя отозвался он, — мне и самому не много объяснили.

Первые же кадры цветного микрофильма показали глубокий вырез в скальном грунте на краю уже не песчаной, а каменистой пустыни, широкий ступенчатый каньон, наподобие рудных или соляных карьеров, с той лишь разницей, что цвет породы был мышино-серый с вкраплениями тускло поблескивающего металла, почти черными, как мазки туши. Это и был блистон, добываемый только в лабораторных условиях, ценнейший металл, совершивший переворот в атомной энергетике и породивший цепную реакцию международных соглашений, обусловливающих его разработку и применение. На ступенчатых склонах этого искусственного каньона суетились люди в зеленых, а порой до серости запыленных скафандрах, откалывая и размельчая породу отбойными молотками.