Пейтон Эмберг - Тама Яновиц

Бросив в фужер, наполовину полный вина, два кубика льда, Пейтон допила чуть терпкий напиток и снова подошла к зеркалу. Немного подумав, она пожала плечами и наложила новый слой косметики поверх неснятого старого. Покончив с делом, не терпящим отлагательства, она взглянула на часики: половина девятого — до одиннадцати еще далеко.

Взяв с журнального столика «Чайна Сан», Пейтон уселась в кресло, но чтение не пошло. Она подошла к окну. В Коулун шел паром, пересекая пролив. На его гладких водах, вблизи, лежали мерцающие серебристые лунные блики, но все остальное пространство пролива тонуло во мраке, и эти тусклые призрачные полосы света как бы перемежались с черными провалами тьмы.

Сянь Жун, одетый в элегантный костюм, ждал ее в вестибюле. В его внешности по-прежнему было что-то загадочное. Он мог быть свирепым работорговцем, поставляющим доверчивых девушек во дворец восточного деспота, а то и наркодельцом или торговцем оружием. Наверно, в одной из своих предыдущих, жизней он был бесстрашным воителем, скакавшим впереди войска на белом коне, умном и быстром, с трепетными ноздрями. Вероятно, в той жизни у него был и гарем.

Сянь Жун встретил Пейтон притягательным взглядом, в котором, как ей с удовольствием показалось, сквозили похотливость и восхищение. Задержав ее руку в своей, он поцеловал ее в обе щеки, заставив Пейтон содрогнуться всем телом от внезапного вожделения.

— Куда мы пойдем? — сдавленно спросила она.

Сянь Жун загадочно улыбнулся.

— Я приготовил тебе приятный сюрприз, — сказал он бархатным голосом. — Но сначала час-полтора надо проехаться на кораблике.

— Может, сперва зайдем в бар?

В баре их встретил доносившийся из динамика заунывный голос певицы, которая тянула вечную песню о безответной любви. «I love you» — скулила она жалобным голосом, вкладывая в эти слова, понятные во всем мире, убийственную печаль, подготавливая слушателей к рассказу о своем навеки разбитом сердце. Подобные песни, похожие друг на друга, как две капли воды, Пейтон слышала много раз и называла их «погребальными», а когда ей доводилось видеть певичку, у нее неизменно чесались руки схватить за ухо исполнительницу, как правило, безголосую, и спустить с эстрадных подмостков, даже если за нее вступятся.

Бар был полон народу. Взгляд Пейтон остановился на худощавой девице, по виду американке. На ней была розовая рубашка с воротом «поло»,[17] синие шорты и спортивные туфли на босу ногу. Рядом с ней стояли трое парней, уминавших бутерброды с сыром и карбонатом. На них были такие же шорты, но только выставлявшие напоказ кривые волосатые ноги; из грубых сандалий, тоже надетых на босую ногу, выглядывали покрытые струпьями корявые пальцы. Невдалеке от парней стояла группа мужчин, все — в мешковатых брюках и красных рубашках. Возможно, они приехали на симпозиум, но уже и сейчас они образовывали такую тесную группу, что казались помещенными в единую коконообразную оболочку. По говору это были американцы со Среднего Запада. Пейтон перевела взгляд на женщин. Вот смуглая высокая девушка с огромными карими глазами и стройной гибкой фигурой, похожей на тело ласки, быстрой, как молния. А вот филиппинка с так плотно зачесанными назад волосами, что они кажутся черной кожей.

— Что будешь пить? — спросил Сянь Жун, подведя Пейтон к высокой стойке.

Взглянув на бармена, бойкого, приветливого китайца, очень опрятного и даже щеголеватого в своей белоснежной куртке, и, увидев, как он ловко смешивает коктейли, успевая с довольно сильным акцентом рассказывать на английском забавные анекдоты, Пейтон ответила:

— Сухой мартини, пожалуйста.

Сянь Жун пить не стал. Пейтон смутилась, но от коктейля не отказалась. Вялость, связанная со сменой часовых поясов, и безрассудная страсть требовали проверенного средства. Коктейль оказался на редкость вкусным, такого Пейтон давно не пробовала. Она бы выпила еще, но Сянь Жун вывел ее на улицу, где окликнул такси.

Они доехали до морского вокзала, и Сянь Жун, купив два билета, сообщил Пейтон, что они поедут в Макао. В зале ожидания для пассажиров первого класса стояли ряды желтых кресел с пластиковыми сиденьями — точь-в-точь как на автобусном вокзале в Нью-Джерси, решила про себя Пейтон.

Металлический женский голос сначала на китайском, а затем на английском объявил о посадке. Кораблик, о котором говорил Сянь Жун, оказался судном на воздушной подушке, которое, яростно взревев двигателем, быстро набрало ход.

В салоне первого класса кресла располагались по десять в ряд, разделенный посередине широким проходом. Рядом с Пейтон расположилась полная средних лет женщина в клетчатой блузе и твидовой юбке с желтыми выцветшими волосами, собранными на затылке в большой узел. Она почти беспрерывно говорила по мобильному телефону высоким, переливчатым голосом, как у птицы, в основном издавая звуки, похожие на курлыканье: «Qui, Qui».[18] Ее не остановила даже официантка, разносившая по салону черный кофе в маленьких фаянсовых чашечках, расписанных красочными цветами, и бутерброды в пластиковых коробках.

— Макао — город азартных игр и завуалированных коммерческих соглашений, — сказал Сянь Жун.

Пейтон взглянула в иллюминатор. Мимо проплывали экзотичные, поросшие пальмами островки — вполне пригодное место для приключений Джеймса Бонда и азиатской красотки, которая, поломавшись для виду, уляжется с ним в постель, чтобы вытянуть из него вместе с семенем жгучие тайны английской разведки, но супермен обведет ее вокруг пальца, честно поделившись только эякулятом.

Пейтон представляла себе Макао небольшим городком с узкими грязными улочками, на которых размещаются там и сям притоны, курильни, дома с красными фонарями и экзотичные магазинчики, где можно купить поделки из янтаря.

В действительности город оказался другим. Сойдя на берег, Пейтон очутилась на широкой, покрытой асфальтом улице, застроенной современными зданиями из стекла и бетона. Вскоре она устала и уже еле шла: давали о себе знать высокие каблуки и впившиеся в ноги жесткие ремешки. Зачем было ехать в такую даль? Разве в Гонконге нет ресторана? Поужинать и в постель — ничего другого ей не хотелось.

— Мы можем поужинать в этом отеле, — сказал Сянь Жун, сопроводив свои слова жестом. — А потом можем отправиться в казино или побродить по старому городу.

Пейтон обреченно кивнула. С иностранцами — одна маета. Ей часто казалось, что они не понимают ее. Чего проще — поужинать и в постель? Так нет же, теперь придется идти в казино или таскаться по городу, превратившись в туристку.

Отель ничем не отличался от многих других гостиниц, в которых Пейтон довелось побывать за годы службы в турфирме. В такой отель она, замужняя женщина, могла приехать и с Барри, что она и делала иногда, чтобы скрасить постелью его пребывание на какой-нибудь конференции. Может, она и сейчас сойдет за замужнюю женщину? Обычное дело: супружеская пара останавливается в гостинице. Однако, подойдя к зеркалу в вестибюле, Пейтон увидела потаскушку, а рядом с ней подозрительного субъекта, готового в любую минуту вытащить острый нож из складок одежды.

Вестибюль был полон народу. Пейтон обвела взглядом толпу: китаянки в модных светлых костюмах, на шеях — золотые колье, в ушах — бриллиантовые сережки; рядом с ними мужчины, все в спортивной одежде — видимо, их мужья; вокруг крутятся дети с красными, как у клоунов, щечками, один упитаннее другого.

Сянь Жун, предложив Пейтон руку, повел ее в ресторан, расположенный во внутреннем дворике, посреди которого находился фонтан, но только тот не работал.

Усевшись за столик, Сянь Жун стал рассказывать о Макао, бывшей португальской колонии, но Пейтон мало что понимала: мудреные слова, произносившиеся с ужасным акцентом, до нее почти что не доходили. Официантка не подходила, а прялка все жужжала, жужжала… В конце концов Пейтон не выдержала и, оборвав нудного незатейливого рассказчика, извинившись, отправилась в туалет.

В туалете было грязно, не прибрано, кругом валялись обрывки туалетной бумаги, а бумажные полотенца лежали на подоконнике. Водопроводный кран отозвался неприличным бурчанием, не извергнув ни капли воды.

Пейтон потянуло в Гонконг. Лучше уехать, вернуться к себе в гостиницу, а перед сном воспользоваться вибратором, чем выслушивать скучные россказни о бывшей португальской колонии, а затем бродить до утра по старому городу, где, того и гляди, на тебя нападут свирепые азиаты. Так бы и поступить, но только Сянь Жун, конечно, обидится.

Перед тем как возвратиться за столик, она зашла в бар и заказала водку на льду. Алкоголь не подействовал, но зато Пейтон поймала чувственный долгий взгляд одного из мужчин, сидевших за столиком, причем самого интересного. Еще не все потеряно в жизни!