Знак Сокола - Хван Дмитрий Иванович

– Да я не переживаю, – отвечал он. – Карты у нас в Москве утверждённые, с этим проблем не будет. Я вот что думаю: а что, если твой отец…

– Ушёл на северный Сахарэн? – вздрогнула Женя. – Возможно. Стычки с сумэренкур были часты, а айнов на Амуре мало.

– Сумэренкур – это нивхи?

– Да, нивх на их языке означает человек. У нас то же самое, айну – это тоже человек.

– Почему у вашего народа нет своего письма? Ведь у вас богатый язык, красивые песни. Почему у вас есть сильные воины, но нет государства, за которое они могут постоять все вместе?

– Откуда я могу это знать, любимый? – Она аккуратно приподняла голову мужа, лежавшую у неё на бёдрах, и встала с застеленной даурской вышивной тканью кровати. – Спросишь это у моего отца.

«Если он ещё жив», – вздохнул Алексей. Он знал, как Женя была счастлива после того, как он рассказал ей о том, что они пойдут к амурскому устью. Она так мечтала вернуться домой, увидеть родителей и братьев, у которых её украли дикари. Теперь он надеялся на то, что её мечты сбудутся. С того времени, когда Алексей взял её в жёны, прошло уже шесть лет. За это время девушка превратилась в женщину и мать двоих детей, оставленных в Албазине с воспитателями детсада. У Сазонова было два сына – пятилетний Кузьма и трёхлетний Фёдор. Но на этом он останавливаться не собирался.

Женя тем временем потушила лампу, погрузив каюту в полную темноту, и открыла окошко, прикрыв его тканью, защищавшей от насекомых. После чего лежащий на кровати мужчина с удовлетворением услышал, как прошуршало спадающее на пол платье, а к его животу прикоснулись горячие губы.

Наутро «Тунгус» продолжил свой путь до устья великой реки. Мимо неспешно проплывали огромные, насколько хватало взгляда, пространства, покрытые зелёным морем леса. Невысокие, пологие сопки держались дальше от берега, где всё чаще встречались песчаные пляжи. И острова, острова… Казалось, водная дорога бесконечна. А многоголосие птиц по опушкам густых, подступающих к реке лесов! По ночам они не замолкали также, присоединяясь к амурским рыбам, что резвились, булькая и плескаясь, постоянно заставляя Сазонова просыпаться. Он ждал от казаков ночного нападения на канонерку со стороны реки, поэтому в караулы выделил дополнительно ещё двух человек. Однако всё было спокойно, день за днём проходил без происшествий. Пока в один из жарких, солнечных дней прямо по курсу «Тунгуса» не оказались те, кого уже, прямо скажем, заждались!

Дощаник – небольшой плоскодонный речной кораблик, похожий на большую лодку с парусом, резво пытался отвернуть к правому берегу. Находилось в нём восемь человек, в бинокль было видно, с какими настороженными лицами бородачи поглядывают на приближающегося к ним и пышущего чёрным дымом «Тунгуса». Испуга у казаков не было, как у многих туземцев, но ничего хорошего от встречи они не ждали.

– Ну что, Алексей Кузьмич, сближаемся? – Сартинов озабоченно посмотрел на Сазонова, стоящего на лестнице, ведущей в рубку.

– По-хорошему надо бы перекинуться парой слов, – отвечал тот, не отводя бинокля от глаз.

– Ну, они-то этого явно не желают, – напряжённо улыбнулся капитан. – Сам видишь, как к берегу стремятся уйти.

– Давай тоже притормаживай и уходи к берегу!

– Кузьмич, помнишь, ты сам же говорил: встретим, мол, и расходимся, – негромко сказал Фёдор воеводе.

– Говорил, – согласился Алексей. – Но попробуем с ними языками зацепиться. Людям пока боеготовность объяви, Фёдор Андреевич.

Дощаник успел пристать к берегу первым, и казаки покинули своё судёнышко, укрывшись в лесу. Искать их было делом не только бессмысленным, но и опасным. Получить пулю в лесной чащобе проще простого, а вот качественного лечения не обеспечить. Подошедшие на лодке к дощанику матросы осмотрели его, держа опушку под прицелом. Ничего особенного – если что тут прежде и было, то казачки всё забрали с собой.

– Пусто! – привстав, крикнул Матвей – молодой парень из переселенцев, когда лодка уже отчаливала от берега, направляясь обратно к канонерке.

Из-за деревьев вдруг грянул выстрел, и Матвей, обдав сидевших в лодке товарищей кровью, упал на поперечную скамейку, будто подтолкнутый кем-то невидимым. Остальные тут же принялись стрелять в сторону порохового дыма, висевшего на опушке. Немедля четвёрка ангарцев выскочила из лодки, брызги полетели в стороны. Один из морпехов, бывших в лодке, отбросив карабин, достал из кобуры револьвер и решительным броском преодолел мокрый песок и низенький обрывистый берег, поросший клочкообразной травой. Прячась за деревьями, он с фланга пробирался к месту столкновения.

Тем временем раздался гудок с канонерки – это «Тунгус» приблизился к месту боя. У бортовых картечниц, надев бронь, стояли стрелки, готовые обрушить на берег свинцовый рой. Но лес молчал, более выстрелов оттуда не последовало. А когда ангарцы прекратили стрельбу, на берегу не было слышно ни звука. Наконец, охватив опушку, с которой был произведён роковой выстрел, они ворвались в примолкший лиственник. На краю леса ангарцы обнаружили привалившийся к дереву труп казака. Этот мужик получил две пули в грудь, а ружьё его, с тлеющим ещё фитилём, валялось рядом. Это и был убийца. Обнаружились и кровавые следы, ведущие в заросли рябины. Там, скорчившись, умер от ранений второй казак. Больше никого найти не смогли, а дальнейшие поиски прекратил Сазонов. Два найденных трупа погрузили в дощаник, туда же кинули и мушкет убийцы. Матвея положили там же, прикрыв плотной тканью. Дощаник прикрепили к барже, взяв его на буксир.

Конец ознакомительного фрагмента.