Ученик чародея - Антон Медведев

— То есть я должен относиться ко всему в этом мире спустя рукава? — В голосе Андрея появились едкие нотки.

— Я этого не говорил, — маг примирительно поднял руку. — Хотя в известном смысле это и так. Тебе должно быть наплевать на результат. Но это не значит, что ты должен делать свою работу плохо. Я бы сказал наоборот: маги делают свою работу намного лучше, чем подавляющее большинство людей. Они делают ее тщательно, аккуратно, с вдохновением и интересом. И в то же время, им на неё глубоко наплевать.

— Это уже совсем ерунда получается, — сказал Андрей, при этом глаза старика весело вспыхнули. — Как можно делать работу тщательно и с интересом, если тебе на неё наплевать? Одно противоречит другому. Старик вздохнул.

— Тебе действительно это очень трудно понять. Трудно, потому что ты впервые столкнулся с миром магии. Нужны годы, чтобы в этом разобраться. И лишь тогда ты поймешь, насколько философия магов стройна и логична.

— Что-то я этой самой логики пока не наблюдаю, — проворчал Андрей.

— Вот почему я и говорю, что магия — не для тебя, — констатировал Николай Александрович. — У тебя другие интересы, другие цели. Ты идешь другой дорогой. Твое сознание не воспринимает мир магии, не понимает его. Именно поэтому маги никогда не набирают себе учеников так, как это принято в других дисциплинах, — человек должен быть внутренне предрасположен к магии, тогда обучение идет быстро и успешно.

— У меня создается впечатление, что мы говорим на разных языках, — хмуро произнес Андрей. — Вы говорите, что я не гожусь для магии…

— Скорее не готов, — поправил его собеседник. — Ведь и обезьяну можно научить играть на пианино. — Он громко засмеялся, затем хлопнул Андрея по колену. — Ты только не обижайся на меня. Это я так, к слову…

— Я не гожусь для магии, — терпеливо продолжил Андрей. — Тогда объясните мне те критерии, те параметры, которыми должен обладать ученик мага.

— Так именно этим я и занимаюсь последние полчаса! — сказал старик и улыбнулся.

Андрею захотелось встать и уйти, но Николай Александрович удержал его.

— Подожди, не уходи. Маг должен иметь терпение — это, кстати, очень важная характеристика. Я понимаю, что действую тебе на нервы. А ты не задумывался о том, почему так происходит? В смысле, почему мои слова, мое поведение так на тебя влияют? Они ведь тебя раздражают? Андрей промолчал.

— Я вижу, что раздражают. Но подумай вот о чем: пока мои слова могут тебя разозлить — так же, как и слова или действия других людей, ты не свободен. Это к нашему разговору о том, что надо быть свободным от самого себя.

— Меня злят не слова — меня злит то, что мы говорим на разных языках.

— Да неважно, что тебя злит, — весело заявил его собеседник. — Маг тем и отличается от простого человека, что не вовлечен в то, что происходит вокруг него. Никто не может разозлить мага, понимаешь? Злость, зависть, страх, ненависть и прочее — все это качества нашего мира. Маг принадлежит другому миру, а потому просто не может злиться. Нет ничего такого, что может вывести его из себя. Вот тебе один из критериев магии.

— Но есть такое понятие, как эмоции, — возразил Андрей. — Что хорошего в том, чтобы быть сухим, как полено?

— Эмоции эмоциям рознь. Одно дело — смех, радость, любовь к окружающему миру. Все это дает бодрость, дает энергию. И совсем другое — глупая злость, отнимающая наши силы. Чувствуешь разницу?

— Немножко, — уклончиво ответил Андрей. — Хорошо, пойдем дальше. Чего мне еще не хватает, чтобы стать учеником?

— Есть еще один термин, но, боюсь, он тоже покажется тебе слишком расплывчатым. Тебе не хватает обреченности.

— Обреченности? — Андрей удивленно вскинул брови. — Ну и на что же я должен быть обречен?

— Обреченность — это не предопределение, как ты его понимаешь. Это, скорее, состояние души. Это состояние человека, которому больше нечего в этом мире терять. Состояние смертника.

— С каждым часом магия нравится мне все больше и больше, — язвительно пробормотал Андрей. — Почему-то мне кажется, что к концу нашего дежурства, — он взглянул на часы, — мне уже не захочется ее изучать.

Старик засмеялся, его смех был громким и веселым. В уголках глаз у него показались слезы.

— Ты просто не представляешь, насколько все это смешно, — сказал он в ответ на воинственный взгляд Андрея. — Нет, правда — это действительно смешно… Наконец он успокоился.

— Знаешь, честно говоря, я рад, что ты сейчас здесь, с нами. Хоть посмеяться перед смертью. — Николай Александрович посмотрел на Андрея и снова захохотал. — Прости, не принимай это близко к сердцу. Хотя это как раз подходит к теме нашего разговора… Он несколько секунд помолчал.

— Ты должен понять, Андрей, что быть магом — это очень трудно. Может быть, это самая трудная вещь на свете. У магов особый тип мышления, у них поистине уникальная философия. И отношение магов к смерти, кстати, тоже достаточно своеобразно. Маги не боятся смерти, — старик внимательно смотрел на Андрея. — В это трудно поверить, но это действительно так. Многие люди говорят, что не боятся смерти, но в большинстве случаев это всего лишь поза. А маги действительно ее не боятся. И знаешь, почему?

— Ну и почему? — спросил Андрей, подталкиваемый настойчивым взглядом старого мага. — Потому что они уже мертвы. Андрей вздрогнул. — В каком смысле — мертвы?

— Это трудно объяснить, — ответил Николай Александрович. — Хотя для человека — потенциального кандидата в маги — все очень просто и понятно. Ты мертв, если тебя в этом мире больше ничего не держит, если в душе у тебя такая пустота, что становится жутко. Нет интересов, нет стремлений, нет ничего. Ты еще на этой земле, смерть еще не заявила на тебя свои права, но внутренне ты уже мертв. И смерть не страшит тебя — скорее наоборот, ты уже давно готов к ней, ты ждешь ее, ибо она — единственная, кто может тебя спасти от этого бесцельного существования. Тебе уже нечего бояться в этом мире, понимаешь? Вот такое состояние и есть обреченность.

— Но что в этом хорошего, Николай Александрович? — тихо произнес Андрей. — Ведь это страшно — жить с пустой душой, жить, ничего не имея и ничего не желая. Я против такой магии.

— Это еще не совсем магия, — возразил старик. — Ты спрашиваешь о тех качествах, которыми должен обладать кандидат в маги, именно об этом я и говорю. Нужно быть свободным от самого себя, нужно избавиться от иллюзий и настроений этого мира — только тогда ты будешь готов к тому, чтобы принять мир магии. Чувствуешь? Отказаться от этого мира, чтобы принять тот. Вся соль в том, что такой процесс нельзя имитировать, нельзя пройти умозрительно. Это просто должно произойти. И протекает этот процесс очень трудно и болезненно. Лишь когда ты поймешь, что у тебя в этом мире больше ничего нет, когда ты будешь, условно говоря, на грани самоубийства — вот тогда ты станешь идеальным кандидатом в маги. Ты свободен, а потому готов принять мир магии таким, каков он есть, — а не таким, каким бы ты хотел его видеть.

— Вы действительно считаете, что мы можем погибнуть? В смысле, завтра ночью?

— Мы можем погибнуть даже этой ночью, — улыбнулся старик. — Пойми, Андрей, в смерти нет ничего страшного. Особенно если от тебя уже ничего не зависит, если ты сделал все, что мог. Тебе не в чем себя упрекнуть, и единственное, что тебе остается, — это быть магом до конца. Принять смерть не на коленях, не трясясь и стеная, а с гордо поднятой головой. Все, что ты будешь чувствовать в этот миг, — это азарт, радость боя, ощущение того, что твой момент истины наконец-то наступил.

— Странная какая-то радость получается, — пробормотал Андрей, его собеседник снова усмехнулся.

— У каждого своя судьба. И при всем нашем желании мы не можем ее изменить. Уж поверь мне на слово.

— Скажите откровенно, Николай Александрович, — Андрей посмотрел в глаза старому магу. — У нас есть шанс победить?

Несколько мучительно долгих секунд старик не отвечал.

— У нас есть шанс, — наконец произнес он, с печальной улыбкой глядя на Андрея. — Но он очень мал. Как маг, я готов бороться до конца — что я и делаю. Но Нимрод бесконечно сильнее нас всех, вместе взятых. И от этого никуда не денешься. Это реальность, хотя и очень горькая. — Но если мы проиграем — что тогда?

— Тогда будет очень плохо. И мы должны верить, что сможем победить. Потому что без этой веры, — он внимательно смотрел на Андрея, — мы не имеем ничего.

День догорал, на город медленно наползали сумерки. Может быть, это был последний день в его жизни — стоя на балконе второго этажа, Андрей задумчиво смотрел на заходящее солнце. Все же интересная это штука — жизнь. Сколько их, рассветов и закатов, видел он на своем веку? Много. Одним больше, одним меньше — кажется, какая разница? Но вот прячется солнце, и он не знает, суждено ли ему увидеть его еще раз.