Алхимик - Владимир Кузнецов

— Делайте с ним что хотите, — Сол разворачивается и выходит. Бригадир, скорчив презрительную гримасу, плюет на пол.

— Богатей не хочет руки марать, — сквозь зубы цедит он. — Только ты, тряпка, не думай, что остальные здесь такие же чистоплюи.

Эд слышит, как за спиной волоком тащат куда вяло сопротивляющегося пленника. Рабочие, словно голодные собаки притаившиеся по темным углам, начинают сходиться вокруг него, медленно сжимая кольцо. Эд замечает камни и палки в их руках. Хриплый вскрик ужаса сменяется дружным ревом толпы. Дальше Сол старается не слушать.

Выходит, из всех присутствующих, судьба фабрики волнует его меньше всех. Даже в этих парнях, вынужденных по двадцать часов работать в удушливой душегубке цеха, больше любви к этому месту. Не удивительно. Фабрика — единственный источник пропитания для них. За фабрику они будут драться насмерть. А за что будет драться мистер Эдвард Маллистер Сол?

Почему-то, в этот момент он вспоминает бледное лицо Анны Лоэтли.

Алина писала в своем дневнике:

«Молодые леди с Восточного Края делятся на две категории: выгодные приобретения и бесполезные мечтательницы. Последние часто бывают начитанными, интересными в разговоре, не слишком красивыми, иногда — умными, но никогда — житейски мудрыми. Они лишены главного качества — умения находить достойного мужчину, способного составить удачную партию. Партию, которая, на самом деле, определяет всю будущую жизнь девушки. Так и выходит, что основное различие между олднонскими девушками состоит в том, насколько хорошо они умеют женить на себе мужчин. Учитывая, что попытка, по большому счету, всего одна, это важное отличие».

Анна относилась ко второй категории, это очевидно. Умная, некрасивая, лишенная достойного приданого. Незамужняя. И все же, была в этой девушке искра, которая раз за разом заставляла Эдварда думать о ней. И каждый раз мучительно стыдиться своих мыслей.

Алина была все так же далека от него, как и до прибытия в Олднон. А мисс Лоэтли вдруг оказалась… слишком близко.

Глава восьмая

It will be By Our Lady

— Землю грызи, но найди мне его! — Эд с силой бьет кулаком о стол. Филин неразборчиво бормочет себе под нос какие-то ругательства. Уродливое лицо его кривится от сдерживаемой злости. Оно и понятно — нелегко принимать приказы от холеного господина в дорогом сюртуке. Встреться ему такой в темной подворотне — остался бы лежать с пробитой головой и пустыми карманами.

— Его нет в заколоченных кварталах, — продолжает Сол уже спокойней. — За город он не выйдет, карантинные посты никого не выпускают из Олднона, не помогут ни деньги, ни связи. Значит, прячется где-то на окраинах, среди покинутых фабрик и пустых торговых складов.

Филин тяжело кивает и, не дожидаясь разрешения Сола, выходит прочь. Эд устало откидывается в кресле, закрыв глаза и помассировав их пальцами. За окнами успокаивающе дышит его фабрика — огромный, живой зверь с прожорливыми ртами печей и могучими легкими паровых котлов. Сейчас, как никогда, она требует его внимания. И все же, имперский фабрикант Эдвард Маллистер Сол тратил день за днем на поиски неуловимого генерала Дулда, по чьему приказу две недели назад была устроена диверсия… Того самого генерала Дулда, что вытащил из лап Короля Чумы Алину.

Раскрыв дневник жены на одной из закладок, Эд еще раз пробежал глазами уже раз десять прочитанные строки:

«Кажется удивительным, что армию Дэна Дулда до сих пор не уничтожили, а самого его — не повесили. Как могут скрываться от властей сотни вооруженных людей? Мне кажется, как и с любыми партизанами, секрет в том, что это и не армия вовсе. Это простые рабочие, которые вооружаются, когда их позовут. Все, кем Дулд располагает постоянно — едва ли пара десятков доверенных соратников, разбросанных по городу и способных быстро поднять большую массу людей.

После того, как последний крупный мятеж Дулда был подавлен, его тактика изменилась. Дулд использует своих противников себе во благо. Он выходит на одного промышленника, чтобы тот спонсировал нападение на другого. В последнее время среди дулдитов появилась особая категория бойцов — их зовут „легионеры“. Это члены самых жестоких банд Западного Края, закаленные уличными боями громилы. По сути своей — наемник, лишенные вской идейно составляющей. Ближе всего Дулд сошелся с Рассветными — бандой, кормящейся ограблениями речных судов в устье Зетмы. По сути своей, это настоящие пираты. Это удивительно и странно — пираты в одной из самых прогрессивных столиц мира! Они используют юркие паровые катера, нападая на суда и причалы в самое глухое время — перед рассветом. От того и название. Говорят, что в банду может попасть мальчишка не старше тринадцати и только доказав свою „пригодность“ убийством».

Рассветные. Отчаянные головорезы, которых, как и Дулда, Олднонские власти не могли приструнить вот уже который год. Сол понимает, что как бы он не кричал на филинов, как бы ни требовал, но если Дулд распустил своих людей и залег на дно, искать его все равно, что лист на ветру — не угадаешь, куда его занесло. Рассветных больше, у них должна быть постоянная база… Но где?

За прошедшие недели Эд использовал все очевидные варианты. Самое время начать использовать неочевидные.

— Как же тяжело без курева, — ворчит он, чувствуя тяжесть в желудке. За прошедшие месяцы он так и не сумел отучить себя от земного табака. В этой реальности табак тоже существовал, но какой-то другой — дурманящий и крепкий до боли в горле. Курить его с непривычки было невозможно, а привыкнуть так и не получилось. На самый крайний случай у Эда припасена коробка сигар, но курить их страшно — очень могло статься, что это и не табак вовсе, а более серьезный наркотик. В конце концов, среди олднонцев, не зависимо от положения, было очень мало курильщиков.

В голову ничего не приходит. Эд сидит с закрытыми глазами, пытаясь унять в себе никотиновую жажду, наконец, не выдерживает, встает и подходит к секретеру. Там, в небольшом отделе слева — фляга и стакан. Он наливает себе виски, залпом выпивает, морщится.

— Чертова дрянь.

От спиртового удара голову заполняет звенящая пустота. В этой пустоте медленно проступает образ…

Анна. Только этого сейчас и не хватало. Проблем и без того хватает, куда еще заводить их на любовном фронте? Было бы хорошей мыслью просто переспать с ней, надеясь, что этим все и закончится. Так не закончится ведь. И не этого Эдварду нужно. Кровь приливает к щекам, в горле першит. Он наливает еще, но в этот раз пьет понемногу.

Анна. Хорошо бы увидится с ней, поговорить… А, к черту!

Бросив флягу и стакан на крышке секретера, Эд набрасывает на плечи плащ и поспешно выходит из кабинета. Хватит, нужно развеяться. Еще до саботажа он заставил Спичку узнать, где живет мисс Лоэтли. Данбреллы снимали ей меблированные комнаты на правом берегу — дикая глушь, практически предместье, но зато район спокойный. Да и рента невысока.

Уже сидя в кэбе, Сол размышляет, что не очень-то вежливо заявляться к девушке без приглашения и с пустыми руками. В конце концов, ее может не быть дома… Но где-то в глубине он понимает, что стоит ему остановиться — и он так и не доберется до заветного дома.

Паром перевозит его на правый берег. Эти места скорее похожи на деревню — небольшие дома в два-три этажа, просторные дворики и широкие аллеи, засаженные высокими тополями. Даже дороги здесь грунтовые, размокшие от частых дождей, грязь смешана с навозом. Мостовая всего одна — набережная. Промышленный бум еще не докатился сюда, если не считать длинного ряда торговых складов, выстроенных вдоль пирса. Сейчас они стоят пустые, многие — с заколоченными дверьми и окнами. Карантин не особенно способствует торговле. Одинокие прохожие, большей часть — полупьяные мужчины, скитаются по улицам, оглашая их хриплым пением. Видя кэб они отступают к обочине, провожая его долгими, тяжелыми взглядами.

Колеса шлепают по липкой грязи дороги. Где-то слышится гогот гусиной стаи, довольное хрюканье свиней. Наконец, кэбмен останавливает у невысокого дома с выцветшей зеленой крышей.

— Здесь кажется.

Расплатившись и отпустив кэбмена, Сол поднимается на крыльцо. На стук в дверях появляется полная дама средних лет.

— Приветствую, мадам, — вежливо приподняв цилиндр, произносит Сол. — Могу я видеть мисс Анну Лоэтли?

Кажется, вопрос изумляет женщину. Какое-то время она молча смотрит на Сола, потом спохватывается.

— Анну? Ну конечно! Входите, прошу!

Они проходят в небольшую гостиную с высоким окном, прикрытым застиранными портьерами. Мебель здесь видела лучшие дни — обшивка кресел выцвела и пестрела заплатками, лак на дереве поблек и растрескался.

Эд встал у окна, рассматривая унылый, серо-коричневый пейзаж. Зима в Олдноне не могла похвастаться обильными снегопадами и крепкими морозами. Казалось, что все три месяца тянулся бесконечный, опостылевший ноябрь, туманный и дождливый.