День не задался - Комбат Найтов

— Слушал, товарищ Сталин. Для того, чтобы что-то сказать, надо познакомиться с планом более подробно.

— Тоже верно, товарищ Титов. Входите в курс дела быстрее.

— Есть быстрее!

Когда выходили от Верховного, Жуков пошёл ва-банк, тоже способ: вначале – обострить! Он в Приёмной громко сказал Василевскому:

— Титов, Титов! Я думал, что это серьезный мужик, а тут сопляк какой-то!

Неожиданно, за меня вступился Василевский:

— У этого "сопляка", как вы изволили выразиться, Георгий Константинович, звезд Героя в три раза больше, чем у нас с тобой на двоих. Две за Ленинград и одна за Сталинград. Смотрел я его личное дело: войну начал лейтенантом. Поэтому, не стоит ссориться. Надо работать! Павел Петрович!

— Я, товарищ маршал!

— Как я понимаю, вам не очень нравится план действий.

— Не без этого, товарищ начальник Генерального штаба.

— Тогда в штаб, Павел Петрович. Решать надо быстро.

— Ну, вот вы и решайте, а я – домой! — сказал Жуков. Мы уже вышли из Приёмной, поэтому могли остановиться и поговорить. — Не нравишься ты мне, Титов! Ты чужие победы себе присваиваешь!

— Это вы о чём?

— Я лично звонил в штаб 17 ВА ночью семнадцатого. Мне ответил сам Судец. Он был на КП армии.

— Так вы его и спрашивали, товарищ маршал. А я на рации сидел, но слышал.

— Георгий Константинович! Так ты об этом? Я сам с Судцом разговаривал, лично, в Харькове! Ты с Судцом встречался?

— Нет, не до того было!

— А я встретился: командовал армией той ночью Титов. Судец сказал, что в ночной тактике много незнакомых команд, он их не знает и не понимает, и он не мог взять управление на себя. Хотя очень хотел прекратить бессмысленные и опасные атаки, как ему казалось. Всё было проведено на высшем уровне, Георгий Константинович. Представь, если бы Манштейн вырвался. Я, когда узнал об этом, снял все свои возражения против его кандидатуры.

— А мне, почему ничего не сказал, Александр Михайлович? Опять хочешь быть хорошим для всех? А я должен выглядеть пугалом?

— Это ты его пугать решил? У него под сотню сбитых, лично и в группе. Причём, в группе у него больше, чем лично. Он себе на хлеб, с маслом и чёрной икрой, и без нас заработает! — заулыбался Василевский. — Всё, хватит собачиться! "Хозяин" сказал: "Работаем вместе!", значит – работаем вместе! Не задирайся, Константиныч! Ну и что, что молодой, зато дело своё знает.

— Ладно, поехали! Пусть потреплется!

Мы вышли из дворца, я отпустил адъютанта, все сели в "Хорьх" Жукова и поехали в Генштаб. Дорогой молчали, каждый обдумывал что-то своё. По приезду мне показали три запланированных операции Волховского и Ленинградского фронтов: Ленинградско-Новгородской, Красносельско-Ропшинской, Новгородско-Лужской наступательных операций.

Около двух минут я рассматривал поднятые карты операций.

— Замечательно! — проговорил я. — Верх стратегического искусства! Это называется выдавливанием зубной пасты из тюбика.

— Что???

— Я даже не знаю, как это объяснить, Александр Михайлович. Реально, на северо-западе нас интересует всего две точки: Силламяэ и Псков. Перерезав эти две дороги, можно готовить лагеря для полутора миллионов пленных. Даже если мы сильно ударим, по этим трём разработанным операциям, они отойдут до Нарвы и Пскова, и встанут там. А мы будем вынуждены проламывать их оборону ещё раз. Должок на фон Лееба лежит на Серафимовском у меня. Бить надо вдоль западных берегов Псковского и Чудского озёр.

— Немцы фронт в районе Великих Лук очень укрепили, Павел Петрович.

— При 200 стволах на километр фронта, о противнике не спрашивают. Спрашивают о достигнутых рубежах.

— А потянем? — неожиданно спросил Жуков.

— Со своей стороны могу гарантировать, что господство в воздухе мы обеспечим. Транспортные потуги разорвём. После этого, Кюхлеру деваться будет некуда.

— Ну, хорошо, а дальше, Петрович? — продолжил Жуков.

— Одесса, Бухарест и София.

— Для чего?

— Чтобы Перекоп не штурмовать. В общем, планировать операции не поперёк рек, а вдоль. А то от Дона до Днепра бежали, а у Днепра встали. Резать коммуникации, и охватывать вертикально.

— Хлебнём мы с ним горя, Александр Михайлович! Но, Петрович! Если хоть одна бомба упадёт на мои войска – лично расстреляю.

— Да упадёт, конечно. Лучшее ПВО – это наши танки на аэродромах противника. Но всё, что в наших силах сделаем.

Просидели до утра. Былая настороженность Жукова к утру рассеялась. Он явно загорелся идеей после Паулюса взять за гузки фон Кюхлера. Отвёз меня домой.

— Не проспи! "Сам" к 2 часам уже в Кремле. В 14.30 будем докладывать предварительные наброски.

— А успеют сделать расчёты, товарищ маршал?

— У Михалыча не забалуешь. Успеют! Всё, давай, спать хочется!

Удалось поспать три часа, вызвали в штаб ВВС. 14, 16 и 32 ГИАПы приказал перебазировать в Андреанаполь. Пробежались по комплектации дивизии, оставил заявки на разведывательные "Спитфайры Mk. XIV", радиолокационный батальон. Вызвал Холодова, Покрышкина и Макеева в Москву. К 14.15 прибыл в Кремль. Раньше всех. Пришлось сидеть и ждать. Потом подъехали Жуков и Василевский, но Сталина ещё не было. Он появился в 14.45.

— Проходите! — Мы прошли в кабинет, а Сталин задержался возле Поскрёбышева. Он вошёл, мы встали, Сталин махнул рукой и прошёл к своему столу. Неторопливо набил трубку, но не прикурил.

— Слушаю вас.

Василевский откашлялся и сказал:

— Мы обсудили, и пришли к общему мнению изменить направление первой операции, товарищ Сталин.

Сталин улыбнулся:

— А я думал, что Титов не сумеет быстро найти с вами общий язык, судя по тому, что я вчера слышал, когда вы выходили от меня.

— Я был неверно информирован, товарищ Сталин. Точнее, сделал неверные выводы на основе неполной информации, — сказал Жуков.

— Водится за вами такой грешок, товарищ Жуков. Но я рад, что вы нашли общий язык. Докладывайте.

Василевский развернул уже поднятую карту псковско-таллинской операции. "Надо же! Успели! Вот же зверь-штабист!" Василевский доложил о задачах, привлекаёмых средствах и силах, дал подробную логистику накопления запасов и резервов, уточнил контрразведывательные и разведывательные мероприятия, план введения противника в заблуждение. Доклад длился более часа. Сталин выкурил три или четыре трубки за это время, но ни разу не перебил Александра Михайловича. Дождавшись окончания доклада, Сталин встал, я хотел подняться, но увидел, что оба маршала продолжают сидеть, поэтому тоже остался сидеть.

— В чём причина изменения первоначальных планов?

— Генерал Титов, познакомившись с планом операции, высказал мнение, что на рубежах Нарвы и Великой наступление Ленинградского и Волховского фронтов захлебнётся на естественных рубежах обороны. И предложил фланговый удар встык немецких групп армий Центр и Север. С основной задачей: перерезать снабжение группы армий Север. Его критика была признана убедительной. На нашей стороне: зимнее время, наступление будет идти вдоль основных рек региона, малая глубина интенсивной обороны противника, естественные преграды для флангового удара немцев справа, и отсутствие крупных сил у немцев слева. В результате успеха операции, мы окружаем группу армий "Север", и вынуждаем фон Кюхлера сдаться. Вырваться из мешка он не может, мы будем использовать для обороны те же рубежи: реку Нарва и Великую. Расчёты показывают, что сил и средств у нас достаточно, а привлекаемые войска имеют опыт проведения крупных стратегических операций на большую глубину.

Сталин с интересом посмотрел на меня, потом подошёл к карте и внимательно смотрел на неё довольно долго.

— Задача-минимум?

— Псков, товарищ Сталин. И усиленные бомбардировки Прибалтийской железной дороги. Но, товарищ Сталин, если дойдём до Пскова с этой стороны, то дальнейшее продвижение практически неминуемо! А Ленинградский и Волховские фронты своей активностью свяжут фон Кюхлера и не дадут ему возможности отвести значительное количество войск в тыл.

— Товарищ Жуков, что вы думаете?

— Если бы я был против проведения, я бы уже высказался. И, товарищ Сталин, я снимаю свои возражения по Курску в отношении генерала Титова. Сегодня я вылетаю в Киев. Через три дня начало Днепровско-Карпатской операции трех Украинских фронтов. Но, надеюсь успеть к началу этой операции.

— Я вас понял, товарищ Жуков. Не буду вас задерживать. Вы, товарищ Титов?

— Занимался формированием выделенных мне сил и средств.

— Вам ещё два дня на это. Дальше будете действовать по моим указаниям. Тоже свободны.

— Есть, товарищ Сталин. — "Вот это темпы работы!" – пронеслось в голове.

Кстати, из всех организаций, в которых пришлось работать за две долгие жизни, самой результативной и организованной была Ставка Верховного Главнокомандующего. Люди были подобраны так, что я никогда не слышал: "извините, товарищ…., я не успел, я забыл, я болел, поэтому…" Всё, что было необходимо для нормального планирования операций любой сложности и любого масштаба, решалось в течение одних-двух суток. Были собраны действительно лучшие специалисты-профессионалы. "Лишних" людей не было. Новички, вроде меня в 43-м году, быстро втягивались в работу и привыкали: и к бешеному темпу, и к высочайшей ответственности, и к общей высокой результативности.