В любой гадости ищи свои радости - Штаний Люба

сон и есть только сон и не более того? Хотелось бы верить, но не получается.

Часа через два запахло жареным мясом, и желудок в очередной раз пропел марсельезу. Обилие

душевных терзаний и страхов отчего-то ничуть не компенсировали чувство голода. Есть хотелось до

звёздочек в глазах.

Я и сама не заметила, как начала медленно перемещаться поближе к костру. Партизаном

переростком, так и не поднявшись на ноги и периодически втягивая сквозь зубы умопомрачительный

аромат, я ползла по полянке. Ближе и ближе к цели, гипнотизируя взглядом алые угли, под которыми

запекалось обмазанное глиной мясо. Мя-я-я-со-о-о-о... Е-е-еда...

– Ты чего?!

Сиплый шёпот горбуна заставил вздрогнуть, но пустой желудок оказался куда сильнее

перегруженного сомнениями последних дней мозга и, я только тихо зашипела, облизнувшись. Как же

добыть еду из-под пышущей жаром земли? Будь у меня руки, вопросов бы не было, а копытами не

больно в углях пороешься, да и палкой зажатой в зубах тоже. Всю морду опалю, к едрене фене...

Жалобно заскулив, я подняла взгляд на уродца и сдавленно крякнула, уставившись на него

квадратными глазами.

Алехандро стоял с ножом в одной бирюзовой руке и с котелком в другой. Личико при этом у него

было такое... Ну, такое... Даже не знаю какое, но, икнув, я попятилась.

И я этого урода жалела? Переживала из-за него, мучилась, а он куска мяса бедной лошадке

пожалел?! Вот жмот! От обиды и несправедливости мира я даже всхлипнула. Ещё и с ножом на меня!

Чувствуя, как слёзы подступают к горлу, поднялась на ноги и, оскорблённо фыркнув неблагодарному

горбуну в разноцветную харю, гордо удалилась в кусты.

До безумия хотелось разреветься, спрятав лицо в ладонях, но ни ладоней, ни лица у меня просто не

было. Даже если я плохая лошадь и не соглашаюсь вести на себе гниющего зомби, это ещё не

причина морить меня голодом! Верблюжий плевок гаду горбатому в кашу! Медведку ему в компот и

полкило вассаби на последнюю котлету!

Можно, конечно, опять уворовать еду, у гниющего жмота, когда он потеряет бдительность или заснёт,

но это же не честно! Есть хочется сейчас! Да и каждый раз добывать пропитание таким образом...

Обидно просто!! Чем я такое заслужила, в конце-то концов? Где так нагрешила, Боженька?!

Всхлипывая от жалости к себе, я улеглась на брюхо хвостом к поляне и зажатому Кошмарику обеду-

ужину. Повозившись немного, вытянула шею и положила голову на невысокую кочку. Подвывая в

унисон гулко булькающему желудку, я принялась жалеть себя, перебирая все гадости, случившиеся со

мной за последнее время. Что ж за жизнь-то такая?!

Я так увлеклась скорбью по несправедливо загубленной жизни, что даже на шум за спиной никак не

отреагировала. Плевать на всё! Куда уж хуже-то, если я, взрослый человек, вынуждена бродить по

лесу без одежды и обуви в компании гниющего зомби?! Во сне какая-то психически

неуравновешенная садистка сыплет угрозами и требует чего-то непонятного. Родители дома сума

сходят, наверное. А в довершение ко всему ни помыться, ни поесть нормально не могу!

Внезапно ветки куста, в который влезла, медленно раздвинулись и широкие бирюзовые ладони

осторожно положили передо мной... Мясо! Довольно большой кусок чуть обугленного мяса, на паре

больших лопухов! Я уставилась на упоительно пахнущее чудо как старая дева на стриптизёра в

собственной кровати. Даже не знаю, чего больше было во мне: удивления или радости? Сглотнув, я

подняла голову, но Алехандро уже не было.

Совесть требовала выползти из куста, но жадность и голод настояли на другом, так что убежище

своё я покинула только через полчаса, справившись с подношением горбуна. Несмотря на то, что

лошадиная пасть явно не слишком хорошо была приспособлена к такой пище, я уже практически

привыкла и теперь почти не давилась в процессе. И вот удивительное дело, как мало иногда нужно

для счастья!

Ещё совсем недавно от жалости к себе едва ли не в голос выла, а сейчас от сытой радости всё

внутри пело! Желудок играл не последнюю скрипку, конечно, но и сам поступок Кошмарика внёс свою

лепту в резко взмывшее до небес настроение. Может, всё не так уж и плохо? Ноги целы, голова на

месте, руки... Вот рук нет, но вместо них ещё пара ног. Наверное, бывает и хуже, так что хвост трубой

и вперёд на штурм Зимнего!

Когда я, едва не приплясывая, выбралась из куста и прогарцевала к костру. Алехандро только

приглушённо хмыкнул, бросив на меня быстрый взгляд. Надо отдать должное горбуну, времени зря он

не терял. К этому моменту туша хонти была уже полностью разделана. Судя по запаху, некоторое

количество мяса запекалось в глине вторым заходом. Остальное, разрезанное на длинные узкие

полосы Кошмарик раскладывал на широких чуть синеватых листьях и посыпал солью из полотняного

мешочка.

Кости, требуха и прочие внутренности, завёрнутые в серо-зелёную шкуру, зомбик оттащил довольно

далеко и я только по запаху крови, доносимому ветром откуда-то слева, нашла взглядом

неаппетитный ‘свёрток’.

– Ты не лошадь, – неожиданно выдал Алехандро с тяжёлым вздохом, не отрываясь от своего

занятия.

Господи, неужели до него дошло?! Не прошло и года! Я так обрадовалась, что даже закивала с

энтузиазмом, не подумав, впрочем, о том, что горбун этого не видит, сосредоточенно рассматривая

очередной кусок листьев.

– Ты мутант какой-то! – обломал мне весь кайф и свёл на нет предыдущую фразу уродец. – Не

знаю, как и чему тебя обучали для зверинца Роуленда, но чтобы лошадь питалась мясом, вижу

впервые. Да и вообще, ты странная даже для мутанта. Просто какая-то шутка природы!

Ой, кто бы говорил! От досады я топнула передним копытом так, что вырвала кусок дёрна. Тоже мне

критик! На себя бы посмотрел, зомбя радужная! А я-то, дура, раскатала губу! Думала, что наконец-то

счастье привалило, а он: ‘мутант’. Тьфу! Просто слов нет!

– Слушай, – никак не унимался этот умник: – Раз уж ты такая умная, может, принесёшь вот таких

листьев? Учитывая особенности твоего рациона, придётся всю тушу с собой тащить, а эти листья не

позволять мясу испортиться. Поможешь?

Откровенно говоря, очень хотелось послать уродца со всеми его закидонами куда подальше, но в

одном он был прав: мясо действительно нужно забрать с собой. Кушать мне нужно часто и помногу, а

последние запасы сгинули уже несколько часов назад. Значит, придётся помогать. В конце концов,

Алехандро заготавливает провиант для меня. И вот это уже радует.

Приободрившись от последней мысли, я внимательно рассмотрела листья и отправилась на поиски,

а уже через пять минут натолкнулась на заросли искомого растения. Рвать пришлось зубами и остро

кислый сок моментально испачкал губы. Тфу ты, а оно вяжет похлеще недозревшей черёмухи! Ладно,

потерплю, раз уж для себя стараюсь.

Ещё через час мясо, старательно завёрнутое листьями, было плотно утрамбовано в сумки. То, что

горбун выкопал из-под остатков костра, сложено в котелок и сверху прикрыто всё теми же листьями.

Осмотрев основательно выросшую после всех манипуляций поклажу, я, тяжело вздохнув, опустилась

на колени рядом с кучей сумок.

Алехандро споро нагрузил на меня всё, кроме котелка, и мы отправились в путь. Говорят ‘своя ноша

не тянет’. Это – полуправда. С одно стороны, свой или чужой, провиант весил порядочно, но с другой,

лично мне было очень даже радостно ощущать эту тяжесть. Во всяком случае, голодная смерть мне

уже не грозила. На какое-то время перед осознанием последнего факта, всё прочее померкло словно

свеча в свете софитов.

Слава Богу, приключения на сегодня, похоже, исчерпали свой резерв, и мы просто шли,

ориентируясь по каким-то, видимым исключительно горбуну признакам. Иногда он останавливался и

внимательно осматривал какой-нибудь куст или примятый клочок травы. Как ни старалась, сама я

ничего особенного в них не разглядела.

Ближе к вечеру мы набрели на довольно чистый широкий ручей и дальше шли уже параллельно его

руслу. Постепенно до меня дошло, что идём в гору. Не в том смысле, что мы в горах, а в том, что

условная ‘дорога’ идёт под уклоном. На первый взгляд это было не слишком заметно, но если

присмотреться... Хотя, вполне возможно, я просто устала и каждый шаг давался чуть тяжелее

предыдущего.

На ночлег мы остановились, когда уже совсем стемнело. Алехандро счистил застывшую глиняную

корку с нескольких кусков мяса из котелка и большую часть отдал мне. Больше всего умилило то, что

сам ел навесу, а мой ужин аккуратно разложил не на земле, а на больших листьях какого-то

незнакомого растения, сорванных специально для этой цели.

Всё-таки, не такая уж он и сволочь. Мерзкий, конечно, но не без понятия. Всегда знала, что в любой