Авантюристка - Айрис Джоансен

— Посмотрим! — сказал Роман. — Если ты не расслабишься, нам обоим, может быть, будет даже приятнее. И не смотри на меня как на какого-то насильника. Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, Мэнди. — Он принялся расстегивать ее блузку. — Если только захочешь, я остановлюсь в любой момент. — Он отбросил рубашку в сторону и принялся расстегивать ей лифчик, после чего медленно стянул его и бросил на пол. — Только скажи. — Его руки обхватили ее груди и принялись осторожно сжимать их. Мэнди почувствовала, как в ней разгорается желание. Прикосновения больших рук Романа были чрезвычайно эротичны, его темные глаза затуманились от страсти. — Почему же ты не говоришь, чтобы я перестал? — вдруг тихо спросил он. — Потому что хочешь этого так же, как и я?

— Да, — прошептала она. — Но не так, не… — Она замолчала и слегка вскрикнула, чувствуя, как по всему ее телу словно пробежал электрический разряд. Мышцы живота резко напряглись и тут же расслабились.

— Тебе так нравится? — пристально глядя на нее, спросил Роман. Он мягко потянул за сосок. Мэнди ахнула и закрыла глаза. — Мне тоже. Ты такая красивая! А знаешь, как затвердели твои соски? — Продолжая безостановочно двигаться, его пальцы не отпускали ее соски. — Когда ты уехала, я лежал на кровати и думал о тебе, пока чуть не сошел с ума. Я так мучился! Прямо как сейчас. Ты ведь так же мучаешься от желания, Мэнди? — Его левая рука скользнула вниз. Мэнди задрожала. Твердая рука Романа жгла ей живот. — Открой глаза, любимая. Я хочу видеть, как сильно ты меня хочешь.

Мэнди открыла глаза. Взгляд Романа сверкал, на шее лихорадочно бился пульс.

— Скажи, что хочешь меня, — глухим от желания голосом произнес он. — Я хочу знать, что это не очередная ложь. Ты можешь не говорить, что любишь меня, но я должен знать, что ты меня хочешь.

— Я хочу тебя, — запинаясь, проговорила Мэнди. — И люблю.

Не отвечая, Роман поспешно стягивал с нее джинсы.

— Что ты хочешь, что бы я с тобой сделал? — Встав на колени, он обхватил руками ее бедра. Зубы Романа щипали мягкую плоть ее живота: — Тебе нравится, что я стою перед тобой на коленях? Может быть, это дает тебе ощущение могущества? Может быть, ты представляешь себя амазонкой, которая использует мужчин, а затем избавляется от них? — Говоря это, он гладил рукой темный треугольник ее волос. — Да ты вся дрожишь! — шутливо потянув Мэнди за волоски, воскликнул он. — Может, вот так тебе понравится? — Он коснулся языком ее лона, и Мэнди судорожно всхлипнула. — Мы только начали воплощать свои фантазии, и ты обязательно должна сказать мне, нравится ли тебе это, — сжав руками ее ягодицы, сказал Роман. — Неужели власть настолько вскружила тебе голову?

Слова Романа с трудом доходили до Мэнди. Это он вскружил ей голову. Своими прикосновениями, своим ароматом, мужской агрессивностью. Но в этой чувственности было что-то не так, было что-то нехорошее. Как он сказал? Власть? Мэнди замотала головой.

— Нет, мне не нужна власть — ни над кем.

— Ты предпочитаешь подчинение? Такая игра мне и самому больше нравится. — Он внезапно встал. — Подожди меня. — Он улыбнулся. — Я скоро. — И он стал быстро раздеваться.

Сидя на краю кровати, Мэнди молча смотрела на него. Коричневое атласное покрывало приятно холодило разгоряченные бедра. Волны чувственности захлестывали ее. Исходящая сегодня от Романа смутная угроза и возбуждала, и пугала Мэнди.

Раздевшись, он присел рядом на кровать.

— Ты моя, — стараясь не прикасаться к Мэнди, сказал Роман. — Я главнокомандующий вторгшихся в Британию войск Цезаря, а ты дочь короля саксов. Твой народ побежден, и теперь ты моя добыча. Я захотел тебя и приказал своим воинам доставить тебя в свою палатку. — Он по-прежнему не прикасался к ней. — Я обещал тебе, что освобожу твоего отца и буду мягко обращаться с твоим народом. — Он провел пальцем по ее волосам. — Но только в том случае, если ты будешь подчиняться мне, будешь меня ублажать, станешь моей любовницей и моей рабыней. У тебя нет выбора. — Рука Романа опустилась на ее правую грудь. — Так что ты мне ответишь? Будешь мне покорна или станешь сопротивляться?

Прикосновение его руки обжигало Мэнди, не давая ей дышать.

— Нет, — прошептала она. Прикосновения Романа, его голос, созданные его фантазией образы — все это волновало Мэнди. Возбуждение стало совершенно нестерпимым. — Не стану.

— Тогда иди сюда. — Он развел в стороны свои колени. — Встань передо мной. Я хочу, чтобы ты меня ублажала.

Мэнди не знала, сможет ли встать. Ноги были как ватные, колени подгибались. Тем не менее вскоре она обнаружила, что стоит перед Романом.

— Вот так хорошо, — пробормотал он, скользнув губами по ее левому соску. — Стой на месте. — Его руки скользнули по ее спине и обхватили ягодицы. Роман закрыл глаза, по его телу пробежала дрожь. — Мне нравится твой запах. Ты пахнешь цветами, жизнью, пахнешь женщиной. Иногда тебе достаточно пройти в двух шагах от меня, чтобы до боли возбудить.

Мэнди почувствовала, что больше не вытерпит.

— Роман, я не могу больше стоять.

— Тогда сядь.

Мэнди упала на него, грудь ее тяжело вздымалась и опускалась.

— Это слишком.

Роман с трудом приподнял веки, и Мэнди увидела его взгляд. В нем было такое же грубое и примитивное желание, как и в той истории, которую он только что придумал.

— Нет, в самый раз, — сдавленным голосом произнес он. — В прошлый раз мы убедились, что подходим друг другу. Все подходит — тела, мысли, сердца. — Его руки притягивали ее все ближе. — Ты моя. И всегда будешь моей. Ты ведь хочешь, чтобы я взял тебя?

— Да.

Он подвинул ее еще чуть-чуть вперед. Она чувствовала его жар, его желание…

— Ты будешь приходить ко мне каждый раз, когда я тебя захочу. Ты будешь отдавать мне всю себя, всю без остатка. И я буду входить в тебя вот так. — Он дернул ее, опрокинув на себя.

Мэнди тихо ахнула и в отчаянии ухватилась за его плечи, извиваясь в агонии наслаждения, которая, однако, являлась всего лишь прелюдией к тому, что должно было произойти.

— Обещай мне это.

Она не могла говорить, не могла даже думать и только страстно прижималась к нему всем телом.

— Обещай!

— Я обещаю, — чуть слышно пробормотала Мэнди.

— Ну и хорошо. — В словах Романа звучало свирепое удовлетворение. — А я обещаю, что всегда буду давать тебе вот это. — И он упал на постель, увлекая ее за собой.

Мэнди не могла дышать, не могла двигаться. В первые мгновения у нее еще сохранялись какие-то представления об окружающем мире, но вскоре она забыла обо всем. Остались только Роман и радость слияния.

Пытаясь подавить стон, Мэнди впилась ногтями в плечи Романа.