Черный спектр - Сергей Панченко

На высокой калитке, ведущей непосредственно в огород, клацнул засов. Она отворилась, явив гостям бабушку Влада. Старушка невысокого роста, с бадиком в руках, подслеповато уставилась на гостей.

– Эти что ль? – cпросила она бесцеремонно.

– Да, бабуль. Хорошие люди, помогут тебе по хозяйству.

– Ну хорошо, – произнесла она вибрирующим голоском. – Проходите.

– Спасибо, Влад, – поблагодарил Максим парня рукопожатием.

– И вам спасибо, – он широко улыбнулся.

Максим решил, что Влад, подсуетившись, скачал со своей шеи нежелательную заботу.

– Девочка будет в доме спать, а вы, мужики, на летней кухне, – произнесла баба Аля, обернувшись по-старчески вполоборота всем корпусом, – бабы и кошки дома, собаки и мужики на улице.

Маша насмешливо посмотрела на отца и Максима и показала им средний палец.

– Надеюсь, и заботы по дому мужиков не касаются? – спросил Максим.

– Сами справимся, да, дочка? – бабка посмотрела Машу. – Готовить умеешь?

– Я? – неуверенно переспросила она. – Яичницу могу, чайник подогреть.

– Ладно, вижу, молодая еще, будешь картошку чистить, а то у меня руки трясутся.

– Хорошо, – согласилась Маша и наткнулась на выпученные от сдерживаемого смеха глаза Максима.

Баба Аля оказалась мировой старушкой. Несмотря на свой возраст и признаки легкой формы склероза, характер у нее был живой, интересующийся и неугомонный. Первым делом она покормила гостей, дала им немного отдохнуть, а потом потащила на двор, чтобы показать фронт работ. Ей надо было подправить подгнивший забор, заизолировать потрескавшуюся на сгибах проводку, идущую к скважине с насосом, порубить дрова для бани, заделать подкопы под оградой для кур, и еще много чего по мелочи.

– Да уж, а внучок-то у нее, я вижу, смышленый, – Илья потряс ветхий забор, который чуть не рухнул от его усилий. – С чего начнем?

– Да с забора и начнем, – решил Максим.

Маша осталась в доме. Ей тоже досталось немало. Она перемыла полы, посуду, отчистила кастрюли от черного налета. Сняла и перестирала шторы. Баба Аля тем временем готовила на летней кухне обед. Оттуда доносились неописуемые запахи.

Начало вечереть. Максим и Илья едва двигались. От напряженной работы, связанной с постоянной нагрузкой на спину, будь то колка дров или выкапывание ямок под столбы, мужчины перестали гнуться в пояснице, кряхтели и стонали. А желудок уже начинало подводить от голода. Словно почувствовав предел возможностей гостей, баба Аля появилась из дверей кухни.

– Бросайте работу, идемте ужинать! – позвала она гостей.

Маша, увидев изможденных отца и Максима, прыснула от смеха.

– Зато все своё, – поддела она их.

– Это всего лишь плата за безопасность, – оправдал свою усталость отец. – Лучше надорваться на работе, чем исчезнуть от страха.

– А вы тоже в эту брехню верите? – услышала баба Аля диалог отца с дочерью.

– А вы нет? – удивился ее вопросу Максим.

– Сказки какие-то. Ну как человек может исчезнуть просто так. Брехня, – она открыла дверь, ведущую из летней кухни в небольшую баньку. – Идите умойтесь, чумазые, как черти.

Максим и Илья умылись теплой водой из бака, стоящего над печкой, отапливающей баню.

– А вы что, телевизор не смотрите? – продолжил интересоваться Максим.

Бабуля в это время раскладывала по тарелкам мясное рагу из всех овощей, что росли у нее на огороде, и утятины.

– Да я уже давно не верю, что там показывают. Владик сказал, что на компьютере сейчас что хочешь нарисуют, не отличишь. Опять какая-то брехня, чтобы людей надурить.

Илья дал Максиму знак, чтобы тот не спорил с бабкой. Максим согласно кивнул головой. Баба Аля расставила тарелки с едой. Откинула полотенце, под которым скрывалась свежеиспеченная булка хлеба.

– Режьте хлеб, мужики, а я сейчас, чуть не забыла, склеротичка, – она быстро, насколько ей позволяла физическая форма, покинула летнюю кухню.

– Живая бабка, – произнес вслед ей Илья Витальевич.

– Да уж, живая, – согласился Максим.

Троица накинулась на еду. Рагу оказалось еще вкуснее на вкус, чем на запах. Через минуту вернулась баба Аля с запотевшей бутылкой без всяких этикеток.

– Обождите наедаться, мужики, вот хреновуху вначале для аппетита и от всех болезней, – она поставила бутылку на стол.

– Самогон? – подозрительно спросил Илья Витальевич.

– Конечно, мы же не алкаши, казенкой травиться. Не смотри, что мутный, это из-за хрена. Чистый был, как слеза. Я не сама гнала, отдала соседу старое варенье, он мне пять литров вернул.

Она вынула из старой тумбочки три граненых стопки.

– Машенька, тебе можно? – спросила она участливо.

– Немножко, – ответил за нее отец. – С профилактической целью.