Нереальная реальность - Илья Стальнов

Лаврушин понял четко несколько вещей: Строн – друг. Крос – враг. Строн врал. Крос говорил правду. И Лаврушин – лопух эдакий, сразу должен был это понять. Потому что Крос тоже лопух, хоть и профессионал, ибо лопухнулся он самым позорным образом. Он сообщил, что агент Тании под психозоднажем рассказал Службе Спокойствия о гостях, которые должны найти хранилище с оружием грандаггоров. А ведь о тайнике агент не знал ничего. О нем диктатор пронюхал из другого источника – из «Книги седьмого взмаха Дзу». И как ни крути, какой-то пешке в операции Службы Спокойствия, которой пытался изобразить себя Крос, о наиболее сокровенном плане диктатора не должно быть известно ровным счетом ничего. Не должен был он знать о сокровище Дзу. А знал! Но такова природа вещей – любой профессионал может допустить досадную и глупую ошибку. Особенно когда считает себя выше противника на три головы.

– Не хотите объясниться? – осведомился Лаврушин, подумав, что они только и требуют в последнее время объяснений, и им в ответ все честно выливают на голову ушаты вранья.

– Действительно, – согласился Строн.

Он уселся поудобнее в кресле, провел пальцами по его низу, оно затвердело и теперь не располагало к расслабленности.

– Кто я такой – об этом сказал в прошлую встречу. «Союз правдивых».

– Это у вас что, клуб элитный такой? – взорвался Степан. – Все хотят представиться его членами!

– Не думаю, что членство в этом клубе так приятно… Теперь главное – о вашем прибытии знала Служба спокойствия. Она вычислила вашего агента, и тот не нашел в себе силы сопротивляться. Агент умер под глубоким психозондированием. Он не сказал ничего о цели вашего прибытия, но Кунан, одержимый в последнее время поисками Сокровища Дзу, сразу понял, что к чему.

– Как понял?

– А зачем еще Тании нарушать Галактические Законы и подсылать тайных агентов в такую дыру, как Химендза?

– Действительно.

– Служба Спокойствия перекрыла возможные места высадки. Нам казалось, что мы переиграли их и сумели выкрасть гостей у них из-под носа. И направили вас на нашу секретнейшую базу. Но переиграли нас они.

– Как они нашли вашу базу?

– Предательство… Но они просчитались, когда выбрасывали десант – на базе не оказалось ни Комсуса рен Таго, ни меня.

– Случайно?

– Да. Случайно. Они нанесли серьезный вред нашему движению. Но нисколько не поколебали наши позиции в аппарате диктатора. Мы знали, что происходит у противника. Знали, что Кунан допрашивал вас. Знали, что он понял – силой из вас ничего не выбить.

– Но все равно он решил проверить на нас свою пыточную психопрограмму.

– Для отвода глаз. Он сразу понял, что вы дилетанты. И подставил вам Кроса. Звездоликий был уверен, что вы поверите ему. Кросу много кто верил.

Выражение лица Строна стало жестким, брови сдвинулись. Видимо, с именем Строна у него были связаны дурные воспоминания.

– По замыслу он должен был освободить вас при конвоировании по городу. Затем войти в доверие. И вынюхать все о сокровище Дзу.

– Это ему почти удалось.

– Но лучше всего, если бы вы сами привели его к Сокровищу. Однако помешал Стинкольн.

– Но бандит тоже остался с носом.

– Стинкольн живет иллюзиями. Он считает, что все знает и всех водит за нос. На деле его окружение насквозь пронизано агентурой Службы Спокойствия. Кунан позволяет ему много. Но сейчас Стинкольн перегнул палку.

– И будет наказан?

– И изощренно. Звездоликий мастер изощренных наказаний… В общем, о том, где вас держали бандиты, «тиграм» стало известно моментально. Но Крос выждал, пока вы дозреете и придете в удобное ему расположение духа.

– И это ему удалось, – поморщился как от зубной боли Лаврушин.

– Строн разделался с охраной. И явился вам в роли спасителя. Эдакий рубаха-парень с интеллигентным лицом, не особенно далекий, отзывчивый, обаятельный, а главное – искренний. Преданный делу сопротивления беззаветно. На неподготовленных людей его артистический арсенал действует безотказно.

– Безотказно, – согласился Лаврушин.

– Теперь главное. Кунану нужно хранилище оружия грандаггоров. И рано или поздно он до него доберется. Это будет катастрофа. Так что мы вынуждены вам помогать.

– Вы жалеете об этом? – спросил Лаврушин.

– Нет… Вы мне нарвитесь.

Строн улыбнулся. В этот миг между тремя людьми, на плечах которых лежал неподъемный груз ответственности за миллионы и миллионы жизней, вдруг проскользнула искорка взаимной симпатии.

– Вы мне по душе, – Строн вновь стал серьезным. – Но эта помощь может обойтись нашему движению слишком дорого.

– Мы же не виноваты, – виновато развел руками Степан.

– Знаю. Но, чтобы помочь вам, мы должны располагать всей полнотой информации.

Лаврушин подумал, что может он опять ошибается, и главный враль все-таки Строн. Но терять уже было нечего. Все равно уже полпланеты знает о том, что прибыли гости с Тании, а так же о целях их визита. Лаврушин в очередной раз изложил все. И ему стало немного легче – часть груза он переложил на чужие плечи.

– Хорошо, – Строн вытащил из кармана плоский пластмассовый прямоугольник, чуть толще кредитной карточки, провел по ней пальцем. – Записывающее устройство, – кивнул он. – Я обо всем доложу соратникам. До завтра.

– До завтра, – кивнул Лаврушин.

Строн встал и направился к выходу.

– Извините, – вдруг воскликнул Степан. – Можно еще один вопрос?

Строн обернулся:

– Конечно.

– Зачем там, в «сельве», вы окликнули Кроса? Вы рисковали.

– Рисковал.

– Проще было сразу открыть огонь.

– Нельзя стрелять человеку в спину. Это подло.

Строн оставил землян в одиночестве.

– Дела-а-а, – протянул Степан…

По обе стороны громадного стереоэкрана стояли голографические статуи девиц с такими пышными и аппетитными формами, что паралитика поднимут с постели. Но земляне смотрели не на статуи – к ним уже привыкли. А на экран. Впрочем, к тому, что показывали по стереовизору, они тоже привыкли. Те же лица они много лет могли наблюдать в зеркале.

Показывали их самих. Беглых преступников, террористов, маньяков и садистов. Цена за информацию об их местонахождении возросла в десять раз и достигла астрономической цифры.

– Степан, а Степан, – сказал Лаврушин.

– Двадцать семь лет как Степан, – буркнул тот.

– Ты когда-нибудь думал, что столько стоишь.

– Расщедрились, стервецы, – покачал Степан головой и зло щелкнул на пульте переключателем.

Легче не стало. По другим программам – все те же лица. Теперь информация Службы Спокойствия шла каждые пятнадцать минут, бесцеремонно прерывая телесериалы, рекламные ролики, музыкальные программы и даже, невиданное дело, молитвы с участием Звездоликого.

Лаврушин чувствовал себя более-менее прилично. После ухода Строна он залез в одну из шести ванн в квартире, представляющую из себя сложный комплекс с аппаратурой, призванной поставить на ноги измотанного, обалдевшего, издерганного человека, каковым и являлся он. Размякший и довольный, он выполз из ванной и проспал на колышущемся диване три часа. Так что теперь перечисление по телевизору его злобных поступков, направленных исключительно во вред Химендзе и мирному населению, не могло вывести его из равновесия.

– Наслаждайся, – Лаврушин поднялся с кресла и оставил Степана одного.

Лаврушин попытался обойти квартиру, и едва не заблудился в залах и коридорах. Потом добрел до комнаты, считавшейся библиотекой. Вдоль стен шли полки с различными хранителями информации, начиная от старых фолиантов, и заканчивая дискетами, лазерными дисками и силиконовыми зернами.

Лаврушин взялся, естественно, за книги и погрузился в чтение. Он глотал одну книгу за другой, пользуясь в совершенстве освоенной им методикой скорочтения. Половина из них носили явно антиправительственный характер.

«Лед души» – книга, созданная в предчувствии прихода Кунана к власти писателем, так и не дожившим до воцарения Звездоликого. Написана сильно. Каждая строчка будто полита кровью автора, пронизана его страданиями, болью от хаоса настоящего, наполнена ожиданием упорядоченного, холодного рабства будущего.

– Недурственно, – Лаврушин отложил «Лед души» и принялся за следующую.

Прочитал пару небольших сатирических новелл о Звездоликом – творчество последнего времени, вещи более злые, чем остроумные. Потом освоил достаточно неплохую повесть «За краем». И сборник стихов.

Книги, похоже, печатали в подпольных условиях, но для технологии Химендзы это не проблема. Произведения разнились по стилю, по мастерству, глубине. Но главное, Лаврушин убеждался, что живы доброта и вера в справедливость, живы свободный, не подвластный никаким властям дух, живы полет той неведомой частицы человеческого Я, которая нетленна и стремиться в горние выси. И не сгорели в топках под дикие пляски демонов человеческая совесть, честь!