Я — твоя Кошка (СИ) - Кроноцкая Нани

Голодная грязная пума была прицеплена к длинной цепи за железный ошейник. Длина этого приспособления позволяла ей контролировать все пространство комнаты дома и... убивать.

Свою смерть в ее Яростном взгляде я прочла очень ясно и быстро. Гётлим придумал не просто ловушку. Жестокоть. Дикая, изощренная.

Безумная кошка-мать здесь убьет и съест своего любимого и единственного сына. Или он убьет свою мать, защищаясь. Или меня сейчас слопают здесь, и лучше даже не думать о том, что потом станет с Котом.

Спокойно, Илона. Ты не просто девушка, испуганная до состояния судорог. Ты — зоолог. И помнишь, что крупные кошки нападают в двух случаях: от лютого голода или если им уже некуда отступать. У нас сейчас... да. Оба случая сразу. Не трусь, дорогуша, думай, думай.

— Мам, ну зачем же вы сразу так страшно рычите! — я мягко произнесла и сама обалдела. Пума тоже. Скалиться не перестала, и тело ее истощенное все так же крупно тряслось. Но уши приподняла. Значит, у меня есть еще пара секунд. Совершенно не к месту вдруг вспомнила, что ни разу не видела родителей своего бывшего. И представлена им не была, явно рожей не вышла. А Кот ведь меня сразу же с ней познакомил. Как он тогда мне сказал? «Вы — самые главные в моей жизни люди». Если она меня тут сожрет, да еще очень немножко беременную... Он просто жить перестает. С ума сойдет или... версий не так уж и много.

Как же мне все-таки страшно! И на помощь никто не придет: маги снаружи, а рисковать нами обеими, вламываясь сюда через проклятое заклинание они просто не станут.

Помощь. Я вдруг вспомнила, кто нас может спасти. Глупость, наверное, но Илона Олеговна Кот никогда не ходила простыми путями.

Заставила себя закрыть глаза и, прижавшись спиной к шершавой плоскости каменной стены дома, мысленно позвала его.

«Моня! Мне обещали, что ты обязательно должен прийти, если вдруг угрожает опасность. Дорогой мой, таинственный Зверь, мне ужасно нужна твоя помощь, спасай! Кыс-кыс-кыс...»

Звала, не рассчитывая ни на что, даже и не надеясь особенно. Кто он и кто я. Зачем страшному и могучему зверю нужно все бросить там, в Сумерках, и спасать какую-то там Илону? Совершенно нет смысла. И рассчитывать не на что.

Так и стояла, трясясь, прижимаясь к стене, не в силах уже разговаривать с пумой, не способна даже глаза честно открыть и взглянуть в лицо смерти. Умирать не хотелось. Совсем.

Но что-то вдруг изменилось.

Тишина. Я услышала, что внезапно здесь стало тихо. И холодно очень.

Глаза как-то сами собой приоткрылись.

Моня...

Только мне могло прийти в голову назвать это чудовище Моней. Отчего-то он стал куда более осязаем. Не призрак, не тень, Зверь. Настоящий, огромный и страшный.

Он стоял между нами, оскалившись и смотрел прямо на пуму. Она медленно отступала.

А что дальше-то делать? Вечно молча в гляделки играть? Надо как-то нам всем выбираться отсюда. Я попыталась толкнуть задом дверь, убедилась еще раз в глухой ее запертости.

Стою я такая, на кошек смотрю и не знаю, что делать. Внятных инструкций получено мной не было, безобразие, между прочим.

— Понимаете... — в таких случаях стоит рот мне открыть, и неприятности сами находятся. — Если мы тут будем стоять... — дальше трезвые мысли закончились. Слова тоже иссякли.

Пума уши прижала, на нее Моня рыкнул, она тут же легла. Похоже, они были знакомы. Как интересно, почему тогда эта Мария не верила в Зверя? Или снова лгала? Кажется, я запуталась в нашем кошатнике. Напряжение нарастало. Пума тряслась крупной дрожью, жалобно, как мне казалось, порыкивая. Моня просто стоял, а чего ему станется. Дверь тоже стояла. Я моргала глазами и готова была уже громко выть.

Любое мое движение тут же вызывало у пумы почти что истерику. И судя по реакции Мони, нападение на меня будет стоить ей жизни. Я уже выживу наверняка, это плюс. Мария погибнет, и я себе этого не прощу — это минус. Как быстро все перевернулось.

И вот когда мне уже показалось, что мы все тут умрем от голода, холода, вони, позабытые и несчастные, раздался странный звук, очень похожий на хруст чьей-то ломаемой шеи (вот фантазия-то разыгралась моя).

Стало страшно. И только я собралась было громко орать, как

с громким рыком сквозь закрытую дверь к нам ввалился... да. Самый лучший во всем этом мире мужчина. Злой, как... даже не знаю с кем бы сравнить. Очень злой. Очень-очень. Как черт. Почему-то в одной только мокрой футболке и инквизиторских форменных штанах. Тоже мокрых. Одного только взгляда хватило ему для оценки всего с нами происходившего. Громкий, повелительный рык и мать отступила к стене. А Моня... Момента их встречи немножечко я опасалась. Говоря откровенно, — ужасно боялась. Но Марк не напрасно свой пост занимал. Он и тут все успел просчитать. Молча поклонился тому, кто невольно был его частью, и мне бросил:

— Лю, как?! — холодно так прозвучало, воистину вымораживающе. Наверное, тут мне нужно пугаться. Но я уже знала Кота. И во взгляде мерцающие ярким пламенем боль его и тревога, невысказанные словами, согревали мне душу лучше всех добрых фраз.

— Все живые, как видишь. А ты как сюда влез? — медленно сползая по стеночке, прошептала. Любопытная я, что поделать.

— Твоими молитвами. Я... — договорить он не успел.

В эту секунду что-то словно выстрелило. Удар, и грязная тощая кошка, от этого ни на секунду не ставшая менее опасной, прыгнула на меня.

— Мутабор! — рявкнул Кот, молниеносно встав между Моней и пумой. От страха оцепенев, я как завороженная смотрела на происходившее превращение. Так просто... Но еще я увидела страшное: там был ошейник. Стальная пластина, плотно обернутая вокруг шеи обезумевшей кошки врезалась теперь в горло женщины и нещадно душила. Почему Кот стоит? Она же сейчас здесь погибнет, у него на глазах, вот так, глупо и так бесконечно жестоко.

Я рванулась, из последних сил оттолкнувшись от камня стены прямо к ней, судорожно скорчившейся прямо на грязном полу, краем уха услышав громкий рык Марка: "Нет, Лю, нет!«— и непослушными пальцами дернула пряжку ошейника. Громкий щелчок, и она уже дышит, удар, и я рядом лежу на спине, а на мою глупую голову опускается что-то блестящее. Явно тяжелое.

— Стоять! — грохнул вопль, ударив меня по ушам. И время словно бы остановилось. Жесткий хват за лодыжку, рывок, и я улетаю к двери, оказавшись в руках моего чудо-мужа.

Тут дверь за спиной Марка рухнула, и в образовавшейся на ее месте дыре во весь рост показался... конечно же, Лер.

Я уже даже успела соскучиться.

— А ничего так для первого раза, вполне, — он бросил взгляд на скрюченную на полу обнаженную женскую фигуру, скинул с плеч свой китель, поморщившись, передал его мне. — Не надейся, убивать меня твой муженек даже пытаться не будет, — перевел взгляд на Марка, одной рукой все еще судорожно меня ощупывающего, а другой крепко к себе прижимающего. — Поздравляю, котята. Магия уровня «альфа» вам сегодня особенно удалась. Марк, заверни ее и в блок-лазарет Инквизиции. Пока что она безобидна как кукла. Отлично над ней поработали. Да, котятки, именно моим даром кукловода. Все теперь понимаете?

Мы понимали. Мимикрим-кукловод стал практически неуязвим. И непобедим. Одна на него и была только управа.

Я, бестолковая и отважная.

И судя по выражению лиц всех мужчин, им это очень не нравилось.

18. Опека

«Ваша старая бабушка, что в разгар жаркого дня выдаст вам шапку и шарф, „Чтобы рученьки не замерзли“, — самый лучший из благодетельных попечителей. Остальные потребуют их тут же надеть». М. К. Кот «Дневники и записки»

— Я сам это решу! — они спорили уже минут десять.

Пока меня выворачивало нещадно, прямо на входе в эту самую чёртову Инквизицию. Ту, что в здании на Литейном.

До земли все исторгнутое моим измученным организмом даже не долетало, Марк методично шептал что-то там мне над ухом, поглаживая по спине, и оно быстро работало. Мне было на все наплевать, и это совсем не метафора.