Большой секрет Анаит (СИ) - Рымарь Диана

Видно, Соболь сообразил, что переборщил. Но извиняться не стал, лишь зло пробурчал:

— Я пошел прогуляться. Поговорим потом.

И сбежал непонятно куда.

Анаит же осталась в квартире, ведь ей выходить было небезопасно. И, наверное, впервые с тех пор, как оказалась здесь, она почувствовала себя жутко неуютно. Решила похозяйничать, чтобы немного снять стресс. Вымыла посуду, стала раскладывать ее по местам.

Довольно скоро услышала звук поворота ключа в прихожей, поспешила туда. Обрадовалась, что Соболь вернулся так скоро.

Однако в прихожей оказался совсем не он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ В дверном проеме стояла женщина лет тридцати пяти, впрочем, очень на Соболя похожая. Такая же голубоглазая, с таким же носом, шатенка. Даже взгляд у них будто бы был одинаково строг.

Она уставилась на Анаит, как на нечто чужеродное, никак не могущее находиться в ее квартире.

«Его мама! — тут же поняла несчастная. — Но ее же должны выписать только завтра…»

— Здравствуйте, — пропищала тихонько, пытаясь растянуть губы в улыбке.

Женщина поставила на пол слегка потертый сиреневый пакет, уперла руки в боки и произнесла строгим голосом:

— Так, я не поняла, кто ты, и что тут делаешь?

Глава 27. Из огня да в полымя

— Ну? Отвечай! — голос Диминой мамы стал еще строже.

От любимого Анаит знала, как ее звали. Постаралась придать голосу максимум приветливости:

— Татьяна Игоревна, я вам сейчас все объясню! Видите ли, я одноклассница Димы…

Жаль, что мать Соболя никогда не ходила на школьные мероприятия, иначе она видела бы Анаит, и теперь было бы проще наладить контакт.

Эх, зря они с Димой не решились сказать Татьяне Игоревне про свадьбу по телефону… Не хотели беспокоить, подумали — при личной встрече лучше. Только встречаться с ней должны были вместе! После того как любимый лично забрал бы маму из больницы. План полетел псу под хвост.

— Одноклассница? — спросила будущая свекровь с прищуром. — Даже если и так, чего шляешься в моей квартире в одних трусах?!

Ани, естественно, не ходила по дому в нижнем белье. Однако отчасти Татьяна Игоревна была права. На ней красовались короткие черные шорты и майка-топ, под которую несчастная не надела бюстгальтера. Не надела за ненадобностью — ведь ткань топа плотная, ничего не просвечивает, хотя для нее такой вид одежды по-прежнему был непривычен.

Эту одежду Соболь купил ей сам — в подарок. Ему очень нравилось, когда Анаит ходила по дому в коротких шортах, а бюстгальтеры он вообще считал злом. Его она не стеснялась, но при ком-то другом, разумеется, так ни за что не расхаживала бы. Тем более не стала бы щеголять в подобном наряде при матери любимого.

После замечания Татьяны Игоревны щеки Анаит резко вспыхнули. Ей стало так стыдно, будто она стояла перед будущей свекровью голой.

— Извините, Я просто не ожидала…

— Не ожидала, что хозяйка невовремя вернется домой? — Та зло прищурилась, окинула будущую невестку ледяным взглядом. — Где Димка, засранец такой?! Ну он у меня получит… Такого еще не бывало, чтобы водил всяких там профурсеток…

— Я не профурсетка! — воскликнула Анаит.

Она очень хотела объяснить разнервничавшейся женщине, что тут происходит, но та не позволила. Тут же строго сказала:

— Прикрой рот и выметайся! Без тебя с сыном разберусь. Еще всякая шваль у меня будет по дому расхаживать!

Анаит опешила, захлопала ресницами, не в силах сообразить, что ответить.

— Я неясно выразилась? Тебе по буквам? — продолжила шипеть Татьяна Игоревна.

— Но… мне некуда идти, — наконец отмерла Анаит. — Дима позвал меня к себе временно пожить. Он вам скажет, когда вернется!

— Еще и бездомную притащил… Нищенку! Чем ты с ним расплачивалась? Передком? Ну он у меня попляшет! Мало мне в больнице настроение попортили, все нервы вытрепали, так еще и дома презент от сына-лоботряса… А ты чего глазами лупаешь? Здесь не приют, ясно? Взяла вещи в зубы и пошла вон! Еще и фиг выгонишь прилипчивую дрянь…

«Да что ж у них за семейка такая! Одни — бог и царь, и вторая туда же! Не разобралась, не расспросила, обвинила непонятно в чем…»

Анаит стало так мерзко, что захотелось быть где угодно, только не тут. И она помчалась в спальню. Под строгим взглядом матери Соболя побросала в рюкзак немногочисленные пожитки, забрала из кухни ноутбук.

Вылетела из квартиры, забыв попрощаться.

Никогда в жизни она не слышала такого количества оскорблений в свой адрес всего за каких-то пять минут.

Только на улице Анаит сообразила, что так и не сменила наряд — выскочила, одетая как… Как профурсетка! Правильно ее назвала Татьяна Игоревна.

Съежившись от стыда, бедная девушка распустила длинные волосы, чтобы хоть как-то прикрыть открытую спину и плечи. Пошла вдоль дороги, споро передвигая ногами. Впрочем, ушла недалеко. Уже через несколько кварталов шаг ее замедлился, а потом она и вовсе остановилась.

Немного поостыв, Анаит сообразила, что не нужно уходить далеко от дома. Соболь ведь не виноват, что мама у него — истеричка. Он вернется и не найдет Анаит, переволнуется. Телефона-то у нее нет! Точнее, телефон как раз был, а вот сим-карту они так и не купили. Пока казалось незачем, ведь они с Димой почти все время были вместе. Да и кому ей звонить? Анаит уж точно не собиралась сообщать ни одной живой душе, что надумала сбежать с Димой в другой город.

А то, что поругались… Так он ведь не сказал, что разбег, так? Может, еще помирятся? Ведь люди ругаются, а потом находят точки соприкосновения, компромиссы. Жизнь идет волнами, как ей всегда говорила Карина.

Помириться с любимым очень хотелось. Анаит на многое была готова, чтобы это случилось. Если будет нужно, она даже согласна пойти на другой факультет… Все лучше, чем без него. Каким-то магическим образом она больше не представляла своей жизни без Димы. Будто и не жила нормально, пока не пришла к нему той знаковой ночью.

Как жаль, что она никак не могла связаться с Димой, сообщить, что вернулась его мама. Кроме того, стало страшно — вдруг кто увидит ее? Например, дядя Ваграм или папа.

Она поежилась, поспешила назад, низко опустив голову.

Однако далеко не ушла, почти сразу уткнулась в чью-то грудь. Вокруг нее вдруг обвились чьи-то огромные лапищи, а сама она оказалась плотно прижатой лицом к этой самой груди. Подумала бы — Дима, кто еще ее так обнимет. Однако исходящий от рубашки запах был не родной, невкусный. Белая материя пахла перечной мятой и чужим мужчиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Анаит! Мы с ног сбились, искали тебя везде! — зарычал ей в макушку ее брат Багиш.

Глава 28. В плену чужих грехов

Багиш никогда не обнимал Анаит. Тем более так отчаянно, даже, кажется, искренне.

В детстве ей хотелось его объятий. Старший брат был для нее словно бог, она хотела с ним играть, слушала его, тянулась к нему, обожала. А он отпихивал. Когда Анаит немного повзрослела и поняла, что никогда не будет им любима, она перестала искать контакт, ведь чаще всего их встречи заканчивались ее слезами.

И тут вдруг объятие. Крепкое, настоящее!

Впрочем, длилось оно всего чуть. От силы секунд десять. И не обрадовало ее нисколько, хотя ей и хотелось выплакаться на чьей-нибудь груди.

Багиш резко оторвал ее от себя, больно схватил за подбородок и зашипел в лицо:

— Ты что думаешь, сучка мелкая, тебе можно вот так убегать?! Отвечай, где была? Кто тебя приютил?

— Никто, — тихо шепнула она и закусила губу.

Еще не хватало ей выдать Соболя. Чего-чего, а этого она никогда не сделает. Пытайте ее, а не скажет. Багиш сильнее и крупнее ее любимого, еще решит свести счеты.

Однако брат не успокоился, навис над ней и продолжил допрос:

— Я был у всех твоих одноклассниц, я землю носом рыл, чтобы тебя найти! А отец… Ты о нем подумала? Он ночей не спал, тебя искал…