Фантом - Андрей Сенчугов

Со следующего утра в городе появились два умалишённых жителя, в которых еще можно было узнать Толяна и Василия…

– Вот такая история, – закончил Курт. – А золото я перепрятал, оно вам ещё понадобится. Воровать же деньги из банков и магазинов я принципиально не хочу.

На заброшенной ферме Курт показал место, где было закопано золото. Друзья извлекли его и увезли с собой.

По дороге обратно некоторое время стояла тишина. Её нарушил Курт, как всегда, заставивший вздрогнуть живых.

– Вам нужно ехать на машине. Я поеду вместе с вами. На другом виде транспорта я передвигаться не привык.

– Хорошо, – согласился Павел. – Долго собираться не будем.

Алексей возражать не стал.

Глава 11

Шиманский провел в госпитале несколько дней и был отправлен обратно в лагерь. Не каждому узнику концлагеря предоставлялась такая возможность – провести время под наблюдением и уходом врачей. И хотя сказать, что его здоровье сильно поправилось, было бы не правильным, но эти дни, безусловно, пошли ему на пользу. Профессор понимал, что за это ему придётся платить дорогой ценой. Сомнения терзали его душу. На одной чаше весов – намерения нацистов использовать фантомы в своих интересах, на другой – участь семьи. И хотя жизнь близких людей была ему очень дорога, он понимал, что Руф, добившись от него секрета эликсира, то есть, узнав, где спрятан настоящий минерал, не будет потом церемониться с его женой и детьми, как и с ним самим тоже. Его мозг лихорадочно искал ответа. И он его нашел. Но он до конца не был уверен, что его план сможет воплотиться. Но другого выхода не было…

– Заходите, Шиманский, – весьма болезненного вида Роммингер оторвался от просмотра бумаг – количество заключённых увеличивалось день ото дня: успешное продвижение победоносной германской армии в глубь Европы способствовало притоку пленных. Работы также прибавлялось. И была она не совсем по вкусу офицеру, привыкшему к выполнению сложных и опасных поручений во имя победы германского национал-социализма. Но, похоже, Шиманский был прав – он крепко засел в этом месте, вместо того, чтобы руководить слаженными действиями подчиненных при выполнении намного более интересных и почётных заданий, чем день ото дня созерцать серую массу заключённых. К тому же, рана в бедре и осколок свинца в груди беспокоили его всё чаще, не давали покоя ни днём, ни ночью. Но он боялся лечь в госпиталь – врачи могли запросто угробить его, ковыряясь в грудной клетке. С первого раза они не решились достать осколок из опасения задеть сердце, но, на этот раз могут пойти на это – осколок шевелился, медленно и неотвратимо двигаясь к аорте. Так что ничего не оставалось: или подать в отставку и загнуться в душной квартирке, или продолжать служить начальником лагеря и, превозмогая боль, чувствовать, как день ото дня покидают силы. Но оставалась ещё надежда, связанная с придурковатым, как он считал, профессором, которому посчастливилось открыть завесу над бессмертием. Ему, Роммингеру, бессмертие по сути и не нужно, пусть Шиманский вернет ему здоровье, только и всего. Ведь если эликсир способен победить смерть, то уж поправить здоровье – так это пара пустяков, как, например, тому шерпу в Гималаях: мутузили его тогда солдаты в полную силу, казалось, дух из него вышибли, а он через несколько часов как ни в чём ни бывало!

– Я полагаю, господин начальник, вы хотите вернуться к нашему прерванному не так давно разговору? – профессор решился первым начать беседу.

– Вам понравилось моё предложение, не так ли? Вы побыли на попечении врачей и поняли, что прежняя лагерная жизнь действует на вас разрушающе?

– Вы правы. Но в данном случае меня беспокоит не моё собственное здоровье, а безопасность моих близких. Знаете вы или нет, но побывавший здесь господин Руф, этот высокопоставленный и приближенный к Адольфу Гитлеру человек, куратор нашей особой лаборатории, пытался выведать у меня секрет эликсира. Иначе моим детям и супруге грозит неминуемая гибель. Я лгал ему, когда говорил, что знаю не больше своих бывших подчиненных.

– Вам удалось скрыть секрет эликсира? – удивился Роммингер.

– Да. Вы, конечно, можете, позвонить Руфу и передать ему мои слова, но это не в ваших интересах. Я вижу как вам тяжело, и как вы страдаете. И вполне резонно полагаю, что ваше здоровье едва ли в меньшей опасности, чем моё.

– И вы мне поможете?

– Да, помогу. Я сделаю так, что к вам навсегда вернётся ваше здоровье. Вы будете себя чувствовать не просто хорошо, а великолепно. Мало того, вы будете себя ощущать восемнадцатилетним юношей. Все ваши раны бесследно исчезнут. И впредь любые повреждения вашего тела будут залечиваться сами собой и с невероятной скоростью. Разве это не заманчиво – быть вечно молодым?

Роммингер слушал и восторженно переживал, однако, ни чем не выдавал свою радость. Ему не хотелось показывать, как слова профессора воодушевили его и вернули надежду.

– Что взамен? Я делаю режим содержания в отношении вас как можно мягче, перевожу вас на лёгкие работы, например, помощником повара. Этого достаточно?

– Вы шутите, – засмеялся Шиманский. И за такой пустяк вы хотите получить вечное здоровье?

– Разве это пустяк, Шиманский? – возмутился в свою очередь начальник лагеря. Я не хочу, чтобы меня заподозрили в пособничестве врагам Рейха!

– Вы не выслушали меня до конца, гер начальник, – профессор дал время Роммингеру взять себя в руки. – Я прошу не так уж много. Обещайте мне, что поможете моей семье покинуть Германию.

– Как же я, по-вашему, это сделаю? – усмехнулся Роммингер.

– Приставьте к ним кого-нибудь из ваших проверенных военных и пусть их вывезут во Францию. И когда я буду уверен, что они в безопасности, то и вы получите желаемое.

– Почему именно во Францию?

– Там живут родственники жены.

Роммингер почувствовал, как кольнуло возле сердца. Он осторожно вздохнул и задумался. «Надо соглашаться, – подумал он. – Шиманский на самом деле еще глупее, чем я думал. Пусть думает, что жена с детьми уехали в безопасное место. Я поспособствую, чтобы их вывезли, но только не во Францию. Он ничего не узнает. Я смогу заставить его жену под страхом смерти её детей подтвердить, что они в полной безопасности и находятся хоть во Франции, хоть в джунглях Амазонки. После того, как подтвердят, сразу выполню директиву фюрера об очищении Германии от евреев, так что этот Руф ни о чём не догадается. А Шиманского брошу на растерзание собакам при попытке к бегству, после того, как ко мне вернется здоровье, чтобы он никому не рассказал о моем с ним сговоре».