Лучший гарпунщик (отрывок) - Андрей Круз

В самом дальнем конце рыбного пирса было что-то вроде крошечной харчевни, где на решетке жарили здоровые Куки какой-то рыба, я рядом, на большом противне, шипела поджаристая картошка.

Крупная румяная тетка, заправлявшая всем этим хозяйством, поздоровалась, приняла он меня шестьдесят копеек, после чего подала на деревянных дощечках по огромному тунцовому стейку и по горе картошки с луком. А в качестве напитка, к моему удивлению, подали самый обычный томатный сок в жестяных кружках, а к нему — солонку с крупной солью, что всколыхнуло у меня в мозгу какие-то смутные детские воспоминания- томатный сок в разлив за десять копеек, в продуктовых магазинах, из высоких конических баллонов с краниками внизу.

От запаха свежей рыбы прямо с углей желудок забился в голодный судорогах. Я боковиной вилки отломил кусок волокнистого тунца от целого стейка с темными отпечатками раскаленной решетки, закинул его в рот и аж застонал от тихого блаженства. — изысками, может быть, повариха не заморачивалась, но все свежее — обалдеть.

Вера тоже ела, и даже с аппетитом, попутно все время поглядывая на хорошо заметную с этого места шхуну. Паруса спущены, швартовочные тросы намотаны на чугунные кнехты пирса. По палубе кто-то ходит, загорелый, голый по пояс, но разглядеть лучше не получается — далеко. Однако девочка перехватила мой взгляд и сказала:

— Иван-машинист. Он, когда в порту, только и возится с машиной. Она ему вместо жены и негритянок в борделе.

Тут я снова озадачился. Что у них там стоит? Дизель? Не верится как-то, дизель — штука сложная, на самом деле, сложнее обычного бензинового двигателя, а судя по тому, что я вокруг заметил, тут технологии еще за пределы "силы пара" не вышли. Достаточно того, что в лавках и караулке я электрических лампочек не видел, а висели на стенах исключительно… хм… керосиновые? Или масляные? Тут уже не знаю, но в любом случае, на чем-то жидком, с фитилями и стеклянными колбочками.

Если из таких выводов исходить, то на шхуне должна быть полноценная труба, как на любом пароходе. А ее не было. Не было на "Закатной Чайке", и не было ни на одном другом суденышке в гавани, хоть и были они самыми разными, длиной от десяти метров примерно так до пятидесяти. Хотя с этого места можно было разглядеть на палубах некоторых судов, ближе к корме, надстройки или люки, очень похожие на машинные. И тоже без больших труб. Интересно.

— А что за машина у вас? — спросил я Веру.

— Обычная, судовая. — прожевав, пожала она плечами. — Средняя.

— А еще какие есть? — уточнил я.

— Большие и малые. — удивительно емко ответила она.

— И на чем она работает? — зашел я с другой стороны.

— Как на чем? — посмотрела она на меня с удивлением. — На воде и масле. На чем еще машины работают?

— У нас, там… — я неопределенно кивнул куда-то себе за спину, подразумевая свой мир. — … машины на чем только не работают, самые разные есть. Поэтому и спрашиваю.

— У нас машина одна. — ответила она категорично. — И на судах, и для мастерских, и для электричества, если оно есть.

— И как работает?

— Дай поесть, а? — поморщилась она. — Иван-моторист тебе все расскажет.

— Вы в школе устройство машин проходили? — спросил я, зайдя с другой стороны.

— А как же! — гордо ответила Вера, цепляя с дощечки очередной кусок рыбы. — Проходили.

— И оценки ставят?

— Ставят… — с оттенком недоумения нахмурилась она. — Как же без оценок?

— И что у тебя по устройству машин было? — спросил я напрямую.

— Что надо, то и было. — сразу насупилась она, зацепила белыми зубами рыбу с вилки и начала подчеркнуто тщательно ее пережевывать.

Я решил не добивать ее, потому что тема оценок по "Теории машин и механизмов" ее явно не вдохновляла на продолжение беседы, и тоже вернулся к обеду. Так, в сосредоточенном молчании, мы доели наш обед, после чего легальные поводы не возвращаться на борт шхуны были окончательно исчерпаны. Вера это поняла, потому что вздохнула, подхватила с земли стоящий между ног ранец, и спросила:

— Пойдем, что ли?

— Пойдем. — кивнул я. — Чего тянуть? Чему быть, того не миновать.

Я тоже закинул ранец на плечо, и пошел следом за решительно зашагавшей девочкой. Мы прошли "рыбацкий сектор" гавани, затем потянулись пирсы, к которым были пришвартованы суда побольше.

— Вера, а в судах ты разбираешься? — спросил я.

— А как же? — даже удивилась она вопросу. — У нашей семьи вся торговля морем всегда была.

— Так просвети тогда, как что называется, чтобы мне совсем дураком не выглядеть. — попросил ее я. — Вон та большая посудина как называется?

Я показал на судно метров пятидесяти в длину, широкое, с тремя мачтами и длинной надстройкой на палубе. На корме его красовалась надпись белым по черному: «Нарвал».

— Это барк. — сразу сказала она. — Принадлежит Промышленному Дому, доставляет всякий товар с Большого острова. Больше этих судов и не строят.

— А вот это что?

Палец мой указал на одномачтовое суденышко метров пятнадцати, или чуть больше, в длину, на корме которого сидел, свесив босые ноги за борт, матрос и удил рыбу с борта.

— Шлюп. — ответила Вера. — Видишь, какой он широкий и развалистый в миделе? Если бы был уже и нос острее, то была бы яхта. Да, и у яхты водоизмещение поменьше, с грузом они не ходят. Корпус узкий, нос острый, а у шлюпа — все как у шаланды.

— А как они ходят?

— Пакетботами и почтовыми судами. Иногда пассажиров берут, если место есть. И у Церковной стражи посыльные яхты есть, но на тех еще и две пушки.

Вот как… еще интересная деталька, не забыть бы расспросить. Пушек я пока не видел, к слову.

— А "Закатная чайка" — шхуна? — уточнил я.

— Шхуна. — кивнула девочка. — Шхуны у тех купцов, которые далеко ходят, а груза возят не так, чтобы слишком много. Зато идут быстро. А вон там, видишь? В конце пирса?

Ее маленькая ладонь указала на двухмачтовое грузовое судно, явно не скоростное, широкое, с высокими бортами и наверняка — с объемистым трюмным чревом.

— Толстяк какой. — усмехнулся я.

— Верно. — скупо улыбнулась на комментарий девочка. — Это лихтер. На них ходят те, кому спешить некуда, а груза берут много. И с ним небольшая команда может управляться, так что купцы такие любят строить. Такой лихтер везет груза как две наших «Чайки».

Как я понял, на этом список строящихся здесь судов и исчерпался, если не считать всевозможные рыбацкие баркасы, шаланды, шлюпки с судов и крошечные верткие тузики, скопление которых вплотную примыкало к рыбному рынку.

Так мы прошли шесть капитальных каменных причалов, далеко отходящих от набережной, и добрались до последнего, седьмого, в самом конце которого и пришвартовалась "Закатная чайка". С борта на причал были переброшены узкие дощатые сходни, сама же тиковая палуба была выскоблена до белизны. У невысокой надстройки у самой полукруглой кормы сидел на корточках голый по пояс загорелый человек в грубых холщовых портках, застегивающихся на боку, с захлестом, как у всех нормальных моряков, и с всклокоченной седоватой бородой. Руки у него были измазаны по локоть в машинном масле, он коротким широким ножом сдирал резиновую прокладку с какой-то металлической детали.