Телохранитель поневоле (СИ) - Виктория Серебрянская

этим утром я была у себя дома, а единственной моей проблемой было то, что отец обручил меня с тем, кто ему выгоден, совершенно не считаясь с моими желаниями и чувствами. И самое главное, что во всех своих бедах я была виновата сама.

Вот чего мне стоило на вопрос телохранителя пожать плечами и согласиться, что ему лучше перенести встречу? Нет же, мне захотелось глотнуть хотя бы глоток свободы! Так стоит ли на кого-то обижаться, что в ответ на мои глупые и необдуманные действия судьба скрутила меня по рукам и ногам, и напоила меня этой свободой досыта? Еще и Чад пострадал по моей вине, и Диллону тоже досталось… Кстати, о Диллоне!

Парень уснул, как был: в одних только штанах и поверх одеяла. И сейчас под моим взглядом его кожа медленно покрывалась пупырышками от холода и мелко-мелко подрагивала. Кажется, его знобило. Осознав этот факт, я вскочила, позабыв про собственную усталость и немощность, и заметалась по комнате. Гель уже впитался, ожог покрылся защитной пленочкой, Диллона можно было укрыть. Вот только ни одеяла, ни даже завалящей простынки я на кровати у него не видела. Разве что, оно находилось под ним. И что теперь делать?

От нахлынувшей паники я не знала, куда деваться, и уже готова была звонить администраторше с раскрашенной как на карнавале физиономией, когда взгляд мой упал на собственную кровать. И я обругала себя дурой и паникершей. Страх улегся, голова начала соображать, а мне захотелось самой себе отвесить затрещину! Это ж надо быть такой тупицей, чтобы совершенно забыть о наличии в номере, кроме кровати, на которой уснул Диллон, еще трех! Вот прав парень: я — беспомощный тепличный цветочек! Меня лишили привычной среды обитания, и вот я уже и не знаю, что делать и как. А если придется сопровождать мужа в поездке?

Покачав головой от досады на саму себя, я тихо подошла к кровати, на которой спал Диллон, и осторожно распотрошила ложе на втором ярусе. Тоненькое одеяло, как салфеточка, обнаружилось в сложенном виде под подушкой. Я нахмурилась. Толку от такого одеяла? Особенно для того, кого мучит озноб и лихорадка. Но потом пальцы зацепились за утолщенный край, и мне повторно за краткий промежуток времени стало стыдно за собственную глупость: одеяло оказалось вполне себе современным, с воздушной согревающей прослойкой, которая включалась и выключалась при помощи вот того самого утолщения.

Укрыв Диллона и включив согревающую функцию одеяла, я обхватила себя за плечи и, шаркая, поплелась в санузел. Поднимать ноги, как приличной девушке, сил не было. Усталость с каждой секундой наваливалась все сильнее. Пришла пора позаботиться и о себе. Принять душ, попытаться что-то сделать с тряпками, вонь от которых до сих пор причиняла мне мучительный дискомфорт, попить хотя бы воды, потому что я не была уверена, что у меня хватит сил найти еду и поесть, и идти отдыхать. Все остальное будет завтра. Завтра я подумаю, куда я вляпалась и что со всем этим делать. Как дать отцу знать, что я жива. И вообще, что происходит вокруг меня? В какой переплет я попала из-за собственной дурости?

За дверью, за которой я предполагала найти санузел, оказался короткий, такой узкий, что двое с трудом бы в нем разминулись, и довоно плохо по сравнению с комнатой освещенный коридор. Света хватало лишь на то, чтобы видеть, куда ставишь ноги, и чтобы вместо двери не вписаться в стенку. Кстати, дверей оказалось аж три.

Чуть поколебавшись, я толкнула ближайшую. В открывшемся помещении вспыхнул свет, и я разглядела крохотную, размером с мой ноготь на большом пальце, кухню. Почти все пространство в кухне занимал стол и стулья. Стены оказались утыканы ручками и индикаторами. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы усталый мозг сообразил: за стенными панелями прячутся шкафчики и кухонные приспособления. Оглядевшись чуть повнимательнее и найдя в углу кран, я тихо прикрыла эту дверь. Для кухни сейчас не время. Хоть есть и хочется. Сначала нужно почиститься.

За следующей дверью оказалась уборная. Точно так же, как и на кухне, свет в помещении зажегся, едва я открыла дверь. Огляделась и порозовела: комнатка была еще меньше, чем кухня. Но на боковых стенах висели чаши, в которых я опознала мужские писсуары, а прямо напротив входа гордо, будто трон, возвышался унитаз привычной конструкции. Воровато оглядевшись по сторонам, я заглянула в ближайший писсуар: при моем приближении в чаше заколебалось и заиграло привычное марево утилизационного излучения. Как администратор и предупреждала, сантехника была волновой. И это было практично: не нужно было вести канализацию для утилизации отходов жизнедеятельности. А значит, как мне подумалось, было сложнее обнаружить это тайное убежище.

Стыдливо прикрыв за собой дверь в уборную, я на миг задумалась, как быть с освещением? Ведь мужикам плевать, они могут и с открытой дверью, я же так не могу. А в этом странном месте, как я успела заметить, освещение почему-то было привязано к открытию и закрытию двери. Но почти сразу же выбросила это из головы: буду решать проблемы по мере их поступления. А сейчас для меня на первом месте душ.

Душевая располагалась за последней, самой дальней дверью, и порадовала наличием не только волнового душа, но и шкафчика для волновой очистки одежды. Наличие последнего меня привело едва ли не в экстаз. Я быстренько сдернула с себя вонючую, засаленную толстовку и повесила на специальные растяжки в шкаф. Руки ухватились за подол чужой футболки. И замерли. Тонкий свитер Диллона был пропитан кровью и еще непонятно чем, а поверх на всю эту «радость» еще и налип основательный слой пыли. Через несколько часов, подсохнув, ткань превратится в броню. И как Диллон это наденет? Решительно одернув свою футболку, я, как была, метнулась назад в комнату.

Диллон все так же спал. Медленно вздымалось и опадало в такт размеренному дыханию спящего плечо и бок. Я осторожно поправила одеяло, чтобы оно не слишком сильно касалось раны, схватила со стола брошенный мной туда свитер и метнулась назад, едва не зацепившись обо что-то на пороге. Диллон вдруг почему-то показался мне беззащитней и… красивей. Длинные веера темных ресниц едва заметно подрагивали во сне. Губы казались слегка припухшими. Или просто расслабленными. На щеках уже проступила первая темная поросль, и это делало парня не только опаснее, но и еще более привлекательнее и сексуальнее. В такого Диллона, не плюющегося в мой адрес гадостями и не рычащего из-за каждой ошибки, можно было и влюбиться. Все же