АМУЛЕТ ДЕМОНА - Виталий Держапольский

   - Обождите, - произнес служка, скрываясь за дверью.

   Вскоре он вышел и, распахнув одну из створок, почтительно произнес:

   - Далай-лама готов принять странствующего собрата.

   Толман, войдя в покои далай-ламы, в изумлении уставился на сидевшего перед ним в позе лотоса настоятеля:

   - Чисан? Ты?

   - Мы знакомы? - Далай-лама подслеповато прищурился, явно не узнавая в благообразном седобородом посетителе бывшего шамана.

   - Знакомы, - произнес Толман, присаживаясь на подушки рядом с настоятелем. - Только я тогда выглядел немного иначе.

   Далай-лама прищурил глаза, так что они превратились в совсем узенькие щелочки, и на мгновение замер, беззвучно шевеля губами. Затем он и вовсе застыл соляным истуканом.

   - Толман? - в голосе вышедшего из транса Чисана сквозило неприкрытое удивление, совсем такое же, как и у Толмана, первым узнавшего бывшего ученика ламы Кымгана.

   - А ты далеко продвинулся на своем пути, - с удовлетворением заметил Толман, почтительно поднося руки к кончику носа, - просветленный...

   - Заметил? - сварливо отозвался Чисан, ранее не жаловавший шамана. - У меня был отличный учитель...

   - Что с ним стало? - поинтересовался Толман.

   - Мир праху его, - с грустью ответил Чисан, - он не пожелал оставить обитель. Погиб от мечей киданей, защищая город до последнего.

   - Постой, а как же ты? Какими судьбами ты оказался здесь, в этих снежных краях?

   - Это тоже заслуга учителя, - ответил далай-лама, - он насильно отправил меня с несколькими послушниками в этот затерянный в Тибетских горах монастырь. Он сказал, что мое место здесь...

   - Ему что-то открылось? - Толман впился немигающим взглядом в утратившее бесстрастность лицо далай-ламы. - Что он сказал тебе?

   - Он сказал, что будущая судьба мира каким-то образом связана со мной и этим монастырем.

   - Угу, вот, значит, как... Видимо, наша с тобою встреча не случайна.

   - А как ты попал сюда? - поинтересовался Чисан. - И что это с тобой? Почему ты выглядишь как настоящий дхармадутта?

   - А я и есть настоящий, - усмехнулся Толман. - Вот уже больше десятилетия я странствую из страны в страну, от монастыря к монастырю, постигая мудрость учения Гаутамы.

   - Ты? - не поверил далай-лама. - Посвященный высшей степени? А как же твое шаманское прошлое? Неужели ты просто так взял и забыл свое прежнее ремесло? Отринул прежние убеждения?

   - Не совсем просто... Вернее, совсем не просто было переписать все наново. Но я сделал это, и не жалею ни капли. К тому же, мои познания не были лишними: я тоже двигался вперед...

   - Постой, Толман, не хочешь ли ты сказать, что тоже достиг блаженного просветления?

   - Я достигал его и ранее, - улыбнулся Толман, - только иными методами. Так что я знал, в какую сторону двигаться. Мне было проще в пути, чем тебе, Чисан.

   - Зачем ты прибыл в Самье? - спросил Чисан.

   - Ну, наконец-то! - выдохнул бывший шаман. - Я уж думал, что ты не спросишь... Я напал на след хранителя "Наказующего перста" - стрелы, изготовленной Хадо. И этот след привел меня сюда.

   - Это стрела, которой можно отправить в небытие Извечного Врага? - уточнил далай-лама. - Наконечник стрелы изготовлен из того же проклятого металла, что и оба амулета Прародителя?

   - Да. С помощью этого оружия можно поразить Муу.

   - А амулет... - осторожно поинтересовался Чисан. - Он с тобой?

   - Нет. Я спрятал его в надежном месте. Духи предков присматривают за ним.

   - Но если...

   - Муу не найдет его, - успокоил настоятеля Толман. - Поверь мне, я знаю.

   - Хорошо, вернемся к стреле: что тебе удалось узнать?

   - Немного, - признался Толман, - меньше, чем хотелось бы.

   - И все-таки?

   - Почти полтора столетия назад в Самье проходил диспут между сторонниками сарвастивады и чань-буддистами...

   - Да, я знаю об этом. Камалашила и Хэшан Махаян63.

   - Изучал монастырские архивы?

   - Не без этого, - кивнул Чисан. - Настоятелю Самье не позволительно забывать о таких значимых для всего Тибета событиях.

   - Так вот на этот диспут из Бихары направлялся некий странствующий отшельник по имени Чачаджи, владеющий "Наказующим перстом".

   - Так ты хочешь найти следы его пребывания в нашем монастыре?

   - Да. И по возможности определить его дальнейший путь.

   - Это будет сложно, - покачал головой далай-лама. - В монастырских архивах тысячи документов. Самье славится своими переводчиками с санскрита.

   - А кто говорит, что будет легко? - понимающе улыбнулся Толман. - Я не ищу легких путей, но если чем-то сможешь помочь - не откажусь.

   - Я выделю тебе в помощь несколько послушников. Объяснишь им, что нужно искать.

   - Если бы я знал! Любое упоминание о присутствии Чачаджи здесь. Я знаю лишь то, что хранитель направлялся в Самье... А вот дошел ли?

   - Да, по дороге с ним могло случиться что угодно, - согласился Чисан. - Когда хочешь начать поиски?

   - После небольшого отдыха, - произнес Толман.

   - Лучше с утра, - согласился далай-лама. - А сейчас иди - тебя проводят и накормят.

   Почтительно раскланявшись со старым знакомцем, Толман покинул личные покои настоятеля.

   Больше месяца прошло с тех пор, как Толман прибыл в Самье, но он так и не приблизился к цели своего поиска, несмотря на помощь десятка монахов, выделенных настоятелем. В архиве монастыря хранилось очень много интересных документов, которые Толман тоже изучал со всем свойственным ему старанием и прилежанием, но ни в одном из них не было никаких сведений о исчезнувшем хранителе "Перста". Келья, выделенная ему настоятелем, была забита свитками едва ли не до самого потолка. Толман изучал записи денно и нощно, прерываясь только тогда, когда утомленные глаза отказывались ему служить. Он не отрывался от работы, даже принимая пищу. Кратковременные медитации заменяли Толману полноценный отдых, но так не могло длиться бесконечно - бывший шаман не обладал божественными возможностями. Достигать нужной степени концентрации с каждым днем становилось все труднее и труднее. Для чего он так спешит, Толман не мог объяснить, но какое-то смутное предчувствие не давало ему остановиться. Что томило его, заставляло до рези в глазах вглядываться в хитросплетения вычурных иероглифов? Толман даже не пытался объяснить себе эту чудовищную гонку, целиком положившись на собственные чувства, которые еще ни разу не подводили бывшего шамана.

   Дверь в келью Толмана распахнулась, и на пороге возник один из монахов, помогающих в поиске документов. Не решаясь беспокоить медитирующего дхармадутту, послушник присел рядом. Вскоре Толман открыл глаза и, заметив монаха, спросил:

   - Что случилось, Сянь-чен?

   Монах молча протянул скатанный в рулончик широкий пергамент, накрученный на потемневшую от времени деревяшку. Толман развернул свиток и впился глазами в содержание пергамента. Документ пересказывал известную песнь о трех солнцах, со всеми мыслимыми подробностями, словно рассказчик стоял за спиной прародителя, собственными глазами наблюдая, как тот изготавливает священные амулеты и стрелу. Помимо этого, текст содержал большое количество рисунков. Амулеты Хадо были изображены настолько реалистично, что сомневаться в том, что автор трактата держал их в руках, либо видел неоднократно, не имело смысла. С одним из амулетов Толман был знаком не понаслышке. Разобрав подпись составителя трактата, Толман победно воскликнул - автором трактата являлся тот самый Чачанджи - хранитель, следы которого бывший шаман искал долгое время.

   - Так значит, ты нашел, что искал? - спросил далай-лама, когда Толман принес ему результаты своих успешных поисков.

   - Нашел, но не совсем то, что хотел найти, - признался настоятелю дхармадутта. - Это, - он тряхнул свитком, - след. Знать бы только, куда он меня заведет?

   - Здесь нет никаких упоминаний о дальнейшем пути Чачанджи, - ознакомившись с пергаментом, сказал Чисан.

   - Это так, - согласился Толман. - Однако кое-что ценное документ все-таки содержит.

   - Описание того, как можно снять заклятие Хадо с амулетов? - догадался Чисан.

   - Да. Золотая наковальня в гробнице древнего императора Цинь. Признаюсь, я не знал этого.

   - Я тоже, - степенно кивнул Чисан, раз за разом пробегая глазами текст свитка. - Как думаешь, - спросил он бывшего шамана, - что означает эта фраза Чачанджи: "в основе свитка сего сокрыта часть спасения"?

   - Я уже думал об этом, - ответил Толман. - Но... - он виновато развел руками.