Закулисные страсти. Как любили театральные примадонны - Каринэ Фолиянц

Элеонора Дузе ушла на 14 лет раньше, в пасхальный понедельник 21 апреля 1924 года. Умерла она во время очередных гастролей, в Питтсбурге – 5 апреля 1924 года у нее был спектакль, но шофер по ошибке привез ее в театр слишком рано: двери были еще заперты. На улице шел проливной дождь, и, стоя у дверей, Элеонора промокла насквозь. А ей было шестьдесят шесть лет. К началу спектакля актриса не успела не то что согреться, но и просохнуть. Ей стало плохо, но она доиграла до конца, до финальных слов пьесы: «Одна, одна…» Это были последние слова великой Дузе, сказанные ею на сцене. На следующий день она слегла с воспалением легких. В ночь на 21 апреля ее не стало…

И хотя Элеонора Дузе открыто не признавала фашистское правительство, тело великой итальянской актрисы именно на средства правительства перевезли в Италию и, как она завещала, похоронили в Азоло, в провинции Тревизо. При прощании праху актрисы воздали военные почести.

Как и шестьдесят шесть лет назад, когда малышку Элеонору несли крестить, солдаты встали по стойке «смирно» и отдали честь.

Русская провинциальная актриса Марья Александровна Крестовская в своих замечательных воспоминаниях об Элеоноре Дузе писала: «Дузе интересовалась всем – и наукой, и литературой, и просто жизнью. Она выписывала себе книги из разных стран и на разные темы, до философских включительно. Она читала очень много, а если не знала языка, то отыскивала людей, которые этот язык знали, и просила их прочесть книгу и подробно рассказать ей содержание». Эта жажда познания была одной из отличительных черт великой Дузе. Она была единственной актрисой, которой восхищались не только на сцене, но и в жизни. Широта познаний делала Элеонору чрезвычайно интересным человеком и соответствовала широте ее души.

«…Никакое физическое обаяние не может быть ни благородным, ни прекрасным, если оно не выражает обаяния духовного. Именно потому, что творческий диапазон Дузе включает в себя эти высокие нравственные ноты, если можно так выразиться, она способна играть любые роли…» – писал покоренный ее божественным талантом Бернард Шоу.

Только одна роль ей не удалась – верно и бесконечно любимой женщины в настоящей, реальной жизни.

Бриллиант, оправленный в хомут. Мария Савина и Иван Тургенев

В одной из предыдущих историй мы рассказали о прекрасной трагической актрисе Полине Стрепетовой, и было бы справедливо поведать о ее вечной сопернице, замечательной русской актрисе Марии Гавриловне Савиной.

Мария Савина прослужила на сцене Александринского театра более сорока лет и долгие годы была в театре признанной примой, или, как говорят сами актеры, «премьершей». За удивительное мастерство, покорявшее публику многих российских городов, Савину называли «петербургской Сарой Бернар».

Родилась Мария 30 марта 1854 года в Каменец-Подольске. Ее отец, Гавриил Николаевич Подраменцев, был учителем чистописания и рисования, но очень увлекался любительскими спектаклями. Играя в таких спектаклях перед узким кругом знакомых лиц (как говорится, все свои), он имел некоторый успех, что вскружило ему голову. В те годы театр был в большой моде, и Гавриил Николаевич, бросив гимназию, решил добиться успеха на театральных подмостках. Он придумал себе сценический псевдоним – Стремлянов, и «устремился» к вершинам актерской славы. Его пример оказался столь заразительным, что вслед за ним на сцену пошла его жена, Мария Петровна, тоже не обладавшая ни талантом, ни даже небольшими способностями. Вот так и получилось, что родители Маши стали весьма посредственными провинциальными актерами.

В поисках работы новоявленные Стремляновы с дочерьми (у Маши была младшая сестра Елена) переехали в Одессу. Увлечение театром, а главное, театральной жизнью, не оставляло Марии Петровне времени на воспитание девочек, и впоследствии Савина вспоминала о своей матери: «Кроме пощечин, брани, упреков в ничегонеделании, я ничего от нее не видела, и с каждым годом было хуже». Живя в семье, девочка была одинокой и нелюбимой.

Когда Маше исполнилось восемь лет, ее поместили в частный пансион, а затем в интернат женской гимназии. Почти все время она проводила вдали от дома и родных, что совсем ее не огорчало.

Но была в ее жизни одна радость – она играла на сцене разных девочек и мальчиков и даже маленькую Эсмеральду. Эти выходы доставляли ей огромное удовольствие, и вскоре игра перешла в серьезное увлечение театром.

Марии было тринадцать лет, когда родители разошлись. Дочерей они поделили: отец взял Машу, а мать – Елену. В подростковом возрасте Мария стеснялась выходить на сцену, поскольку ужасно переживала из-за своей тогдашней внешности: «Как известно, тринадцать лет – самый неблагодарный возраст, – вспоминала она много позже. – Я была очень худа и ужасно смугла, узкие плечи, длинные руки, коротко остриженные светлые волосы, неправильные черты, ноги в больших (на рост) башмаках, уродски сшитое по тогдашней моде платье (всегда ситцевое, а стало быть, и измятое), длинная гусиная шея и пальцы в чернилах. Вот мой портрет».

Но время шло, и Маша взрослела и хорошела. Всего через пару лет она превратилась в очень привлекательную девушку. Эта приятная перемена вернула ей желание играть на сцене, что получилось, однако, не сразу. Но вот наконец ей предложили поступить в одну бродячую труппу – там не хватало актрис. Мария сразу же согласилась, и честно отрабатывала свой гонорар. А потом ее приметил профессиональный антрепренер, и Маша получила свой первый ангажемент. К этому времени она уже ушла от отца и начала самостоятельную жизнь.

Независимость хороша, но не в столь юном возрасте – не зная жизни и не разбираясь в людях можно наделать массу ошибок. Именно это случилось с Марией. Ей было всего шестнадцать лет, когда она выскочила замуж. Мужем ее стал, естественно, актер – Николай Николаевич Славич, носивший сценический псевдоним Савин. Это был очень слабый актер, пришедший на сцену, как и ее родители, по зову сердца. Дворянин и бывший флотский офицер, Славич обладал военной выправкой и хорошими манерами, которые производили сильное впечатление на молоденьких девиц и скучающих провинциальных дам. Этот непорядочный человек был изгнан с флота за то, что проиграл большую сумму казенных денег; его отец, узнав о таком позорном для дворянина поступке, проклял сына. Не имея, таким образом, возможности вернуться в отчий дом, Славич решил использовать свои внешние данные и знания «куртуазности поведения» на театральных подмостках. Его приняли в театр на роли героев-любовников и обольстителей. Он так увлекся этим амплуа, что продолжал «играть» и в жизни.