Том 5. Война. Земля родная. Алый мак. Фимиамы - Федор Сологуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«На тихом берегу мы долго застоялись…»
На тихом берегу мы долго застоялись.Там странные цветы нам сладко улыбались,Лия томительный и пряный аромат.
Фелонь жреца небес прохладно голубела.Долина томная зарёю пламенела,Ровна и холодна в дыханьи горьких мят.
Донесся к нам наверх рожка призыв далёкий.Бренчали вдалеке кутасы мирных стад.Какой забавный звон! В безмолвности широкойЯнтарный звон зари смирил полдневный яд.
«Грести устали мы, причалили…»
Грести устали мы, причалили, И вышли на песок.Тебя предчувствия печалили, Я был к тебе жесток.
Не верил я в тоску прощания, Телесных полный сил,Твою печаль, твоё молчание Едва переносил.
Безумный полдень, страстно дышащий, Пьянящий тишину,И ветер, ветви чуть колышущий И зыблющий волну,
Завесой шаткой, обольстительной Весь мир обволокли,И грех мне сладок был пленительной Прохладою земли.
Маргрета и Леберехт
Шутливая песенкаС милой, ясной Девой красной,С этой бойкою Маргретой,Знойным летом разогретой,Песни пел в лесочке кнехт,Разудалый Леберехт.
Звонко пели, Как свирели.Леберехт твердил Маргрете:«Краше девки нету в свете!Но, Маргрета, вот что знай:Ты с другими не гуляй!»
Ах, Маргрета В это ж лето,Не нарочно, так, случайно,С подмастерьем Куртом тайноОбменяла поцелуйНа брегу весёлых струй.
Но от кнехта ЛеберехтаНе укрылася Маргрета, –Леберехт всё видел это.Только лишь слились уста,Леберехт из-за куста.
Курт умчался, Кнехт остался.Слов не тратил на угрозы.Кнехту смех, а Грете слёзы.Но уж с той поры онаКнехту так была верна!
Скоро с кнехтом ЛеберехтомПод венец пошла Маргрета,Точно барышня одета, –И уехал ЛеберехтВместе с Гретою в Утрехт.
«Новый человек во мне проснулся…»
Новый человек во мне проснулся, Свободный,И радостно и чутко я на землю оглянулся, Холодный.
Передо мной путей лежало разных Так много,Но чистая, средь многих злых и грязных, Одна дорога.
«В моих мечтах такое постоянство…»
В моих мечтах такое постоянство, Какого в мире нет.Весь мир – одно лишь внешнее убранство,Одна мечта – и жизнь, и свет.
Мир не поймёт мерцающего света,Он только плоть, бездушная, как сон,И в нём душа не обретёт ответа, – Молчаньем вечным скован он.
«Кумир упал, разрушен храм…»
Кумир упал, разрушен храм,И не дымится фимиамНад пыльной грудою развалин.Я в дальний путь иду, печален,И не молюсь чужим богам.
Но если слышу я моленья,Душа полна благоговенья,И не с насмешкой брошу взглядНа чуждый, суетный обряд,А с тихой грустью умиленья.
«Алый мак на жёлтом стебле…»
Алый мак на жёлтом стебле,Папиросный огонёк.Синей змейкою колеблясь,Поднимается дымок.
Холодея, серый пепелОсыпается легко.Мой приют мгновенно-тепел,И ничто не глубоко.
Жизнь, свивайся лёгким дымом!Ничего уже не жаль.Даль в тумане еле зрима, –Что надежды! Что печаль!
Всё проходит, всё отходит,Развевается, как дым;И в мечтаньях о свободеУлыбаясь отгорим.
«Над землёю ты высок…»
«Над землёю ты высок,Ярок, жарок и жесток.Солнце, брат горящий наш,Что возьмёшь и что ты дашь?» –
«Унесу и принесуЗа подарок лучший дар.В чашу всю сберу росу,Дам тебе живой загар.
Был ты робок, слаб и бел,Будешь тёмен, твёрд и смел,Кровь смешаешь с влагой рос, –Жаждет распятый Христос». –
«Солнце, наш горящий брат,Низведи Христа с креста!У твоих лазурных вратНаша чаша налита».
«Она безумная и злая…»
Она безумная и злая,Но хочет ласки и любви,И сладострастие, пылая,Течёт, как яд, в её крови.
На вид она совсем старуха,Она согбенна и седа,Но наущенья злого духаЦарят над нею навсегда.
Не презирай её морщины,Её лобзаний не беги, –Она посланница Судьбины.Бессильны все её враги.
«Хотя сердца и ныне бьются верно…»
Хотя сердца и ныне бьются верно, Как у мужей былых времён,Но на кострах, пылающих безмерно Мы не сжигаем наших жён.
И, мёртвые, мы мудро миром правим: Благословив закон любви,Мы из могилы Афродиту славим: «Живи, любимая, живи!»
И если здесь, оставленная нами Кольца любви не сбережёт,И жадными, горящими устами К ночному спутнику прильнёт, –
Не захотим пылающего мщенья, И, жертвенный отвергнув дым,С улыбкою холодного презренья Нам изменившую простим.
«Забыв о счастьи, о весельи…»
Забыв о счастьи, о весельи,Отвергнув равнодушный свет,Один в своей унылой кельеТы, чарователь и поэт.
Ты только сети сердцу вяжешь,Печально голову клоня,И всё молчишь, и мне не скажешьО том, как любишь ты меня.
А я – надменная царица.Не знаю я свободных встреч.Душна мне эта багряница,Ярмо моих прекрасных плеч,
Бессильна я в томленьях страсти.Соседний трон угрюмо пуст,И только призрак гордой властиПорой коснётся алых уст.
О, если б снять венец двурогий,И целовать, и обнимать!Но всё твердит мне кто-то строгий,Что я – увенчанная мать.
«Отражена в холодном зеркале…»
Отражена в холодном зеркале, Стою одна.Вон там, за зеркалом, не дверка ли В углу видна?
Я знаю, – там, за белой кнопкою, Пружина ждёт.Нажму ль её рукою робкою, Открою ль ход?
Светлы мои воспоминания, Но мне острей ножа.Отвергла я вчера признания Румяного пажа.
Упасть бы мне в его объятия! Но нет! О нет! О нет!Милее мне одно пожатие Твоей руки, поэт!
«На небе лунный рдеет щит…»
На небе лунный рдеет щит, –То не Астольф ли ночью рыщет,Коня крылатого бодритИ дивных приключений ищет?
Вон тучка белая одна, –Не у скалы ли АнжеликаЛежит в цепях, обнажена,Трепеща рыцарского лика?
И вот уж месяц рядом с ней, –То не оковы ль рассекаетАстольф у девы, и скорей,Скорей с прекрасной улетает?
«На разноцветных камнях мостовой…»
На разноцветных камнях мостовой Трепещут сизые голубки; На тротуаре из-под юбки,Взметаемой походкой молодой,
Сверкают маленькие пряжки, Свинцовой отливая синевой, И, словно угрожая нам бедой,Ломовиков копыта тяжки, –
Разрозненной, но всё-таки слитой, Черты одной и той же сказки. Она стремление коляскиОбвеет лёгкой, хрупкой красотой.
«Ты не весел и не болен…»
