Искра для соломенной вдовы - Татьяна Веденская

– Ира, что с вами? Вам плохо?

– Да Ольга, мне очень плохо. Очень.

– Расскажите, – выдала очередную банальность я, – легче станет.

– Ох, боюсь, что легче мне не станет. Ведь это все я ради Ксюши делаю. Вы слышали, что она сказала, когда уходила.

– Ну, слышала. Не надо придавать значение всему, что говорит экзальтированный подросток в переходном возрасте.

– Переходный возраст тут не причем. Нам надо срочно уехать из этого района, любой ценой. Я очень рада, что вы договорились об отце. Ксюша больше не продержится.

– Да что с ней такое? Я видела надпись у вас на стене. Она опозорила себя чем-то? Вы из-за этого хотите сменить район? Поймите, дети ведут себя так, как ведут. От района это не зависит.

– Что вы несете. Она ничем себя не позорила! – ну конечно, еще бы мать это признала.

– Ее изнасиловали! Год назад она возвращалась из школы с одноклассником. Они вроде дружили, он сын богатых родителей. И неоднократно говорил Ксюше, как она ему нравится. В доме у нас бывал. Они шли и он предложил ей пойти с ним послушать, как его знакомые ребята играют на гитарах. Она пошла. Это что, преступление?

– Нет-нет, что вы. Я же ничего не знала.

– В подвале сидело пять молодых обкуренных лбов. Поймите правильно, Ксюша на самом деле хорошая девочка. Она сказала им, что они ей противны. Она пыталась убежать. Но, скорее всего, эти сволочи все подстроили заранее. И этот Витечка – одноклассник, был организатором. В общем, они не выпустили мою девочку… – слезы лили ручьем по землисто-серому лицу Ирины.

– Они ее покалечили? Какой ужас?

– Они ее били, держали в подвале больше пяти часов. Она еле дошла до дома. Но самое страшное началось потом.

– Как это?

– А вы не знаете, как работает наше правосудие? Я до сих пор не могу простить себе, что тогда вызвала милицию.

– Не можете простить? То есть было бы лучше не вызывать?

– Вот именно. Эти сволочи сначала вообще не хотели заводить уголовное дело. Говорили, что девочка сама виновата, раз пошла в подвал. Но ведь она пошла туда с одноклассником, которого хорошо знала. Пошла послушать музыку. Он ее просто заманил.

– Конечно. И она абсолютно не виновата.

– Еще бы. Ее повезли на освидетельствование. Она билась в истерике, ей нужна была помощь психолога, а с нее брали отпечатки пальцев. В ее ног, с попы, со всего тела. Пробы из влагалища, какие-то еще анализы. Это было ужасно но необходимо. Экспертиза все подтвердила. Начали дело. Ее вызывали на допросы, устраивали очные ставки. Виктору Перепеленко и его дружкам, которых она опознала, предъявили обвинение. Кстати, дружки его учились в ПТУ напротив нашей школы. Наркоманы и придурки.

– Интересно, что у них общего с сынком богатых родителей?

– Богатых и беспринципных родителей. Когда началось следствие, они начали на всех углах кричать, что история про изнасилование – клевета. Что Ксюшенька сама…Ой, не могу, что-то голова кружится.

– Выпейте воды. Вот. Если тяжело, можете не продолжать. Простите меня, я не понимала, что говорила. Бедная девочка.

– Ничего, я лучше расскажу. Вы, Оля, сможете правильно понять, я уверена. Они нашли свидетелей, которые подтвердили, что Ксюша всегда была девочкой распущенной. Вступала в половые сношения с кем попало, выпивала. А с недавних пор стала преследовать Виктора своими чувствами, предлагала себя, ничего не стыдясь. В тот день, по их словам, она уже была в подвале, когда Перепеленко туда пришел. Да, он иногда заходил послушать музыку, но очень редко. В тот раз, как он сказал на суде, он пришел и увидел, как она, смеясь, голая, занимается сексом со всеми парнями по очереди. Она, якобы, была выпивши, звала его. Он отказался и оттолкнул ее от себя (отсюда и отпечатки его пальцев). И ее никто не насиловал, она это придумала, чтобы опорочить хорошего мальчика.

– Невероятно. Но ведь экспертиза!

– Тут сделали ход родители Перепеленко. На суде выяснилось, что в экспертизе нет ни слова о том, что в теле Ксюши нашли и его сперму. Эти скоты выкупили у ментов данные. Все остальные были, но ни слова про Перепеленко. И данные о следах от побоев тоже исчезли.

– Вы не смогли доказать фальсификацию?

– Нет. Эксперты отводили глаза и говорили, что не помнят ничего. Читайте бумаги, если мы будем помнить каждое изнасилование, то сойдем с ума.

– И что суд?

– Это было ужасно. Перепеленко из обвиняемых перевели в свидетели. Остальных осудили условно за хулиганство. А про мою деточку такие слухи пустили по району, что ей по улице даже ходить стало невозможно. Каждый норовит теперь пальцем ткнуть.

– Так вы поэтому переезжаете?

– Конечно. Иначе зачем менять хорошую квартиру?

– Но почему в Подмосковье?

– Ксюша хочет поступить в МГУ. Хочет стать юристом. Она у меня очень умненькая, все предметы сама учит. И в школу при МГУ пойдет с сентября. Но в МГУ без взятки таких как мы не берут. Один шанс из тысяч, вот я и хочу своей девочке расчистить путь в жизнь. Она этого заслужила. А Мытищи – хороший тихий городок. И в Москву ездить удобно.

– Но разве вам хватит доплаты на взятку? Все-таки МГУ – место очень дорогое.

– Конечно, я рассчитывала на пятнадцать тысяч. Но и так получается около двенадцать. Не будем делать ремонт, и курсы не оплатим. Все направим на взятку. Она у меня очень способная, сама все выучит. И сейчас она все время только и делает, что учебники зубрит. Она по-английски говорит так, будто это ее родной. – Ирина улыбнулась. Она радовалась, что ее дочь хочет учиться, что после такого испытания она вообще еще чего-то хочет.

– Вы просто герои с ней. Теперь я поняла, почему она так вам сказала.

– Да уж. Для нее каждый лишний день – пытка. Ладно, Оля, уже поздно. Я поеду, посижу с Ксюшей. Значит, я могу быть уверена, что все будет хорошо?

– В смысле?

– Я про заявление от отца. Вы этот вопрос точно решили?

– Точно, – кивнула я и долго смотрела, как она, ссутулившись, идет к метро. Господи, какой ужас им пришлось пережить! А теперь я пытаюсь нажиться на их трагедии. И обеспечить еще один костюм с иголочки для паскудного Лукина. Да эта девочка должна получить все, что ей причитается, до копеечки. Я приехала домой, зацеловала дочек и прорыдала в ванной весь вечер. Что же мне делать? Что делать? Если я сейчас разрушу сделку – то Ирина станет только еще более несчастна. Нет. Сделку надо сделать любой ценой. И любой ценой добиться того, чтобы эта презренная десятка досталась Ирине. Мои проблемы всем скопом меркнут перед тем, что пережили они.

Глава 10

Повествующая о схватке совести и жадности

– Нет, девочки. Что ни говори, шесть штук – это аргумент, – разводила я сопли через пару дней после эпохальной посиделки в азерботском кафе. Матильда вытащила меня в сауну, предложив совместить полезную для наших жирненьких тел процедуру обработки-гриль с психологическим заседанием боевых подруг. Имелись в виду, во-первых, сама Мотька, психолог, по ее личной шкале давно перемахнувший планку гениальности, затем Юлька Крохина, аналитик семейных отношений, худущая субтильная девочкообразная палка, непрерывно сосущая сигарету за сигаретой, разводя их крепкими отварами кофе. Есть она не ела вообще и зачем ей нужны были пото-жирогонные процедуры – непонятно. И замыкала этот список спасателей изящная Диана Воротникова, высокая красивая женщина с обалденной улыбкой. Она оккупировала детскую психику. Если она видела с пределах досягаемости какой-нибудь детский рисунок, то немедленно самозабвенно принималась его трактовать, рассказывая смущенным родителям о всех тех невосполнимых пробелах в воспитании, которые они преступно допустили и, конечно, еще допустят. Сегодня они собрались в нереальную психокоманду, чтобы прочистить мозги мне. А я, будучи полностью деморализованной, согласилась на этот сеанс препарирования в надежде, что ответственность за решение подобной ситуации кто-нибудь возьмет на себя. Но первое, что я услышала еще до того, как успела раздеться, было следующее: