Власти твоей нет надо мной (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

Сама история заняла куда меньше времени, чем я думала. Столько странных событий, невероятных существ – и весь рассказ уложился в полчаса. Да и Лиса, пережив первый восторг, смотрела теперь на шарф иначе. Как-то задумчиво и очень серьезно.

– Так он сказал, что ты должна обеспечить равновесие?

– Мне та показалось,– кивнула, подтверждая эту мысль. А потом все же решила напомнить главное: – Но ты не понимаешь! Он мне соврал!

Лиса нахмурила брови и вопросительно посмотрела на меня. Она явно упустила этот момент.

– не сказали, что вернуться домой до весны не получится! Меня обманули понимаешь?

– А вот мне кажется, что все не так просто,– медленно проговорила сестра. Несмотря на нашу разницу почти в двенадцать лет, я старалась прислушиваться к Лисе. Часто ее доводы были куда более разумны, чем у сверстников. Но не в этот раз.

– Нет, моя хорошая. Тут все очевидно. Меня просто не хотели отпускать,– упрямо вздернув подбородок, настаивала я на своем.

– Ты помнишь мамины сказки? Из той книги, в зеленом переплете? – Лиса стала аккуратно складывать шарф. Остальную одежду отдали прачкам.

– Не все,– призналась я. Когда мама читала им с братом, я уже была достаточно взрослой для сказок. В моей голове были балы, кавалеры и платья.

Лиса только кивнула.

– А я вот помню. И помню, что в каждой из них, во всех, где упоминался маленький народец холмов, говорилось, что фей видели только два раза в год. Весной и осенью, когда грани между нашими мирами сходятся в одной точке. Я не думаю, что тебе наврали. Из всего, что ты мне рассказала сестра, я могу только один вывод сделать – кто-то очень сильно хочет подставить твоего темноволосого Ша.

Лиса поднялась с постели, видя, что я начинаю дремать сидя. Сложенный аккуратно шарф она положила на тумбочку, забрав поднос и кружку.

– Отдыхай, Хлоя. Я скажу папе, что ты заблудилась и тебе помогли люди. А потом ты угодила в болото где потеряла сапоги.

–Он не поверит.

– Пусть. Но это проще принять чем-то, что ты встретила фей. Цела и здорова, ты вернулась домой, а это самое главное.

Уже стоя в дверном проеме, моя не по возрасту рассудительная сестра обернулась:

–Хлоя, а он красив?

– Кто? – сонно спросила, укладываясь на подушки.

– Твой фей?

– Очень,– честно призналась, натягивая одеяло повыше.

Отпоенный по самые уши какими-то укрепляющими травами, с обещанием Пророчицы помочь, я вернулся домой только под утро.

Злой и бледный Мукеш носился по дому, как привидение, кажется, не замечая даже стен. Для гоблина все произошедшее было куда серьезнее моего порицания. Это был такой основательный плевок в душу и попрание веков безупречной службы. А если приложить сюда еще и факт исчезновения девушки, после того как я успел поделиться с ней силой источника, дворецкий просто не мог сидеть на месте.

– Хозяин, как вы?– замерев на мгновение рядом, хмуро вопроси Мукеш, протягивая сидр.

Я только покачал головой. После отваров Гвин ничего не лезло.

– Старуха обещала помочь. Не сказала как, но подтвердила, что у девушки есть шанс вернуться. Еще дня три, вероятно, на это есть. Потом дело станет почти невыполнимым.

– А захочет ли она? Хлоя? – с сомнением проговорила гоблин.– Золото ее не интересует, как и волшебные дары. Она домой хотела, за родных переживала. Чем ее Пророчица приманить сможет?

– Не знаю, Мукеш. Мне женская душа не так понятна, как старухе. Та обещала все сделать, и я верю, что старая Ша сделает все, что сумеет. Уж очень велик ее долг перед родом.

Мукеш только фыркнул, вздернув нос. Я знал, что гоблин не был согласен с тем мои решением, но поделать ничего не мог. Я же считал, что Гвин должна остаться. Мы без нее оказались бы совсем бессильны после Амисси Донум Вита.

Уставший от прогулки по болотам, я и не заметил, как задремал. Небольшой огонек надежды, что мы сумеем все восстановить после ухода старших Ша теплился в моей груди постоянно, но сейчас его пламя было едва ощутимо и вот-вот могло погаснуть. Но если это произойдет, у Неблагого двора просто не будет шансов на существование.

**

Мне снился сад. Тот самый, где росли деревья всех времен года. И прекрасная глициния, аромат которой я чувствовала даже во сне. Невольно шагнула ближе, желая рассмотреть каждый цветок, но стоило мне подойти, как нежные грозди вдруг стали сереть и скручиваться, словно их обдало холодом. Цветы посыпались к моим ногам, становясь противной, слизкой массой, по которой тут же поползла плесень, поедая былую красоту.

Я отшатнулась от дерева, голого и мертвого, скрюченными ветвями-пальцами тянущегося вниз. От одного вида теперь становилось дурно.

Не желая на это смотреть, я быстрее обогнула дом, шагнув в боковую дверь. Здесь с первого взгляда все было в порядке. На перилах в большом холле были белые цветы, под ногами шелестела листва.

Но стоило мне шагнуть ближе, как все начало разваливаться, умирать. Зеленые лианы скручивались, цветы опадали, а листья под ногами чернели, словно напитываясь какой-то грязью. Испугавшись, не понимая, что происходит и как убираться из этого места, я бросилась вверх по ступеням.

Со всех сторон наползали сумерки, в углах появились темные тени, и потянули свои щупальца в мою сторону. Хотелось визжать, но горло пересохло. Да и сейчас должны появиться огоньки! Вот сейчас!

И они появились. Резные, с узорами, светильники, один за одним, вспыхивали под потолком, покачиваясь на цепях. Но изнутри шел не яркий, согревающий свет, а повалила сама тьма, черным дымом стека по стенам к полу.

Чувствуя, как ужас начинает всесильнее сжимать свои лапы на моем горле, я подхватила юбку и бросилась прочь по коридору. Резная дверь поддалась легко, и, помня наставления Мукеша, я сиганула в камин, тут же поднимая серое облако и остывшей золы. Подтянув колени к груди, я зажмурилась, не желая видеть, что случится дальше.

Сколько времени прошло, я так и не поняла, и очнулась только тогда, когда раздался громкий смешок.

– Спряталась? – в полумраке, наполненном серыми и голубыми тенями, четкими в свете холодной луны, глядящей из распахнутого окна, виднелся знакомый силуэт. – Хорошо спряталась, не отыскать. А если найдешь – не добраться.

Чувствуя угрозу, я только сильнее прижалась к остывшим камням за спиной. Внутри поднималось возмущение. Мне не понравилось, что Ша попытался меня в чем-то обвинить.

– Ты соврал! Я могла уйти,– сердито выкрикнула, нагнувшись чуть вперед, но вы высовываясь из камина.

– Я не знаю способа, которым тебя провели по тропе. И рад этому,– утомленно отозвался фей. Темная, скрытая в тени, ладонь поднялась, пройдясь по лицу, словно стирая паутину. – Но предпочел бы, чтобы его не было вовсе.

– Почему? Я не нужно тебе здесь,– страх внутри меня изменился. Я больше не дрожала, а была готова кусаться, как маленькая, но все же зубастая собачка.

– Я тебя здесь не желал, но ты пришла,– Ша, опершись о подлокотники, нагнулся вперед, попадая под бледный лунный свет,– но ты пришла и приняла на себя равновесие. А затем сбежала…

Я сидела в камине, и не могла произнести ни слова. Прекрасное лицо фея изменилось. Из него словно выкачали все соки. Бледная, тонкая как пергамент, кожа обтягивала кости, глаза, окруженные темными кругами, казались огромными. На лбу, на скулах, темными линиями явно виднелись вены. Или это трещины?

Я не могла поверить, что за одну ночь могло произойти подобное.

И тут, как последний штрих к облику ша, из носа тонкой струйкой побежала томная капля крови.

Фей выругался, и откинулся в кресле, скрываясь в тени. Из рукава появился платок, хорошо заметный на фоне черного силуэта.

– Что произошло? – мне стало стыдно от одной мысли, что я могла все неверно понять, что эт о именно я могла стать причиной того, что произошло.

– Тебя приняло равновесие. А потом я передал часть своей силы, чтобы защитить. Но ты сбежала, оставив брешь между мирами,– буднично, почти безразлично проговорил Ша.