Тайфуны с ласковыми именами (Эмиль Боев - 6) - Богумил Райнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, Пенев. Досье этого человека мне хорошо знакомо. В свое время он едет погостить к дядюшке, проживающему в Ганновере. Там объявляет себя невозвращенцем. Очередная микроскопическая сенсация, отраженная в микроскопическом сообщении местной печати под обычным заголовком "Выбрал свободу". В силу своей ограниченности свободу он мыслит не иначе как возможность оплевывать родину через посредство пресловутой "Свободной Европы". Как раз в это время в Мюнхене находится Белев, занимающийся деятельностью некоторых людей, связанных с этим учреждением. В радиопередачах Пенев принимает довольно-таки мизерное участие, и это наводит на мысль, что свое жалованье он оправдывает на несколько ином поприще. Впрочем, это иное поприще тоже не тайна: он встречается с временно приезжающими на Запад болгарами, делает неудачные попытки выудить какую-либо информацию, а в отдельных случаях и завербовать. Потом Пенев исчезает с горизонта, чтобы несколько лет спустя появиться в этом мирном городе, в этом сонном квартале в качестве адъютанта Горанова.
Поистине жалкая биография, в полной мере характеризующая этого подонка. И почти не способная пролить свет на его нынешнюю роль. Адъютант Горанова? В каком смысле? В том, что выступает его партнером, когда по вечерам они играют в карты? Старик и без помощи Пенева мог бы заварить себе чай, поладить с налоговыми властями. Представить Пенева в роли телохранители тоже весьма трудно: нет у него для этого ни внешних данных, ни характера сторожевого пса. Остается одно: навязали его Горанову хозяева или тот сам его пригрел - Пенев стал его правой рукой в шпионской деятельности. У него есть необходимая квалификация. К тому же он еще достаточно молод и подвижен, чтобы быть счастливым дополнением к этому дряхлому старику.
Именно дополнением. Однако теперь, когда основа перестала существовать, дополнение в свою очередь сделалось основой. И если Горанов с Пеневым действительно возглавляли какую-то секцию шпионажа, вполне логично предположить, что сейчас она целиком в руках Пенева.
Мои небогатые личные наблюдения в совокупности с некоторыми отрывочными данными, полученными от Бояна, позволяют обрисовать этого типа, у которого все острое - начиная с носа, похожего на птичий клюв, и кончая колючим взглядом маленьких глаз, - как довольно тупую человеческую разновидность. Одевался он с дешевым шиком, два раза в день менял костюмы, хотя единственно доступные ему места светских развлечений - кинотеатры и раз в неделю кабаре "Мокамбо", символизирующее в этом сонном городе разгул плотских страстей. В остальном его вечера - по крайней мере до недавнего времени - заполнялись игрой в карты, а ночи, скорее всего, эротическими видениями, вызванными программой упомянутого "Мокамбо" или же прелестями загадочной Флоры. Одна-единственная самобытная черта в его характере - манера постоянно держать во рту незажженную сигарету, которую он все время жует, прежде чем раздавить и заменить новой, тоже незажженной. Хотя какая это индивидуальная особенность? Насколько мне помнится, Борислав в мучительный период отказа от курения тоже прибегал к подобному способу самообмана. Только в целях экономии он обычно сосал пустой мундштук
Розмари врывается в холл, встает передо мной подбоченясь, принимает позу манекена и сверлит меня взглядом.
- Это платье с большими лиловыми цветами и в самом деле вам очень идет, говорю я, полагая, что боевая поза рассчитана на комплимент.
Однако она оставляет комплимент без внимания и спрашивает:
- Вы слышали новость? Виллу Горанофа собираются продать с торгов.
- Великолепно. Мне только непонятно, почему это событие должно меня волновать.
- Такая роскошная вилла! Не говоря уже о том, что это лучший способ вложения капитала: цены на недвижимость непрерывно растут.
- Меня недвижимость не интересует.
- А меня интересует.
- Тогда дело за малым - нужны деньги.
- Я уже говорила с отцом. Он готов отпустить мне некоторую сумму.
- А мне что остается? Поздравить вас?
- Вы должны мне помочь.
Коснувшись существа вопроса, Розмари поднимает подол - "эти летние платья ужасно мнутся", - плюхается на диван и закидывает нога на ногу. Я предлагаю ей сигарету, не дожидаясь, пока она сама попросит, и жду дополнительных разъяснений.
- Недавно в трудный момент вы протянули мне руку... - начинает она несколько высокопарно и посылает мне благодарный взгляд, а заодно и густую струю дыма. - И знаете, как я вам признательна. Надеюсь, вы меня поймете, мне ужасно неудобно снова обращаться к вам за помощью... Но что я могу поделать, Пьер? Женщина, даже такая независимая, как я, иной раз испытывает неодолимую потребность на кого-нибудь опереться.
- Очень тронут, что свой выбор вы остановили на мне. Хотя, надеюсь, не в качестве жениха.
- Будьте спокойны. И может быть, это сентиментальное вступление совсем не к месту, потому что речь пойдет о совершенно прозаических вещах. Как вы уже слышали, определенную сумму мне дал отец. Не исключено, что ее вполне хватит. Но представьте себе, что имеющихся денег, как назло, окажется мало.
- Представить нетрудно: в эти времена инфляции...
- Я хочу просить вас ссудить меня необходимой суммой, если моего собственного капитала не хватит.
- А когда и как вы собираетесь вернуть долг? - непринужденно спрашиваю я, по собственному опыту зная, что при заключении сделок рыцарская галантность не обязательна.
- Немедленно и наипростейшим способом: я тут же закладываю виллу и возвращаю вам деньги.
- В таком случае я, пожалуй, смогу для вас кое-что сделать.
- О Пьер! Я так тронута!
Рискуя измять свое платье, Розмари бросается мне на шею. Когда же душещипательная сцена кончается и все возвращается на свои места, Розмари - на диван, а я - в кресло, на свое обычное место перед темным телевизором, мне приходится открыть ей глаза:
- Похоже, вы несколько преувеличиваете свои шансы. Я слышал, Пенеф тоже собирается купить виллу.
- Пускай себе собирается.
- Но у него есть некоторые преимущества... Впрочем, вы можете поделить эти преимущества, предварительно вступив в брак...
- Что за преимущества? - спрашивает Розмари, пренебрежительно обойдя тему брака.
- Он снимает эту виллу.
- В этом нет никакого преимущества. По крайней мере в Швейцарии.
- Чудесно! - киваю я. - В таком случае пошли.
- Торопиться некуда. Торги состоятся через два дня.
Только этого мне не хватало. Впутаешься в идиотскую историю, а потом поди узнай, чем это кончится.
Торги должны состояться в массивном старом здании близ Бубенберга, покрашенном охрой, как и другие казенные учреждения. Два дня спустя, точно в установленное время, то есть в два часа дня, мы с Розмари пробираемся в зал номер три, где уже толпится десяток гиен, промышляющих куплей-продажей недвижимого имущества.
На кафедру выходит комиссар-оценщик и называет первый по списку объект какой-то скромный домишко в отдаленном квартале города. Комиссар, худой человек с лицом аскета, стоит в темном костюме рядом с кафедрой и под резким лучом света, падающим из высокого окна, очень напоминает священника, читающего проповедь, с той лишь разницей, что вызывает почтительность паствы не крестом божьим, а костяным молотком.
- Видали? - шепчет мне Розмари, когда отчетливый стук молотка оповещает конец состязания. - Его купили всего за пятьдесят тысяч.
- Но ведь это самый обычный барак, - пытаюсь я охладить ее азарт.
- Велика важность, вы увидите...
Ей не удается закончить фразу, потому что в этот же миг мыс нею действительно видим нечто такое, что достойно внимания: сквозь немногочисленную публику протискивается Пенев, останавливается недалеко от нас и дружески приветствует Розмари. Она отвечает ему с вполне объяснимым холодком, едва заметно кивнув головой.
Всегда одетый в высшей степени безвкусно, эмигрант на сей раз превзошел самого себя - вероятно, в честь торжественного события: он в спортивном костюме оливково-зеленого цвета в лиловую полоску и в желтой клетчатой рубашке, а галстук, завязанный большим узлом, представляет глазам окружающих такое буйство красок, что и описать трудно.
Второе по списку строение почти столь же убого, как и первое, и после непродолжительного пререкания двух торгашей резкий стук молотка фиксирует покупку на шестидесяти тысячах.
- Видали? И эта тоже... - шепчет мне Розмари. Однако она и в этот раз не успевает закончить фразу и устремляет взгляд направо, где появились еще два конкурента, один из которых на целую голову выше окружающих. Это - Ральф и Флора.
- До чего же нахальна эта немка... - бормочет моя квартирантка.
Но уже через мгновение она оснащает свое лицо весьма любезной улыбкой они заметили нас. Змеиной улыбкой, на которую Флора не может не ответить взаимностью. И чтобы выиграть этот поединок на расстоянии хотя бы с минимальным счетом, Розмари хватает меня под руку, как бы говоря: "У меня есть союзник!" - ведь немка не может сделать то же самое, поскольку Бэнтон не создан для интимностей. Впрочем, я тоже не создан для интимностей, но кого это интересует?
