Жених с приданым - Кэтрин Спэнсер

— Не будем ссориться из-за Мариан, — твердо произнесла Джулия. — Сейчас нам надо сосредоточить всю нашу энергию на твоем сыне. Ему нужны наша сила, наша любовь. Потому что, если он умрет… — она сглотнула неожиданный комок в горле, когда нахлынувший страх почти сокрушил ее, — это разрушит наш брак. Тогда, Бен, с нашим браком будет покончено.

— Ребенок для тебя что-то вроде ключа к успеху брака? — В его словах мрачное отвращение было прикрыто ледяным холодом.

— Конечно, нет! — В ужасе от того, что он мог предположить в ней такой откровенный эгоизм, она прикрыла рот ладонью.

— Я так понял твои слова.

— Я вот что имела в виду… — начала она дрожащим голосом, — он часть нас, часть самого сердца нашего брака. Без него пропадет что-то жизненно важное.

— Семейные пары выживают и после таких трагедий. Это известно. Но так бывает, если они держатся вместе.

— Мы уже столько пережили вместе. Люди способны вынести очень много, прежде чем разойтись. Я не хочу, Бен, чтобы мы разошлись.

— Твое поведение в последнюю неделю говорит как раз об обратном.

— Неделя — не так уж много времени, чтобы я сумела приспособиться к переменам, которые свалились на меня. — Она умоляюще коснулась его руки. — Тогда, в день свадьбы, ты просил меня проявить к тебе немного доверия и понимания. И я пыталась это сделать. Разве я прошу многого? Всего лишь проявить ко мне немного терпения.

— Я терпел, Джулия. Оправдывал тебя. Но ничего хорошего для меня из этого не получилось.

— Прости, если я разочаровала тебя, — натянуто проговорила она, злясь вопреки себе па его неподатливость. — Наверно, если бы я знала заранее, каким будет день нашей свадьбы, я бы постаралась отрепетировать роль, которую ты предназначил мне. К несчастью, ни в одном из учебников этикета для невесты и молодой жены, которые я читала, не рассказывалось, как надо себя вести, когда муж вручает жене неожиданный свадебный подарок. Ребенка, которого ему родила другая женщина…

Джулия так и не узнала, как бы он ответил (или бы вообще не ответил) на ее достаточно ядовитый выпад, потому что в эту минуту в комнату ожидания вышел хирург.

— Миссис и мистер Каррерас? Я доктор Берне.

Я оперировал Майкла. Вы будете счастливы узнать, что он все прекрасно перенес. Как мы и подозревали, у него было врожденное сужение двенадцатиперстной кишки.

Джулия ждала, что Бен будет задавать вопросы, но он словно пребывал в трансе. Тогда включилась она:

— Теперь с ним все в порядке, доктор?

— Осложнения практически исключены. Он полностью выздоровеет. Болезнь зашла довольно далеко, по худшее уже осталось позади.

— Можем мы видеть его?

— Конечно, минуты через две. Но он спит. Судя по вашему виду, вам обоим стоит последовать его примеру.

Хирург провел их через пару вращающихся дверей к большому окну, выходящему в послеоперационную палату. С побелевшими от напряжения костяшками пальцев Бен, упираясь в раму, смотрел через стекло на крохотное, опутанное проводами и трубками тельце. Джулия не была уверена, но ей показалось, что в глазах мужа стояли слезы.

— Он крепкий малый, Бен, как и его папа. Джулия коснулась его руки. — С мальчиком будет все в порядке.

— Должно быть, — проговорил он дрогнувшим голосом.

Она услышала в его голосе глубокую муку. Он посмотрел на нее, и она увидела в глазах мужа неописуемое страдание. Не сказав ни слова, Джулия поднесла к губам его руку и поцеловала.

— Ты как-то спросила, что бы я чувствовал, если бы оказалось, что он не мой сын. Тогда я не знал ответа. Сейчас знаю. Я люблю его. Независимо от уз крови.

Вскоре они уехали, Джулия вела машину. Она молчала, пока они не миновали город. На прямом пустынном шоссе, ведущем в Уайт-Рок, она прибавила скорость.

— Когда ты решил назвать его Майклом? спросила она.

— Когда его принимали в больницу и мне пришлось заполнить уйму разных бумаг.

— Я даже не знала, что ты раздумывал над именами, искал, какое выбрать. — Джулия старалась не показать обиду, которую так и не сумела подавить.

Она надеялась, что они выберут имя вместе.

— Я и не раздумывал до сегодняшнего вечера.

А тут меня будто ударило. Я только говорил, что принимаю его как своего сына. А ничего не сделал, чтобы доказать это. Я ничего ему не дал, даже имени. При всех благих намерениях он оставался всего лишь безликим существом, живущим по моему адресу.

— Ты дал ему дом в истинном смысле слова, Бен, — ласково возразила она. — Ты открыл ему свое сердце. А это гораздо больше, чем просто дать имя. Ты замечательный отец.

— Если я такой замечательный, — Бен заерзал на сиденье, — как я упустил тот факт, что он страдает от чего-то большего, чем просто колики?

— Откуда ты мог знать? Ты новичок в этом деле. Мы оба ничего не знаем.

— Это не оправдание. Мой долг — смотреть за ним. От этого зависит, будет он жить или нет. А я позволил ему дойти до края.

— Перестань проклинать себя, — запротестовала Джулия. — Ты человек, такой же, как и все мы.

Ты…

— Прекрати, Джулия, пудрить правду сахаром, — перебил он ее и отвернулся. — Мы оба знаем: если бы я не тратил так много времени, пытаясь доставить тебе удовольствие, я бы мог раньше понять, что ему нужно внимание врача.

После этого разящего замечания Бен до конца путешествия не замечал ее присутствия. Даже если бы он открыл дверь и вытолкал ее на дорогу, Джулия не чувствовала бы себя еще более отвергнутой. Она просто перестала для него существовать.

Фелисити, должно быть, слышала, как к дому подъехала машина. Перед отъездом они позвонили ей из больницы, чтобы сообщить хорошие новости. Когда они вошли в дом, пожилая женщина ждала их у подножия лестницы.

Не говоря ни слова, Бен подошел к ней'. Фелисити обняла его. От нее он получил утешение, которое так отчаянно хотела ему дать Джулия. Никогда еще она не видела его таким. Бен прижался подбородком к голове Фелисити, и с его губ слетел долгий, надрывный вздох.

— Все хорошо, мой мальчик. — Старуха поглаживала его волосы. — Это была длинная ночь испытаний, но она кончилась. Малыш, слава богу, будет здоров, мы, надеюсь, тоже. Ложись и спи. Я останусь здесь и приму все звонки, какие поступят.

Джулия снова почувствовала себя лишь посторонним наблюдателем. В глубине души закопошилось застарелое чувство обиды. Но в этот раз она злилась на себя. Какое она имела право критиковать его за то, что он обманул ее доверие?

В том же грехе виновата и она!

Она перед Богом обещала быть поддержкой мужу при всех превратностях судьбы. А что на деле? Чего же удивляться, что, когда ему и вправду понадобился близкий человек, он обратился не к ней… Ведь ее никогда не было рядом в трудные минуты.