Тамбур - Анна Малышева

— Устал, и очень, — бросил тот. — Что случилось?

— Ну почему сразу — случилось? — Она заискивающе смотрела ему в лицо и в этот момент ненавидела себя. Так унижаться… Теперь Юлия хорошо понимала тех женщин, которые наотрез отказывались изображать милое веселье в таких обстоятельствах. — Все хорошо.

Я только хотела спросить — как по-твоему — не стоит ли мне перейти на другой телефон?

— Зачем? — Мужчина отодвинул полупустую чашку.

— Ну, чтобы жить нормальной жизнью, чаще бывать дома. Мы ведь почти с тобой не видимся.

— А что ты хочешь ч-работа! — Он встал, открыл форточку и закурил. Юлия тоже закурила — в тот день она курила много, как никогда.

— Ну, работа работой-, а все-таки хочется пожить для себя, — почти робко сказала она. — Как ты смотришь на то, чтобы сходить в театр?

Тут он искренне изумился и обернулся к ней. В театре они не были уже лет пять, если не больше. А Юлия прокляла себя за то, что занимаясь чужими бедами, даже не заметила, как появилась своя. Как можно было опуститься, стать только матерью, только добросовестной работницей… И никакой женой, и нерадивой хозяйкой…

Да кому это нужно?! И если Илья нашел себе кого-то, стоит ли всю вину возлагать на него? Может быть, полезно присмотреться к себе?

Так она сказала бы любой женщине, позвонившей ночью. И убеждала бы, настаивала, надавала кучу советов…Только теперь — кто посоветует ей самой? Исправится ли она? Ведь муж смотрит в сторону… Взглянул на нее только раз и снова отвернулся.

— В театр? — Тот пустил струю дыма в открытую форточку. — Зачем?

— Как…

Это было ужасно! Слово «зачем» окончательно убедило ее, что ситуация серьезна. Если жену любят, и она вдруг предлагает пойти в театр, ее не спрашивают: «Зачем?» А берут билеты, тщательно бреются, вызывают такси и в антракте покупают шампанское. А потом, даже если пьеса была так себе, остаются хорошие воспоминания.

— Я подумала, — Юлия вконец растерялась, но все-таки не отступала, — что мы давно нигде не были вместе. И вот решила…

— Сходи лучше с нею, — муж припал к стеклу, что-то разглядывая. — Олька сто раз просила сводить ее куда-нибудь. Мюзиклы какие-то, говорит…

— А ты? Ты бы тоже мог с нами пойти!

— У меня работа.

— Да и у меня работа! — Юлия не выдержала и резко грохнула тарелкой о стол. — В кой-то веки решила отдохнуть — а ты против!

— Мне некогда.

Его голос звучал так ровно, что ей стало страшно.

Он даже не оглянулся, хотя явно слышал звон разбитого фарфора. А она-то, она… Не стоило так поступать!

Истерика — худшее средство самообороны.

— Прости, — уже тише произнесла женщина. — Мы оба сильно устаем, все понятно. Так ты не хочешь никуда пойти?

— Я не успеваю, — отчеканил он, выбросил в форточку окурок и обернулся. — Было очень вкусно. Прости. Я пойду, вздремну.

«Ну да! — Юлия проводила его яростным взглядом. — А потом, когда я уеду на работу, ты позвонишь любовнице, назначишь ей свидание. Пользуешься тем, что дома только собака и ребенок! Давай-давай!»

Она была вне себя.

И нынешняя попытка «поговорить» тоже успехом не увенчалась. И поход в парикмахерскую не помог.

И — жалкая попытка! — букет роз. Она купила его во время прогулки с Дерри и поставила на кухне — с тем расчетом, чтобы муж сразу увидел. Он и увидел, вернувшись с работы. И спросил — кто это подарил?

Юлия обрадовалась — ага, ему уже хоть что-то интересно!

— Никто, — честно ответила она. — Это я тебе подарила.

— Ты? — Мужчина смотрел на нее так, будто с неба упал. — Зачем?

— Ну, — с трудом выговорила Юлия, — хотя бы затем, что я люблю тебя.

Она произнесла эту фразу и поразилась тому" как трудно было сказать такие простые слова. «Так что получается — я его не люблю?! Тогда зачем все эти унижения?!»

— Постой, — Илья вздрогнул и снова посмотрел на цветы. Роз было пять — крупные, алые — они притягивали взгляд. — Что с тобой творится?

— Неужели я не могу подарить тебе цветы?

— Но по какому случаю?

Женщина прикусила губу. Да, повода не было. Ни праздника, ни радостного события, ни… Кажется, уже и семьи не было.

— Если тебе не нравится, я их уберу к Ольке, — она потянулась к букету. Илья ее остановил:

— Не впадай в истерику. С тобой что-то творится, это заметно. Ты здорова?

— А ты?

Они смерили друг друга взглядами, в которых не было и тени любви. Только ярость и взаимные подозрения. Оба старались держать себя в руках, и пока у них получалось. Но Юлия чувствовала тяжелый жар в груди и понимала, что скоро расплачется. А плакать нельзя! Тут — дочь. А на работе, куда она почти опаздывает, плакать разрешается только тем, кто ей звонит…

— Мне пора, — сухо сказала она.

— Так иди. — Илья присел к столу и принялся жевать подсохший со вчерашнего дня кусок пирога. — Удивила ты меня.

— В самом деле? А мне кажется, не удалось.

— Кстати, — вдруг засуетился он, — я не дал тебе денег на хозяйство. Возьми — нам выдали аванс.

— Ты уже два месяца не отдавал мне зарплаты, — она взяла тонкую пачку купюр, пересчитала их, с подчеркнуто-равнодушным видом опустила в карман кофты. — Я ничего не говорила — думала, задерживают.

Да и видимся мы редко.

— Два месяца? — удивился он. — В самом деле?

— А ты и не заметил? Тебя и не волновало, что ест твоя дочь, из каких денег я оплачиваю ей в школе дополнительные занятия, бассейн? В чем она ходит? Ну а о себе я уже и не говорю. В конце концов, я не инвалид, сама могу себя содержать. И ее тоже, если она тебе безразлична!

Женщина аккуратно прикрыла за собой дверь кухни и похвалила себя — все-таки сдержалась, не хлопнула.

А вот то, что она сказала напоследок, явно было лишним. Во-первых, она была несправедлива. Последние два месяца денег Илья действительно не давал, но ведь были те, что давал прежде — их не полностью истратили, и даже сейчас в шкатулочке кое-что оставалось… Он имел полное право подзабыть о своих обязанностях кормильца семьи. Она и молчала все время потому, что полагала — у мужа на работе какие-то проблемы, оттого он и мрачен, потому и не разговаривает с ней по душам. И все собиралась сама завести разговор.. Но времени не было. И виделись они, в самом деле, как-то нелепо — муж работал днем, когда она отсыпалась, ночью все было наоборот. Но после того, что сообщила ей дочь, Юлия о многом подумала. Не дает денег — не значит, что их не получает. Скорее, тратит на что-то другое. А на что? Или вернее будет спросить — на кого? А может, просто позабыл о них, о жене и дочери. Они ему не важны. Появились новые интересы, а такой пустяк, как семейный бюджет, вылетел у него из головы. С мужчинами это случается сплошь и рядом — ей ли не знать! Сколько подобных исповедей она наслушалась!

* * *

И это были все ее достижения. Галина сидела перед молчащим телефоном, курила и смотрела телевизор.

Шло какое-то невероятно глупое ток-шоу, где все участники, якобы простые люди с улицы, казались скверными актерами. Она убавила звук.

Зазвонил телефон, она механически сняла трубку.

— Добрый вечер! Вас слушают.

— Скажите, это номер…

Она с улыбкой ответила, что этот тот самый номер.

Телефон доверия. И открыла журнал, куда полагалось вносить время каждого звонка, отмечать продолжительность, тему разговора и данный совет.

— Вы дежурили в ночь с четверга на пятницу? — спросил мужчина. Он говорил спокойно, что было для нее неожиданностью. Обычно звонившие сильно нервничали, особенно в первые минуты, пока не разговорятся.

— Да, я, — приветливо сказала Галина.

— Ведь этот телефон работает только ночью? — допытывался тот.

— С девяти вечера до девяти утра.

— Простите, как к вам обращаться?

— Меня зовут Галина.

— А меня — Петр Афанасьевич. Я звоню по делу, мне нужны кое-какие сведения. В ночь с четверга на пятницу вам три раза звонил один и тот же человек. Это молодой парень. О чем он с вами говорил?

— Простите, — Галина окончательно убрала звуку телевизора и погасила сигарету. — В чем дело? Мы никаких сведений не даем.

Когда ей вкратце объяснили, кто именно звонит, женщина нахмурилась. Она сразу поняла, о каких трех звонках идет речь. Эти проклятые три звонка не шли у нее из памяти, хотя своих несчастий было достаточно.

— Он жив? — спросила Галина.

— Жив, но говорить с ним трудно.

— Тогда тоже было нелегко. Он… Натворил что-то?

— Неизвестно. Вы можете восстановить эти разговоры? Это важно.

— Простите, а как вы можете доказать, что являетесь тем, за кого себя выдаете? — вдруг опомнилась она.

Галина следовала инструкции. В телефон доверия звонили и сумасшедшие, и просто шантажисты, и люди, которым нечего было делать, и которые решили поиздеваться над психологом. Рассортировать их и понять, с кем нужно говорить, а кого оборвать, было нелегко.

— А как я докажу? — мужчина слегка растерялся. — Ну хотите, я приеду?