Невинная любовница - Никола Корник

Мне показалось, будто Эллен решила: я сейчас же вернусь с магазин, отпихну с дороги мисс Макинтош и брошусь к ногам мистера Синклара. Потом она увидела выражение моего лица и рассмеялась.

— Я чуть было тебе не поверила, — сказала она.

Мы вернулись в «Пять колоколов» в приподнятом настроении. На колокольне пробило два часа, и к этому времени я была серьезно настроена съесть что-нибудь, прежде чем дядя Эбенезер снова увезет нас в уединенный Глен-Клэр. Очень может быть, мы с Эллен еще три года никуда не выберемся. Но как только мы переступили порог общего зала, дядя Эбенезер отобрал у Эллен сверток и швырнул его на стол.

— Это еще что? — презрительно спросил он.

Эллен затравленно покосилась на меня:

— Перчатки и ленты, папа. Их купила Катриона.

Дядя Эбенезер схватил сверток и небрежно швырнул его в огонь; Эллен тоненько вскрикнула от ужаса. Я подбежала к камину; бумаг а пожелтела и начала тлеть. Я видела, как загорелась лента. В камине заплясали оранжевые язычки пламени. Однако сунуть руку в огонь в тщетной, отчаянной попытке спасти свои сокровища меня заставил запах горящих перчаток. Я понимала, что поступаю безрассудно и глупо. Шелк такой тонкий, что сразу рассыпался в пепел, и все же я не могла позволить дяде Эбенезеру сломить меня.

Эллен тихонько вскрикнула, но не двинулась с места. Зато дядя с такой силой дернул меня за руку, что едва не вывернул ее.

— Папа, не надо!

— Слишком много прыти, — сказал дядя Эбенезер, чье лицо приобрело сероватый оттенок. От него явственно пахло спиртным. — Я же сказал, что обломаю тебя, девчонка. Так я и поступлю — пока ты не отобрала то, что по праву должно принадлежать мне.

Он развернул меня к себе лицом. Слишком поздно я заметила занесенную над собою руку. У меня не было времени ни что-то придумать, ни даже испугаться. Он с силой ударил меня, и я рухнула на пол.

Глава девятая,

в которой меня похитили

— Катриона!

Кто-то настойчиво звал меня по имени. Ужасно болела голова. Кто же меня зовет, неужели папа? Кажется, он где-то рядом.

— Катриона! Очнитесь!

Снова папин голос. Мне очень хотелось обрадовать его и повиноваться, но этот призыв навевал мысли и воспоминания, от которых мне сделалось дурно. Я нехотя открыла глаза.

Было темно. Я попыталась пошевелиться и поняла, что связана по рукам и ногам, как курица перед ощипыванием. Голова ужасно болела. Я издала тихий, жалобный стон. Мне захотелось снова потерять сознание. К сожалению, мои пожелания остались невыполненными.

Вокруг стоял оглушительный шум, придя в себя, я уже не могла не обращать на него внимания. Плескалась вода, грохотали волны, хлопали паруса, кричали матросы. Где-то совсем рядом как будто крысы скреблись по дереву. Меня то резко подбрасывало вверх, то швыряло вниз, отчего у меня внутри все переворачивалось.

После того как к горлу подступил очередной приступ тошноты, я поняла, что мы находимся в море. Более того, я довольно много знала о кораблях и в детстве достаточно путешествовала, чтобы понять, что я лежу где-то в трюме и что корабль уже вышел из гавани в открытое море. Корабль стонал и дрожал всякий раз, как волна била в борт, я перекатывалась по полу.

Кто-то рядом со мной пошевелился. Пошевелился и заговорил.

— Катриона, — сказал он в третий раз. — Слава богу! Он так сильно ударил вас, что я испугался, подумал, что вы никогда уже не очнетесь.

Я узнала голос Нейла Синклара, хоть и не могла разглядеть его самого в темноте. Он подвинулся, и я смутно поняла, что он, тоже связанный, лежит рядом со мной. Это было странно, но, как только я пыталась собраться с мыслями, они ускользали как вода сквозь пальцы. Странные, бессвязные воспоминания роились в моей голове. Кажется, я недавно видела Нейла, но где? Я вспомнила, что ходила с Эллен в магазин готового платья и купила там красивые перчатки. Вспомнила бездомного котенка в переулке, виды и запахи Гэрлоха, корабли в гавани… Все эти картинки возникали на поверхности сознания, но я не могла собрать их вместе, чтобы понять, что же со мной произошло. Мысли то взлетали куда-то, то круто устремлялись вниз вместе с кораблем. Голова раскалывалась, шея затекла.

Мне очень неудобно связали руки за спиной, а лодыжки стянули так крепко, что веревка больно впивалась в кожу. Короче говоря, было не слишком приятно, и проще всего было бы снова потерять сознание.

— Я не хочу говорить. — Даже эти простые слова дались мне с непомерным трудом. — Я устала, мне очень плохо, и я хочу спать, — по-детски обиженным голосом добавила я.

Нейл рассмеялся.

— Не сомневаюсь, — сказал он — Но если вы заснете сейчас, они могут прийти за вами, и вполне возможно, вы уже никогда не проснетесь.

Его голос зазвучал тверже. В нем было что-то, чего я прежде не слышала. Я считала его ненадежным человеком, мерзавцем, но сейчас он говорил уверенно и непоколебимо.

— Вас ударил ваш дядя, Катриона, — сказал он. — Он намеренно сделал так, чтобы у вас случился обморок, а затем заплатал за то, чтобы вас похитили и погрузили на этот корабль. Он все продумал заранее. Потому-то он и взял вас с Эллен сегодня с собою в Гэрлох. Он хотел избавиться от вас. И что же, вы уснете и позволите ему выйти сухим из воды?

Его слова подействовали на меня словно холодный душ. Вдруг я вспомнила все. Ярость вспыхнула во мне с такой силой, что было удивительно, как я еще не воспламенилась и не сожгла корабль. Вы, наверное, уже заметили, что характер у меня был чудеснейший, и сейчас я пришла в бешенство. Так вот что замыслил мой дядюшка! Подлый, коварный дядя Эбенезер пожелал избавиться от родной племянницы! Он обманул меня, оглушил и заплатил за то, чтобы от меня избавиться, и будь я проклята, если позволю ему осуществить задуманное.

— Вы правы, мистер Синклар, — хладнокровно ответила я, хотя внутри меня бушевала настоящая буря. — Я подозревала, что он меня невзлюбил, но дело зашло слишком далеко.

Нейл снова рассмеялся, и теперь в его смехе послышались нотки облегчения.

— Я знал, как до вас достучаться, — сказал он. — Так и думал, что, если вас хорошенько разозлить, вы немедленно очнетесь.

— Да у вас просто талант меня злить, — сказала я и, несмотря ни на что, тоже улыбнулась.

Злость быстро привела меня в чувство, позволила собраться с мыслями. Я не позволяла себе успокаиваться, ведь только злость спасала меня от отчаяния. Дядя намеренно и хладнокровно вверг меня в испытания. Мне холодно, мокро, больно, ужасно хочется есть — и вряд ли в ближайшем будущем мое положение как-то изменится. Более того, вряд ли меня накормят приличным ужином.