Освободители - Роберт Харви

Долгие годы, проведенные Мирандой в Лондоне, вдали от венесуэльского общества, сильно изменили его. Когда экипаж, в котором ехал Миранда, прибыл в Каракас, его окружила огромная толпа людей. Восторженные поклонники Миранды буквально вкатили его карету в центр города. На банкете, устроенном в его честь, Миранда молчаливо и снисходительно выслушивал тосты в свою честь. Он ни разу не поднял свой бокал и лишь терпеливо улыбался и кивал, как король своим подданным. «Он вел себя так, будто все, что происходило в стране, — лишь его заслуга. Он выражался слишком воспитанно, слишком сдержанно и слишком благопристойно». Но и Миранда, и его молодой последователь Боливар оставались пока не у дел.

В феврале 1811 года Миранда был назначен генерал-лейтенантом (наместником) правительства Каракаса. В следующем месяце новое правительство страны собралось на заседание. Исполнительная власть была отдана трем авторитетным гражданам Венесуэлы. Миранде же не хватило голосов. Такой исход голосования задел его самолюбие. Однако Миранда сдержался и заявил: «Я счастлив, что здесь есть много людей, более достойных, чем я. Они и возьмут в свои руки верховную власть страны». Большинство делегатов, представлявших высшие слои венесуэльского общества, опасались не только радикализма Миранды, но и мести испанских властей, издавна преследовавших его. Новое правительство Венесуэлы пока не имело единого мнения в вопросе о независимости страны.

Боливар был очень встревожен этим обстоятельством.

Являясь всего лишь рядовым членом правительства, он решил выступить от «Патриотического общества…», которое активно добивалось принятия закона о полной независимости страны. Новая хунта Каракаса обвинила Боливара в том, что он пытается создать альтернативный орган власти. Воспользовавшись представившейся возможностью, Боливар произнес страстную речь:

«Двух правительств быть не должно. Хунте следует прийти к единому решению, иначе мы не сможем оказать сопротивление внешней тирании. Мы не можем допустить, чтобы Испания продала нас Бонапарту как своих рабов или оставила себе в этом же качестве. Мы должны обрести свободу! Говорят, что великие дела делаются не спеша. Это все старые песни! Неужели трехсот лет недостаточно? Неужели вы хотите оставаться рабами еще триста лет?»

Под одобрительные возгласы Боливар продолжал:

«Патриотическое общество… уважает национальное правительство, как это надлежит всем гражданам. Но правительство должно прислушаться к нам. Мы выражаем самые прогрессивные настроения наших граждан. Давайте заложим фундамент свободного общества в Южной Америке. Промедление равносильно смерти!»

5 июля 1811 года под давлением молодых радикалов, возглавляемых Боливаром, национальное правительство Венесуэлы объявило о независимости страны.

Вновь образованное государство тотчас охватили хаос и конфронтация. Горячие споры разразились по поводу государственного устройства независимой Венесуэлы: каким оно должно быть — федеральным или централизованным? Федеральное устройство предполагало автономию множества разбросанных по стране городов и сельских общин. Централизованное — единое государство с центром в Каракасе.

Миранда, выступая в правительстве, поддерживал идею централизованного государства. Боливар защищал ее в своем «Патриотическом обществе…». Оба они подверглись серьезным нападкам многих противников. Миранду обвиняли в служении интересам Британии (ведь должен же он был чем-то отплатить англичанам за то, что они поддерживали его в ссылке). Боливара же называли столичным централистом. В декабре новая конституция Венесуэлы утвердила право каждого города на самоуправление. Идеи Миранды и Боливара потерпели поражение.

Но значительно более серьезная угроза для нового правительства исходила от восставших в Валенсии — втором по значению городе Венесуэлы — местных испанцев. Они сумели привлечь на свою сторону «чернокожих последователей» и объявили себя подданными испанского короля Фердинанда VII. Контрреволюция набирала силу. Для подавления восстания в Валенсии из Каракаса были посланы войска. Валенсийская армия разбила их. Весть о поражении правительственных войск посеяла панику среди членов хунты. Миранда оказался единственным знающим и опытным генералом среди сторонников независимости. Его назначили генералиссимусом и послали на усмирение восставшей Валенсии, которая находилась в восьмидесяти милях от Каракаса.

Испытывая противоречивые чувства — от пессимизма до тщеславной уверенности, Миранда собрал армию из четырех тысяч крестьян. Они были плохо обучены, плохо вооружены и маршировали не в ногу. Увидев это, Миранда презрительно спросил одного из своих помощников: где же армия, достойная его генеральского звания, «которую можно повести в бой, не боясь скомпрометировать свое доброе имя»?

А вскоре произошло и вовсе неожиданное — Миранда резко изменил свое отношение к Боливару. Именно Боливар хотел служить Миранде, именно он заставил его вернуться на родину, где тот стал ведущей революционной фигурой. И вдруг Миранда называет Боливара «опасным, неконтролируемым юнцом». Тот, узнав об этом, пришел в бешенство и, в свою очередь, обозвал бывшего кумира «истаскавшимся старым воякой, не знающим ни венесуэльского народа, ни венесуэльского общества, претенциозным человеком с гипертрофированным тщеславием». «Ох уж эти юнцы! Он называет меня так, потому что я осмелился противоречить его неправильной политике!» — гневался Миранда.

Внезапная перемена в отношении Миранды к Боливару могла быть результатом влияния консерваторов — цена, которую он заплатил за свое назначение командующим армией. Боливар продолжал занимать пост в охране заместителя командующего армией, старого приверженца аристократии маркиза дель Торо.

Армия Миранды направилась в Валенсию. Недалеко от города, у холмов Эль-Морро, она наткнулась на засаду. Королевские войска открыли огонь сразу с двух сторон: из-за прибрежных скал и с озера Валенсия, где в зарослях тростника были спрятаны лодки с солдатами. Передовые отряды правительственных войск в смятении отступили. Боливар, яростно крича, размахивая шпагой в одной руке и пистолетом в другой, заставил их идти вперед. В этом первом своем бою он проявил мужество и решительность.

После ожесточенного боя роялисты отступили к городу. Миранда приказал своему войску преследовать их. Но его солдаты опять попали в засаду. Миранда и Боливар вынуждены были отступать, оставляя по пути множество трупов. В этом бою погибло восемьсот солдат правительственных войск, полторы тысячи было ранено. Друг Боливара Фернандо дель Торо, сын маркиза дель Торо, потерял в этом бою ногу.

Валенсия была взята в кольцо осады. Город окружили артиллерийскими орудиями. Правительственные войска превосходили роялистов в численности и в вооружении. Кроме того, в Валенсии кончались продовольственные запасы. В августе роялистский гарнизон сдался на милость победителя. Первая крупная битва в латиноамериканской войне за независимость была выиграна патриотами благодаря численному превосходству и артиллерии. Эта победа вдохновляла на дальнейшую борьбу.

После боя произошла курьезная сцена. На параде Миранда публично отчитал Боливара за недисциплинированность. Возможно, Миранда опять хотел угодить своим союзникам в правительстве, а может быть, это была ревность старого человека к молодому сопернику, хотя цель у них была одна. Боливар переживал это унижение в одиночестве и по-прежнему верил в миф о Миранде. Миранда же, не доведя до конца боевые действия, вернулся в Каракас. Он не счел нужным оказать поддержку вооружившимся патриотам в городах Коро и Маракайбо на западе. Отчасти из-за этого просчета он был смещен с поста главнокомандующего армией. На его место был назначен маркиз дель Торо.

Новая конституция страны была обнародована в декабре 1811 года. В ней были законодательно закреплены федерализм, свобода и равенство, отменялись все различия между расами, гарантировались права собственности и свобода прессы. Несмотря на то что либеральные священники внесли серьезный вклад в борьбу за независимость, конституция лишила духовенство большинства привилегий. Первая венесуэльская конституция стала отражением компромисса между интересами креолов, которые хотели контролировать правительство, и интересами истинных либералов, стремившихся к расовому равенству.

Миранда высказал свое мнение о нецелесообразности закрепления в конституции автономной власти в провинциях: «Это противоречит нравам и обычаям населения страны и в конце концов может помешать нам объединиться в консолидированное государство, что подорвет нашу безопасность и создаст угрозу нашей независимости. Я считаю своим долгом заявить об этом».