Морской разбойник. Морские разбойники - Франц Гофман

Как и в первый день нашего знакомства с ним, мы застаем его спокойно стоящим на якоре, но только не в Ньюпортской гавани, а у прелестного островка, принадлежащего к группе Багамских, или, иначе, Лукайских, островов в Вест-Индском архипелаге, между полуостровом Флорида и островом Гаити.

Судя по всему, можно было заключить, что "Дельфин" намеревался простоять здесь довольно долго — по меньшей мере несколько дней.

Считаем лишним подробно описывать плавание, совершенное Морским Разбойником с тех пор, как он принял на борт своего корабля Вильдера и его спутниц, так как в это время не произошло ничего такого, что заслуживало бы упоминания.

Все это время "Дельфин" то искусно уклонялся от встречи с каким-либо королевским крейсерным судном, то добровольно пропускал легкую добычу, чтобы пушечной пальбой не обращать на себя внимание военных кораблей. Таким образом, он без всяких воинственных столкновений продолжал совершать свое плавание, на этот раз небогатое на приключения.

Поднявшись на следующее утро на палубу, мистрис Эллис сразу же заподозрила, в чьи руки они попались, и это подозрение скоро превратилось в уверенность при виде Морского Разбойника, несмотря на его предупредительность и любезность. Гертруда и ее служанка Флора, напротив, не

подозревали, что они пленницы знаменитого Морского Разбойника.

Руководствуясь поистине материнскими заботами о своей воспитаннице, мистрис Эллис решила оставить ее до поры до времени в полнейшем неведении относительно такого печального обстоятельства, считая, что это поможет сберечь и защитить душевное спокойствие и детскую беспечность молодой девушки. Вильдер содействовал ей своим молчанием, даже, не подозревая, что мистрис Эллис угадывает настоящую суть "Дельфина". Действуя так, он исходил из собственных душевных побуждений.

Таким образом, Гертруда, ничего не подозревавшая, принимала "Дельфин" за английский военный корабль — мнение, не лишенное некоторого основания, так как все на этом корабле, за исключением кое-каких отступлений в одежде матросов, на которые Гертруда смотрела не более как на вольности, допускаемые на море, было устроено точь-в-точь, как на королевских судах. Экипаж, насколько можно было заметить, был подчинен строжайшей военной дисциплине.

В продолжение первых же дней пребывания на "Дельфине" между обеими дамами и Вильдером установились какие-то совершенно особенные отношения. Зная, каким страшным и безбожным ремеслом занимается корсар, мистрис Эллис чувствовала, что она не в силах заглушить в себе очень естественное недоверие к Вильдеру, невольно возникшее, когда она увидела, что бывший их защитник занимает на "Дельфине" должность старшего лейтенанта. Своею холодностью она уже не раз выказывала молодому моряку свои настоящие чувства, а между тем переговорить с ним откровенно и потребовать объяснения этой загадки от изумленного и даже отчасти оскорбленного ее странным поведением Вильдера она почему-то всячески избегала.

Имела ли она право, рассуждала мистрис Эллис, лишить себя и Гертруду каким-нибудь неосторожным словом, а быть может даже и несправедливым подозрением их единственного защитника, в особенности в настоящее время, когда среди тревожных и бессонных ночей он казался им самой надежной и незаменимой опорой.

Что же касается Гертруды, то ее отношение к отважному моряку было по-прежнему дружеским и вполне откровенным, чему, конечно, немало содействовала пережитая вместе опасность.

Впрочем, и мистрис Эллис к этому времени же составила себе несколько более высокое мнение о нашем герое, к которому, несмотря на все подозрения, тянула ее какая-то неотразимая, магнетическая сила, хотя признаться в этом даже самой себе она ни за что не хотела.

Было прекрасное весеннее утро, солнце весело освещало своими теплыми лучами аккуратно прибранную палубу "Дельфина", на которой все были чем-нибудь заняты.

Две-три дюжины сильных и коренастых матросов беспечно сидели на снастях, оканчивая с веселым смехом и шутками какую-то работу, очевидно, заданную им скорее во избежание дурных последствий праздности, нежели в силу необходимости. Другие с той же похвальной целью, по-видимому, работали над каким-то незамысловатым делом на самой палубе, между тем как третьи под предводительством своих офицеров разместились в шлюпках и поплыли, бодро и весело ударяя веслами, по направлению к красивому, слегка гористому берегу, где должны были наполнить пресной водой стоявшие на дне шлюпок пустые бочки.

На шканцах расхаживали, зорко озираясь и делая различные распоряжения, три или четыре молодых человека, одетые в какие-то фантастические, но чрезвычайно красивые, нарядные мундиры и вооруженные, несмотря на царившие кругом мир и тишину, кинжалами и пистолетами, наполовину исчезавшими за широкими кожаными кушаками.

На карауле, между шканцами и шкафутом, стояли двое суровых и мрачных часовых. Они были одеты в мундиры сухопутных войск и находились при полном вооружении, свидетельствовавшем о неусыпной бдительности капитана корабля. Вообще, красавец "Дельфин", казалось, приютил целую толпу подобных солдат, которые были единственными, кто ничего не делал на его палубе.

Но среди всех этих людей особенно выделялся своею благородной осанкой и изящными манерами, внушавшими невольное уважение, один человек, беспечно стоявший немного поодаль от остальных. То был сам Морской Разбойник, командир "Дельфина". Одинокий, он стоял, облокотившись на балюстраду, и никто из подчиненных не смел приблизиться к тому месту, которое выбрал себе грозный пират.

На нем было надето нечто вроде капитанского мундира, чрезвычайно красивого и роскошного, но несколько фантастического. Великолепный голубого цвета кафтан был покрыт золотым шитьем и как нельзя лучше обрисовывал стройную фигуру этого интересного человека. Широкие шаровары ярко-красного цвета и высокие сапоги с широкими отворотами и серебряными шпорами тонкой работы укрывали его ноги. Как и у офицеров, из-за кушака выглядывали пистолеты и кинжал, а сбоку — турецкая сабля, разукрашенная драгоценными камнями.

Немного в стороне, на верхней палубе, сидели мистрис Эллис и Гертруда и вполголоса беседовали между собой, причем первая показывала вдаль, на лиловую вершину какой-то горы, которая, как легкое облачко, рисовалась в воздушной синеве, по всей вероятности, в той стороне, в которой лежала желанная родина этих двух женщин.

— Но их дружеская беседа была прервана появлением лейтенанта Вильдера, который, подойдя к дамам, слегка поклонился им и затем, обратясь к мистрис Эллис, попросил с церемонной вежливостью уделить ему несколько минут и выслушать наедине, вечером, после прекращения дневных занятий.