Инверсия праймери - Кэтрин Азаро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Проверка инверсионных двигателей», — подумал Жабо.
Инверсия. Даже после многолетнего знакомства с этим принципом он все еще завораживал меня. Жабо сыпал цифрами телеметрии, а мои мысли покорно следовали за ним, словно ребенок за волшебной дудочкой. Мы не покорили световой барьер — мы просто обошли его стороной. Достижение сверхсветовых скоростей, при которых масса корабля становится бесконечной относительно более медленных объектов, протяженность равна нулю, а время останавливается, столетиями представлялось абсолютно невозможным.
Все эти столетия человечество ошибалось.
Решение оказалось до обидного простым. При сверхсветовых скоростях масса и энергия становятся мнимыми величинами, квадратными корнями из отрицательных чисел. Для попадания в сверхсветовую вселенную оказалось достаточно добавить к скорости мнимую часть. И только. Корабль огибает световой барьер словно аэромобиль, сворачивающий с дороги, чтобы обогнуть дерево. За одним исключением: для звездолета «дорога» означает реальную Вселенную.
Разумеется, математические выкладки оказались куда проще, нежели создание работающего двигателя или борьба с причудливыми эффектами сверхсветового полета. Но когда наши предки справились с этим, дорога к звездам была открыта.
Мы используем земное слово «инверсия» — «выворотка», «обращение», — поскольку оно идеально описывает суть процесса. «Инверсия» характеризует математическое соотношение между сверхсветовым и досветовым пространствами, выведенное земными учеными во второй половине двадцатого века.
По сути, двигатель выкидывает корабль из реальной Вселенной в мнимую. В момент перехода возникает болезненное состояние бытия, когда мы отчасти реальны, а отчасти мнимы. Подобное состояние, мягко говоря, сильно дезориентирует; мне не хотелось бы проверять, что случится, если этот переход не будет практически мгновенным. Поэтому, прежде чем нырнуть в сверхсветовое пространство или вынырнуть из него, мы приближаемся как можно ближе к «дереву», то есть разгоняемся до скоростей настолько близких к скорости света, насколько позволяет топливо.
К несчастью, это означает, что выход из инверсии на релятивистских скоростях сопровождается выбросом значительного количества энергии и элементарных частиц. Поэтому выходить из инверсии вблизи твердых объектов равнозначно катастрофе. Собственно, то же относится не только к твердым телам, но и вообще ко всему за исключением почти полного вакуума.
Инверсия радикально изменила характер боевой техники. Технология усовершенствовалась до такой степени, что нормальные люди уже не справлялись с боевыми нагрузками. С появлением боевых кораблей и ракет, способных инверсировать из сверхсветового пространства на околосветовой скорости, такие понятия, как «линия фронта», потеряли всякий смысл.
Средства обороны, развивавшиеся параллельно со средствами нападения, позволили сохранять наши обитаемые миры в относительной безопасности. Но стеречь весь космос мы не могли. Огромные космические секторы были лишены границ, обозначавших, что принадлежит Эйюбе, что — Сколии, а что — Земному Союзу.
«Инверсионный двигатель в норме», — доложил Жабо.
«Проверка фотонной тяги». Хотя вблизи планет корабль использовал водородные двигатели, в открытом космосе он приводился в движение фотонными.
«Фотонные двигатели в норме и готовы к инициированию».
«Топливо?»
«Состояние полей позитронных баков в норме».
«Отлично». Внутренность магнитных баков сама по себе представляла вселенную, место, бывшее одновременно реальным и мнимым и существовавшее, только пока работал инверсионный двигатель. Ситуация была куда проще, чем с людьми, поскольку элементарные частицы не испытывают психологической травмы от сознания наличия у них одновременно реальных и мнимых частей.
Селектор улавливал в космическом пространстве релятивистские электроны, а магнитные баки выделяли в зону сгорания позитроны. Материя/антиматерия.
Они взаимодействовали, выделяя фантастическое количество энергии, создававшее тягу. Барьеры из гамма-лучей и сверхпроводящие решетки защищали корабль от собственных тепловых выделений, в то время как двигатель сообщал ему фантастическое ускорение.
Последним важнейшим элементом корабля являлась стазисная катушка, сохранявшая неизменной квантово-волновую функцию корабля в момент ускорения. Перегрузки при ускорениях не могли повредить нам, поскольку наша молекулярная конфигурация на время стазиса фиксировалась. Мы не застывали: наши атомы продолжали вибрировать, вращаться и делать то, что они делали в момент активации катушки. Атомные часы, измерявшие ход времени в стазисе, продолжали работать. Но ни один из атомов не менял своего квантового состояния, что означало: наш корабль и все, что в нем находится, становятся жесткими даже при мощных нагрузках, которые мы испытывали. Без такой защиты перегрузки просто стерли бы нас в порошок.
«Прерываю стартовый режим», — доложил Жабо.
«Что происходит?» — спросила я. В моем сознании проявилось изображение земного спутника, показанного так реалистично, что я видела заклепки на его корпусе. Под спутником появилось кодированное послание. Пока эта белиберда плыла по моей психосреде, Жабо давал одновременно письменный и устный перевод депеши.
Бред сивой кобылы. Послание касалось меня. Земляне посылали в КИКС рапорт о моем аресте. С греческого на сколийский его переводил лично Тиллер Смит.
«Жабо, кой черт эта картинка появилась именно сейчас?»
«Когда я перехватывал передачу, твой центр среагировал на имя „Тиллер Смит“».
Я обратилась к своему центру.
«Почему ты среагировал на Тиллера Смита?»
«По твоей шкале интересов он имеет восемьдесят два процента».
Чушь. Почему он вычислил, что Тиллер Смит так интересует меня? Сейчас, когда я готовилась к бою, мне меньше всего нужна была дурацкая картинка со спутником.
«Проверка модуля отбора информации, — подумала я. — И вовсе не обязательно давать Тиллеру Смиту такой высокий индекс».
«Проверка. — Потом:
— Модуль отбора информации в норме. Причина появления информации — твоя реакция на содержание подаренной им книги».
С чего это книга нечитабельных стихотворений так возбуждает мой центр?
«Убрать все команды, связанные со „Стихами на Стекле“».
«Принято».
Изображение спутника исчезло.
«Праймери Валдория, — подумал Таас. — Я не могу избавиться от вашего спутника. Он мешается у меня на дисплее».
«Какие команды ты пробовал?»
«Стоп, Отмена, Прервать, Выход, Пока, Система, Вырезать, Вытолкать, Черт подрал».
«Черт подрал? Что еще за команда?»
«Это я так ругаюсь».
Я улыбнулась.
«Попробуй „Стереть“».
«Получилось».
Его псимвол «Стереть» появился на моем дисплее: пышная дама в легком одеянии и с ведром краски. Она провела кистью по юбке и та исчезла. Вслед за юбкой исчезла и дама.
Я рассмеялась.
«Все готовы к взлету?»
«Готов», — подумал Рекс.
«Готов», — подумала Хильда.
«Готов», — подумал Таас.
«Тогда пошли».
«Включаю водородные двигатели», — доложил Жабо.
Для маневров вблизи планет корабль использовал водородный двигатель, тяга которого создавалась потоком раскаленной плазмы.
Диспетчерская разрешила нам взлет с двенадцатой площадки. Но пока мы рулили туда, в моем аудиокоме затрещал голос диспетчера:
— Простите, праймери Валдория. Вашей четверке придется немного подождать. Двенадцатая занята.
— Вас понял. — Мы притормозили.
«Что, черт возьми, происходит?»
Жабо дал мне изображение нескольких кораблей, изготовившихся к взлету на площадке, мимо которой нам предстояло выруливать на двенадцатую.
На борту виднелась эмблема купцов — выгнувшая спину пантера. Корабли ждали старта в предрассветном воздухе; свет прожекторов отражался от их корпусов, как от ледяных глыб. Самым изящным был веретенообразный корабль, излюбленное средство передвижения аристо. Его окружали три тяжелых сторожевика. Учитывая, что большинство хайтонов летали в сопровождении только одного сторожевика, максимум двух, я не сомневалась в том, кого же несет «Веретено».
«Куокс», — произнес в моем сознании Рекс.
«Да».
«Мы ведь можем расстрелять его прямо здесь», — мелькнула мысль Тааса.
Я нахмурилась.
«То, что ты предлагаешь, — простое убийство».
«Да», — согласилась Хильда.
«Ну и что?» — не сдавался Таас.
Я не верила своим ушам. Они не шутили. Они предлагали взорвать гражданский корабль — просто так, неспровоцированно. Убить видного межзвездного лидера.
«Прекратить!» — рыкнула я на них.
Все мои приборы показывали, что двенадцатая площадка свободна. Ничто не мешало нам стартовать с нее. Я не сомневалась, что диспетчерская просто не хотела, чтобы мы оказались вблизи кораблей купцов. Возможно, они боялись, что мы поступим именно так, как предлагали Таас и Хильда.
