Пережитое - Леонид Сандалов

Одновременно с этим немецкая авиация произвела ряд массированных ударов по нашим аэродромам.

В 4 часа 30 минут к командарму ворвался взволнованный командир авиационной дивизии и доложил:

- Сейчас мне звонили из Пружан, из штаба танковой дивизии. Там на наш аэродром налетело свыше 60 немецких бомбардировщиков. Много наших самолетов уничтожено. Уцелевшие перекатываются на руках в перелески и кустарники за черту аэродрома. Я приказал поднять в воздух кобринский истребительный полк. Направляю его в Пружаны.

Не закончил еще полковник Белов своего доклада, как сильные взрывы раздались где-то совсем поблизости. Вначале одиночные, они стремительно учащались н вскоре слились в сплошной гул.

Оперативный дежурный доложил по телефону, что вражеской бомбардировке с воздуха подвергся Кобринский аэродром,.

С разрешения командарма я тут же приказал дежурному передать всем начальникам отделов немедленно оставить помещение штаба, прихватить с собой штабные документы, сосредоточиться, как было условлено заранее, в саду за штабом и ожидать машин для переезда в Буховичи. В течение нескольких минут здание штаба опустело.

Сам я тоже стал просматривать содержимое своего сейфа. В это время раздался телефонный звонок. Из механизированного корпуса докладывали, что на их штаб сброшено несколько бомб, здание разрушено, есть жертвы. А с улицы дежурный по штабу армии кричал мне в открытие окно, что группа немецких самолетов держит курс на наш военный городок.

Опрометью выскочив из штаба и отбежав метров сто, я залег в канаву рядом с другими. И тотчас же над нами появилась вражеская эскадрилья. С малой высоты она стала сбрасывать 500-килограммовые бомбы. Страшные взрывы потрясли воздух, и на наших глазах здание штаба стало разваливаться. За первой волной бомбардировщиков последовала вторая. А мы лежали в канаве, лишенные возможное и что-либо предпринять: зенитных средств при штабе не было, а большая часть истребителей сгорела на аэродроме.

Бомбардировке подвергся весь наш военный городок, в том числе и жилые дома. К счастью, семьи начсостава, захватив самое необходимое, покинули свои квартиры сразу же, как только начался налет на Кобринский аэродром.

Когда самолеты улетели, установили, что среди работников армейского управления недостает четырех человек. Не успев выбежать из здания штаба, они погибли под его развалинами. Фамилии двоих запомнились. Это были: помощник по комсомольской работе начальника управления политической пропаганды старший политрук Никита Иванович Горбенков и инструктор отделения партучета, тоже старший политрук Валентин Семенович Курский. Их задавила насмерть рухнувшая стена в тот самый момент, когда они выносили железный ящик с партийными и комсомольскими документами. В домах начсостава погибло пять семей. Кроме того, до двадцати человек военнослужащих и членов их семей получили ранения.

Это были первые жертвы войны, оказавшиеся в поле моего зрения.

И по злой иронии судьбы как раз в этот момент мой заместитель полковник А. И. Долгов доложил только что принятую телеграмму из округа. В ней воспроизводилась директива Москвы:

"В течение 22-23. 6.41 г. возможно внезапное нападение немцев. Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев"

- Опять то же самое, - горестно поморщился генерал Коробков. - До сих пор ни Москва, ни округ не верят, что началась настоящая война!

А мне подумалось: "Да ведь и мы с тобой до самой последней минуты не верили. Пока не увидели своими глазами развалины здания штаба армии, пока не услышали о гибели близких нам людей, все продолжали надеяться, что это еще не война. Мы охотно поверили в то, что какие-то враждебные силы затеяли небывалую провокацию и что если на нее не поддаваться, можно еще избежать войны".

Эти мои раздумья прервал тот же, кто и вызвал их.

- Поедемте в Буховичи, - сказал командующий, - узнаем, какая обстановка в Бресте, и доложим в округ, что началась настоящая война. Дайте указания об эвакуации семейств начальствующего состава.

Потом он повернулся в сторону заместителя начальника отдела политической пропаганды полкового комиссара В. Н. Семенкова:

- Думаю, что следует оповестить о случившемся партийные и советские органы до линии Кобрин - Пружаны и подсказать им, чтобы тоже начинали эвакуацию...

В половине шестого, перед отъездом в Буховичи, я решил взглянуть на дом, в котором жил. Его коробка уцелела, но крыша и внутренние перегородки являли жалкое зрелище, лестница обвалилась.

Ни в нашем, ни в соседнем домах никого не было. Своих соседей я встретил лишь за воротами городка, в кустах между шоссе и рекой Мухавец. Там собралось много семей начсостава. У женщин - осунувшиеся лица, на глазах слезы. Разговаривают почему-то вполголоса. Большинство одеты кое-как. Почти все с узелками в руках. Чемоданов я ни у кого не заметил.

- Не видел ли кто мою жену? - осведомился я.

- Елизавете Павловне с дочкой и бабушкой удалось сесть на какую-то попутную грузовую машину, - сказала одна из женщин.

- С ними вместе и семья полковника Белова, - заговорила другая. - Машина шла, кажется, в Барановичи.

- Уехали в чем были. Только сверточек с едой успели захватить, - добавила третья.

- А что нам делать? - спрашивали все. Как ответить на этот вопрос? Конечно, всем нужно немедленно эвакуироваться в тыл. Но на чем, какими средствами?.. Пообещал прислать за ними грузовые машины из Буховичей, которые повезли туда имущество штаба армии.

В Буховичах, в семи километрах северо-восточнее Кобрина, куда штаб армии переехал около 6 часов, проволочная связь имелась лишь с Кобрином, Пружанами и Пинском.

- Связь со штабом округа потеряли всего несколько минут назад, - доложил оперативный дежурный. - В последний момент получена телеграмма от командующего округом.

Эта депеша была краткой, но уже более определенной:

"Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю поднять войска и действовать по-боевому".

Я обратил внимание на время отправления телеграммы. На ленте было отбито: 5 часов 25 минут.

- Ну вот теперь наконец все убедились, что война началась, - невесело пошутил командующий. - А коль так, и от нас требуют действовать по-боевому. Я выезжаю в Брест, а вы оставайтесь здесь и налаживайте связь с войсками...

После отъезда командующего полковник Кривошеев рассказал мне, что он застал в Бресте в 4 часа, когда прибыл к генералу Попову с документом, уточнявшим задачи корпуса в случае объявления боевой тревоги.