Лунная заводь - Абрахам Меррит

- Нет, - отвечая, он смотрел мне прямо в глаза, но бледность опять поползла у него по лицу.

Я не вполне поверил искренности его ответа. Но если он знал больше, чем сказал, почему он боялся говорить? Мое беспокойство все усиливалось, и я попытался' отвлечься, отправившись поболтать с Ларри.

- О, эти русские, - сказал он. - Да, они могут быть чертовски милы или чертовски... совсем наоборот. Будем надеяться, что удастся познакомиться с ним прежде, чем покажется "Дельфин".

Следующим утром мы без приключений добрались до Понапе, и уже к полудню "Суварна" и "Брунгильда" встали на якорь в гавани. Я не буду описывать возбуждение и неприкрытый страх, охвативший туземцев, когда мы стали искать носильщиков и рабочих себе на подмогу. Достаточно сказать, что никакие денежные посулы не смогли склонить ни одного из них пойти на Нан-Матал. И никто не сказал, почему он отказывается.

В конце концов было решено, что "Брунгильда" останется под присмотром полукровки-китайца; оба - и да Коста, и Халдриксон - хорошо знали его как человека, которому можно доверять. Мы доверху нагрузили баркас с "Брунгильды" моими инструментами и едой, а также лагерным снаряжением.

"Суварна" доставила нас в гавань Металанима. Когда под нами в глубине воды показались верхушки древних морских дамб и сквозь мангровые заросли замаячили островные руины, "Суварна", оставив нас на расстоянии не более мили от берега, отправилась обратно.

Халдриксон взял на себя управление маленьким парусом нашего баркаса, Ларри сел за руль; обогнув чудовищной высоты стену, уходящую глубоко под воду, мы в конце концов нашли вход в канал, помеченный на карте Трокмартина как разделяющий "хмурящийся" Нан-Танах и его островок-спутник - Тау. Этот канал прямым ходом должен был вывести нас к воротам и таинственному месту, находящемуся за ними.

Как только мы попали в канал, нас со всех сторон охватила тишина; и тишина столь напряженная, столь... я бы сказал, весомая, что казалась вполне материальной: враждебная тишина, которая обволакивала и душила, и в то же время казалось, что она стоит где-то рядом, отдельно от нас - словно живое существо.

Полное безмолвие! Как будто миллионы живых людей с грохочущим топотом прошествовали к могиле и скрылись в ней, может быть, вам покажется мое сравнение парадоксальным, но я хочу подчеркнуть, что такое безмолвие наступает после того, как жизнь навсегда покидает какое-нибудь место...

Однажды мне довелось испытать нечто подобное, стоя в комнатке в глубине Великой Египетской пирамиды, но не в такой сильной степени, как сейчас.

Ларри тоже что-то почувствовал и вопросительно поглядывал на меня. Олаф, сидевший на носу баркаса, пристально вглядывался вперед, голубые глаза снова отсвечивали ледяным блеском; если он и заметил что-то необычное, то не подавал виду.

С левой стороны канала поднимались стены, сложенные из черных базальтовых блоков: циклопические сооружения возвышались над нашими головами футов на пятьдесят, если не больше. То тут, то там в стенах виднелись проломы, вызванные затоплением и оседанием их фундаментов.

Прямо перед собой мы увидели разросшиеся и заполонившие весь канал заросли ризофоры. Справа по ходу движения нашего баркаса проскользнули не такие высокие стены островка Тау. мрачные камни, отполированные и ограненные с математической точностью, вызвавшей во мне смутное ощущение благоговейного преклонения перед их создателями. Сквозь проломы в стенах я мимоходом разглядел угрюмые руины и поверженные наземь каменные глыбы - казалось, что, затаившись, они со скрытой угрозой наблюдают за нашим продвижением вдоль какала.

Где-то там, невидимые взору, находились семь шаров, наполнявшие заводь жизненной силой.

Но вот мы очутились среди мангровых зарослей и, спустив парус, вся наша троица принялась тянуть и толкать баркас, продираясь сквозь путаницу корней и ветвей ризофоры. Казалось, что шум, вызванный нашим передвижением, оскверняет эту страшную тишину, и от старинных крепостных стен шло осуждающее... и странно зловещее бормотание.

Наконец мы выбрались из зарослей на небольшое открытое пространство темной непрозрачной воды.

Прямо перед нами высились входные ворота Нан-Танаха: гигантские, наполовину обвалившиеся, невероятно старые. Глядя на сильно пострадавший от времени портал, я думал о живших на заре земной истории мужчинах и женщинах, которые когда-то проходили через него. Ворота выглядели баснословно древними - такими старыми, что казалось, будто тяжесть их лет словно свинцовый груз давит на глаза людей, которые смотрят на них... и все-таки, я отчетливо ощущал в них подспудно затаившиеся угрозу и вызов.

По ту сторону входных ворот начинался ряд чудовищной величины базальтовых плит: в самом деле, будто бы какая-то лестница для великанов, и с каждой стороны лестничный марш сопровождали высокие стены - те самые, по которым Двеллер уводил свои жертвы. Мы молчали, как воды в рот набрав, пока протаскивали по мелководью баркас к полузатопленному пирсу. А когда мы наконец заговорили, выяснилось, что переговариваемся мы почему-то шепотом.

- Что дальше? - спросил Ларри.

- Я думаю, надо сначала осмотреться, - ответил я ему таким же тихим голосом. - Давайте залезем на эту стену и посмотрим с нее. С такой высоты вся местность будет видна, как на ладони.

Халдриксон кивнул, глаза его оживленно заблестели. С величайшим трудом мы забрались наверх по разломам базальтовых блоков.

С южной и с восточной сторон, напоминая детские игрушечные кубики, разбросанные посреди сапфирового моря, лежали десятки островов, и ни один из них не занимал более двух квадратных миль морской поверхности; каждый островок представлял собой почти совершенную математическую фигуру, квадрат или прямоугольник, со всех сторон огороженный стенами, которые защищали его с моря.

И ни на одном из этих островков не было видно никаких признаков жизни. Только вдалеке с криками носились чайки, пикируя в голубые волны, да несколько больших птиц там и сям парили высоко в небе.

Мы перевели взгляды на лежащий под нами островок. По моим приблизительным оценкам он занимал около трех четвертей квадратной мили. Со всех сторон его окружали стены дамбы. Мы видели под собой громаднейший открытый куб с базальтовыми стенками, внутри которого, вложенные один в другой, располагались еще два открытых куба поменьше.

Огороженное пространство между стенками первого и второго куба было вымощено каменными плитами; то тут, то там виднелись разбитые колонны и длинные каменные скамейки. Гибискус, деревца алоэ и кучки низкорослого кустарника нашли себе здесь пристанище, но, казалось, что их присутствие еще больше усиливает впечатление заброшенности и безжизненности этого места.