Симфония по творениям святителя Игнатия (Брянчанинова) - Татьяна Терещенко

Однако ж надо знать, что Бог дал покаяние единственно в помощь немощи нашей – отнюдь не для потакания греху. Дар Божий не должно употреблять во зло, должно обходиться с ним очень благоговейно, благоразумно, осторожно. «Кто в надежде на покаяние повторяет свои грехопадения, – сказал святой Исаак Сирский, – тот ведет себя лукаво по отношению к Богу, такового постигает нечаянная смерть»[58]. Должно со всей тщательностью храниться от впадения вообще во все грехи, великие и малые, как от выражения вражды на Бога.

Самый тяжкий грех – отчаяние. Этот грех уничижает всесвятую Кровь Господа нашего Иисуса Христа, отвергает Его всемогущество, отвергает спасение, Им дарованное, показывает, что в этой душе прежде господствовали самонадеянность и гордость, что вера и смирение были чужды ей.

Более, нежели от всех других грехов, надо храниться, как от смертоносного яда, как от дикого зверя, от отчаяния. Повторяю: отчаяние – злейший грех между всеми грехами. Созревшее отчаяние обыкновенно выражается самоубийством или действиями, тождественными самоубийству. Самоубийство – тягчайший грех! Совершивший его лишил себя покаяния и всякой надежды спасения. Святая Церковь не совершает о нем никакого поминовения, не удостаивает отпевания и лишает погребения на христианском кладбище.

За самоубийством следуют по тяжести своей грехи смертные, каковы: убийство, прелюбодеяние, ересь и другие, подобные им. Эти грехи хотя и менее пагубны, нежели самоубийство и ведущее к самоубийству отчаяние, хотя совершившему их остается возможность покаяния и спасения, но называются смертными. Пребывающий в них признается умершим душой, пребывающий в них не допускается правилами Святой Церкви к приобщению Святых Христовых Тайн, к участию в богослужении. Если смерть постигнет его не покаявшимся в этих грехах, то вечная гибель его несомненна. Покаяние человека, пребывающего в смертном грехе, тогда только может быть признано истинным, когда он оставит смертный грех свой. Тогда он только может быть допущен к соединению со Христом через приобщение Святых Тайн! И потому после главного греха – отчаяния и самоубийства – надо с особенной тщательностью охраняться от смертных грехов, с твердым и решительным намерением в душе – не впадать в них. Если ж случится несчастие впасть в какой смертный грех, то надо оставить его немедленно, исцелиться покаянием и всячески храниться, чтобы снова не впасть в него. Если же по какому-нибудь несчастному стечению обстоятельств случится снова впасть в смертный грех, не должно предаваться отчаянию – должно снова прибегать к Богом дарованному врачевству душевному – покаянию, сохраняющему всю силу и действительность свою до самого конца жизни нашей.

Есть грехи несмертные: одни из них тяжелее, другие легче. Надо сперва отучаться от грехов тяжелых, а потом и от легких. Например: грех несмертный – объедение, также грех несмертный – лакомство. Объедение грубее и сопряжено с более вредными следствиями, нежели лакомство, и потому надо сперва отучаться от многоядения, а потом от сластоядения. Впрочем, и несмертные грехи, каковы: объедение, лакомство, роскошь, празднословие, смехословие и другие, выросши и объяв человека, могут очень близко подойти к грехам смертным. Грех, овладевший человеком, называется страстью. Страсть подлежит вечной муке, сказали отцы[59]. И потому никак не должно пренебрегать грехами несмертными, особливо должно наблюдать, чтобы какой-нибудь грех не вырос, и не образовалась в навыке к нему страсть. Для очищения от таких грехов и для лучшего наблюдения за собой Святая Церковь положила каждому православному христианину никак не менее четырех раз в год (в крайности же непременно однажды) прибегать к святому Таинству Исповеди. Святая Исповедь приносит двоякую пользу: доставляет прощение от Бога в содеянных грехах и предохраняет от впадения вновь в грехи…

Есть грехи, совершаемые словом. Их никак не должно считать маловажными! От слова шуточного до слова преступного – самое краткое расстояние! От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф. 12,37), – сказал Спаситель. Язык совершил великие преступления: произнес отречения от Бога, хулы, ложные клятвы, клеветы на ближнего. Отречение от Христа и богохульство причисляются к тягчайшим смертным грехам.

Есть грехи, совершаемые мыслию, ощущениями сердечными, движениями тела. Все они не малы, все вражда на Бога! Но когда мысль и сердце наслаждаются грехом, любят как бы осуществлять его мечтанием испещренным, украшенным и продолжительным, – таковой тайный душевный грех близок к греху, совершаемому самым делом.

Человек должен избегать со всей тщательностью всех вообще грехов. В тех же грехах, в которые по немощи впадает делом, словом, помышлением и всеми чувствами, должен ежедневно приносить раскаяние перед Богом, что всего лучше делать по совершении правила, отходя ко сну. Сверх того, должен ежегодно очищать совесть свою четыре раза святым Таинством Исповеди. Если ж случится впасть в смертный грех, нисколько не медля надо исповедать его перед отцом духовным. Господь да сохранит вас от великого душевного бедствия – смертного греха, да дарует вам силу удаляться и от прочих грехов, больших и малых. (6)

Если перед взорами нашими находятся два предмета и один из них мы рассматриваем со всевозможным вниманием и непрестанно, а на другой не обращаем никакого внимания, то о первом получаем ясное, подробное, определенное понятие, а по отношению ко второму остаемся при понятии самом поверхностном. У делателя евангельских заповедей взоры ума постоянно устремлены на свою греховность, с исповеданием ее Богу и плачем он заботится об открытии в себе новых язв и пятен. Открывая их при помощи Божией, он стремится еще к новым открытиям, влекомый желанием богоприятной чистоты. На согрешения ближних он не смотрит. Если по какому-либо случаю придется ему взглянуть на согрешение ближнего, то взгляд его бывает самым поверхностным и мимоходным, как обыкновенно у людей, занятых чем-либо особенным. Из самого жительства его вытекает естественно и логически признание себя грешником из грешников. Этого устроения требуют от нас святые отцы. Без такого самовоззрения святые отцы признают самый молитвенный подвиг неправильным. (1)

Ужасна пустота души, которую производит греховная жизнь! Невыносима мука от страстных греховных помышлений и ощущений, когда они кипят, как черви, в душе, когда они терзают подчинившуюся им душу, насилуемую ими душу! Нередко грешник, томимый лютыми помышлениями, мечтаниями и пожеланиями несбыточными, приходит к отчаянию, нередко покушается он на самую жизнь свою – и временную, и вечную. Блажен тот грешник, который в эту тяжкую годину придет в себя и вспомнит неограниченную любовь Отца Небесного, вспомнит безмерное духовное богатство, которым преизобилует дом Небесного Отца – Святая Церковь. Блажен тот грешник, который, ужаснувшись греховности своей, захочет избавиться от гнетущей его тяжести покаянием. (4)

Вездесущие естественно Богу. Он присутствовал и в раю во время согрешения праотцов, но присутствие это обнаружил хождением в раю пополудни, когда уже праотцы совершили преступление. Вероятно, около полудня вкусили они плод воспрещенный, потому что в этот час Богочеловек распростер руки Свои на древе Крестном, искупая пригвождением рук к древу дерзновенно тянущиеся руки праотцов к плоду воспрещенного дерева. Праотцы почтены были свободой, при свободе руководителем дан им Дух Божественной премудрости: справедливость требовала, чтобы свободе предоставлено было выразиться по произволу ее. Выразилась она самоубийством. Едва праотцы нанесли себе язву, как милосердный Господь является им для лечения язвы: Адам и Ева услышали голос Господа Бога, ходящего в раю пополудни (Быт. 3, 8). Укрывшись друг от друга листьями смоковницы, праотцы попытались укрыться и от Бога в чаще деревьев райских: так они омрачились внезапно! Господь призвал Адама словами: Адам, где ты?(Быт. 3, 9). По объяснению святых отцов[60], эти слова – по сути слова величайшего милосердия и соболезнования. Они значат: «В какое ты впал бедствие! Какое тебя постигло глубокое и несчастное падение, Адам, где ты?» Не понимает омраченный грешник голоса, призывающего его к сознанию греха и к раскаянию в нем. Он старается оправдать себя и оправданием оговаривает. Голос Твой я услышал в раю, – говорит он, – и убоялся, потому что я наг, и скрылся (Быт. 3, 10). Уличенный, он снова не сознается, не кается, с дерзостью говорит Богу: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел (Быт. 3, 12). Эти слова, по замечанию одного из святых отцов, имеют такое значение: «Беда, постигшая меня, наведена мне Тобою: жена, которую Ты мне дал!»[61] От ожесточенного Адама Господь переходит к жене, с милосердием говорит ей: что ты это сделала? (Быт. 3, 13). Но и жена не приносит покаяния, не просит помилования, старается оправдать себя, обвиняя змея. Глубоко поврежденные познанием зла, проникшего молнией в ум, в сердце, в душу, в тело, не сознающиеся во грехе своем, гордо и дерзко оправдывающие себя праотцы подверглись суду и наказанию Божию. Суд Божий пал, во-первых, на змея как на зачинщика и главу преступления; потом он карает жену, как первую преступницу заповеди и виновницу погибели мужа; наконец, он поражает мужа как отвергшего послушание Богу ради послушания жене. (5)