Сказка старого эльфийского замка (СИ) - Морецкая Анна

Лисса окинула взглядом помещение — в ярком свете, струящемся через свежевымытые стекла, и почти за полным отсутствием мебели оно выглядело несуразно большим. Сразу у входа стоял массивный, мест на двенадцать, стол, но почему-то всего с четырьмя стульями, а у большого камина расположилось единственное кресло — вот, собственно, и вся мебель, что была в этой комнате. Подножную скамеечку из-за малых размеров, что стояла подле кресла, наверное, можно было и не считать.

— А что так пусто-то? — спросила она у Корра, который нервно вышагивал вдоль дальней стены, пока она в недоумении оглядывалась.

— Да, вот — я такой плохой опекун! — с патетикой в голосе провозгласил он, и руками развел, поклонившись, как актер, который отыграл последнюю сцену в спектакле.

— Будет вам, господин, — примирительно-ласково заметила на это дина Клена. — Вон как все обустроили для воспитанницы. Разруха же полная была!

— Ага… обустроил… — теперь как бы жалуясь уже, без пафоса, протянул тот. И принялся оправдываться.

Оказывается, Алексин — то бишь, отец Лиссы, денег оставил достаточно много — на жизнь безбедную, можно сказать, даже богатую. Но он, граф, то есть, оставляя деньги Корру на воспитание дочери, никак не мог предполагать, что Лисса из всех его домов выберет эти развалины, которые восстанавливать пришлось чуть не с нуля. А тут еще эти гномы-хапуги! Нет бы, подсказать — видят же, что мужик ни хрена в строительстве не шарит, а от имеющихся когда-то в замке удобств одни рожки да ножки остались. Так ведь — нет, все по полной втюхали! А когда он сам уж разобрался, отбой дать не пожелали — типа, наряд уже подписан и трубы уже заказаны!

По мере рассказа о перипетиях в отношении с гномами, мужчина распалялся все больше, а речь его все чаще стала спотыкаться на некоторых словах, значение которых не всегда было ясным для Лиссы. Но девочка помалкивала и не переспрашивала. Лето на воле даром не прошло — какое-никакое, а представление о том, что люди в сердцах иногда странно выражаются, графская наследница теперь имела. Да и то, что знать эти слова, теоретически, ей не положено, добрые люди тоже объяснили. И, вообще, оказывается — разговорный язык, а принципе, гораздо ярче и богаче, чем ее учили.

Она стояла и делала вид, что внимательно слушает опекуна, а сама тем временем мысленно пропевала новое для себя звучное слово «— Тру-убы-ы» — вот как оказываются те железные полые стволы, что привозили гномы, назывались. И, как оказалось, стоили эти самые трубы очень и очень дорого.

В общем, подвел итог Корр:

— Жить теперь будем с персональными горшками под задницами, но без разносолов… зим пять, как минимум!

Мда… отменялись на ближайшие годы и учителя. С этим он порешил так — сам обучать воспитанницу станет, чей у них теперь великолепная библиотека имеется. Необходимую мебель, какую не успели приобрести в столице, деревенский плотник сколотит. Ну, а прислугу, что из Вэйэ-Силя привезли, обратно отправить придется. Впрочем, их все равно селить негде было. Так что в Силвале останутся только те, кого граф поименно назвал в своем распоряжении. Вот только бабушка Росяна в деревне жить станет — домик там на окраине себе присмотрела.

— За свои кровные покупает… — виновато уточнил Корр.

Ну, а на вопрос дины Клёны о безопасности замка при таком-то малом количестве жильцов в нем, тот ответил, что, дескать:

— Во-первых, Спасский лес только с правого краю, версты на три вглубь, принадлежит графам Силванским, а большая-то его часть — короне. Так что разбойников и всякого другого лихого люда в нем отродясь не водилось. Разбойник — он, ведь, тоже не дурак, понимает, что для него полезней. К тому же у них ставни на окнах и дверь входная заговоренные — ни огню, ни топору не подвластные. Ну, а от всякого разного случайного — мужиков из деревни наймут, будут с теми же топорами да вилами замковую территорию обходить по очереди. На них-то крохи денежек найдутся.

Пока взрослые разговаривали о безопасности дома, Лисса продолжала делать вид, что тоже крайне заинтересована в теме, а между тем краем глаза приглядывала пути отступления — ее уж Верб с Дымянкой чей поди заждались. И вот, когда разговор зашел о запасах на зиму — как быть при таком-то экономном хозяйствовании, девочка попыталась это самое отступление и произвести. Подождав, пока старшие в детальные обсуждения углубятся, она потихоньку — шажок за шажком, стала пятиться к выходу. И все бы удалось у нее, но вот беда — Корр, на нервах от своего неудачного опекунства, больно чуток стал. Так что, стоило ей только по-тихому выскользнуть из комнаты в холл, как раздался рык опекуна:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Стоять! — как и не птица он, а волчище страшенный! — Сюда иди!

Что делать-то? Вернулась. А опекун ее — руки в боки, глаза горят, и еще носком ноги притопывает — типа, вижу-вижу, что ты творишь:

— Из меня, конечно, опекун для графской дочери хреновый, но так уж сложилось, что именно мне тебя Алексин доверил! Так что вместе будем учиться — я воспитательским наукам, а ты послушанию чужому человеку. И вот тебе первый опекунский приказ — ступай в мыльню — сейчас же, и приведи себя в порядок. Да не спорь, — перебил ее он, увидев, что девочка возразить пытается, — в деревню ты сегодня не пойдешь. И, вообще, что бы там ноги твоей не было! Недели две, как минимум! — и ведь как строго у него получилось-то!

— Ну, а вы что стоите?! В баню госпожу ведите, займитесь ею, наконец! — в завершении своей речи гаркнул он и на женщин, стоящих рядом чуть ли не с открытыми ртами — ну, не привык никто улыбчивого Корра таким грозным видеть.

Все. На этом развеселое лето и закончилось. Да и сладкая вольная волюшка тоже.

Поначалу Лиссе тяжко пришлось — уж больно разбаловалась она за последние три месяца. Но и перечить опекуну не посмела, все же не папочка родной, а чужой человек. А потом и прижилась понемногу. Корр то от природы легкий характер имел — отходчивый, мирный, так что, как только жизнь их вошла в привычную колею, и стало понятно, что, в общем-то, голодать зависящим от него людям не придется, он отошел потихоньку, вернувшись к привычному для него настроению.

Что еще сказать о последовавшем за новосельем времени? Да ничего особенного — побежало оно, перескакивая из-за дня в день, складываясь в недели и месяцы, занято оно было в основном учебой и лишь немного развлечениями.

Впрочем, об учебе следует сказать отдельно. Странное это дело оказалось — учиться по книгам из эльфийской библиотеки. Нет, в арифметике там, астрологии, бытовой алхимии — что из травок лучше в настойку ягодную кинуть, что при варки мыла или свечей добавить, в общем-то, и с древних времен ничего не поменялось. А уж история народов до Великой Битвы людей с эльфами так хорошо, как теперь изучала Лисса, наверное, никому другому сейчас и не преподавалось. Но вот с грамматикой общего языка и правописанием, например, или современной географией были у них с Корром проблемы — пришлось-таки тратить денежку и покупать новые учебники.

Конечно, в библиотеке при более тщательном обследовании оказалось и несколько стеллажей с книгами от первых человеческих хозяев Силваля, но самое ценное, что они на них нашли, так это словарь-разговорник со старого эльфийского на общий современный. Но, чтоб видно жизнь им медом не казалась, датирован он был первым тысячезимием после означенной выше Битвы. То есть, у слов из этого словаря с сегодняшними большого сходства особо не наблюдалось. А так, на полках тех, все больше стояли баллады о героях, песни о битвах и кансоны о любви бравых рыцарей к прекрасным дамам. А девочке, в десять зим от роду, читать о героях, что эльфийских, что человеческих, и их подвигах, было не интересно. Да, в общем-то, и любовные кансоны и их подобие — куртуазные романы эльфов, тоже не сильно привлекали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но нашлась в библиотеке одна вещь, которая очаровала девочку с самого первого дня, и по сей час очарования своего так и не утратившая. Чем она так уж была замечательна? Кто б знал, да Лиссе рассказал… Но не проходило и пары месяцев, как девочку тянуло ее достать и снова прочитать.