На взлёт! (СИ) - Голотвина Ольга Владимировна

– Слегка? – рассердился Отец. – Здравый смысл обнюхал твой план, задрал над ним заднюю лапу и презрительно удалился!

– Может, и так, – примирительно сказал Дик, – но нас с Райсулом ты не остановишь.

Погонщик промолчал. Он знал, что капитан ни за что не откажется от своей безумной затеи. А Райсул поклялся тенью пророка Халфы, что найдет ту иллийскую бабу. И вызнает у нее, кто похитил сундучок и навлек на Райсула позор.

– Я леташ, да! – горячился халфатиец. – Я летаю на деревянном корабле, это хамар! Но у меня нет грифона, и я буду летать – так! Не могу без неба!

Поэтому Отец не стал осуждать «халфатийскую дурость» капитана и Райсула. Заговорил о том, что ближе:

– Не хотелось бы мне иметь дело с Кривым Диого. Он, конечно, не грабитель, а контрабандист. Не из подданных «воровского короля». Однако живет в Порт-о-Ранго. Не продал бы тебя эдону Манвелу.

– Ему невыгодно, – отмахнулся Дик.

Маркус Тамиш уважал своего капитана, но иногда ему хотелось крепко врезать Бенцу за его легкомыслие.

У погонщика была и еще одна причина для беспокойства, но о ней старик промолчал. Теплилась в его душе надежда: а вдруг капитан забудет о приманке, что ждет его в Порт-о-Ранго?

И все время перелета, пока «Миранда» шла над джермийскими лесами и играла на крошечных озерах в прятки с таможенными бригантинами, Отец успокаивал себя: «Он забыл уже, забыл! Все-таки год прошел. Бенц ухитрился переспать с альбинской принцессой – а наутро от нее удрал! Так с чего я взял, что он до сих пор помнит...»

Оказалось – помнит!

* * *

«Миранда» опустилась на воды крохотной, неприметной гавани, сложила крылья, под парусами вошла в устье речушки Медвянки и встала там на якорь под маскировочной сеткой. До условленной встречи с людьми Диого Кривого оставались сутки.

Капитан, стоя на обзорной галерее, с которой сейчас виден был только поросший ивняком берег, задумчиво сказал Отцу;

– И как там, в Порт-о-Ранго, поживает моя Кэти?

Маркус Тамиш закусил губу и про себя помянул всех демонов и Гергену Гостеприимную.

Этого-то он и боялся – что капитана потянет навестить бывшую подружку!

Но вслух Отец сказал небрежно:

– Я так думаю, давно замуж вышла.

– С чего это вдруг – замуж? – вскинулся Бенц. – За кого еще замуж?! Она меня ждать обещала!

– Ты, сынок, наверняка тоже ей много чего наобещал. Вспоминал ли ты об этом, когда обнимал принцессу Эннию?

– Это другое! – бросил Дик. – Треска мороженая! Ничего в голове, кроме борьбы за трон! А вот Кэти...

Голос капитана стал нежным, глаза – задумчивыми.

– Знаешь, Отец, когда я приковылял в Порт-о-Ранго, я был бродяга бродягой. Ни гроша, ни друга, ни крыши над головой. Только бархатный наряд, в котором я дрых по кустам и сеновалам, пока брел из Белле-Флори. Да еще диплом на чужое имя... А она меня приютила, поселила у себя дома, с соседками такую ссору выдержала – они против были... Накормила меня, выстирала и заштопала одежду...

Все это Маркус Тамиш давно знал.

«А потом, когда тебе понадобились деньги, чтобы готовить шхуну к первому полету, – подумал Отец, – эта славная девочка не только отдала скромные сбереженья, но и уговорила других швей сложиться и одолжить тебе свои гроши...»

Старику нравилась Катрин Верже – чистая, добрая, любящая. Но сейчас лучше бы капитану о ней не вспоминать. Ведь загорится, голова бесшабашная, жаждой встречи, помчится в Порт-о-Ранго, прямо в пасть к свирепому эдону Манвелу...

Вот. Так и есть. Физиономия мечтательная, глаза сияют. О Кэти думает!..

Старик был прав. Дика захватили воспоминания о том дне, когда он в последний раз побывал в Порт-о-Ранго, чтобы вернуть Кэти и ее подругам взятые в долг деньги.

Как же вовремя подвернулся ему тот перстень с алмазом... вернее, как вовремя подвернулась возможность спасти альбинскую принцессу от наемных убийц. А спасенная Энния подарила ему перстень. И велела носить не снимая...

Не снимая? Ха! А команде чем жалованье платить?.. Ладно, леташи подождали бы с деньгами, но кормить чем-то надо и людей, и лескатов! И долги раздать...

Словом, загнал Дик этот перстень скупщику краденого за часть цены. И даже не особо жалел о вещице.

А вот в Порт-о-Ранго тогда пришлось пробираться тайком, опасаясь мести за перехваченную у «воровского короля» шхуну.

А память дразнит – ну-ка, взгляни, как это было!..

2

Чтоб ты не страдала от пыли дорожной,

Чтоб ветер твой след не закрыл,

Любимую, на руки взяв осторожно,

На облако я усадил.

(М. Светлов)

Какой теплой, какой ласковой была та осень в Порт-о-Ранго! Как полны были рынки, как звенел воздух от голосов торговцев, как толпились в Малом порту крутобокие рыбачьи суденышки, грузно осевшие от богатого улова! Веселы были рыбаки – и не Антару Надежную с ее полями и садами, а Вильди, коварного владыку волн, называли они своим кормильцем.

Вот с одним из таких суденышек Бенц и прибыл тогда в Порт-о-Ранго.

Заявился в одиночку, хотя леташи чуть не передрались: кому сопровождать капитана? Пришлось прикрикнуть (что получилось неубедительно), а потом объяснить, что у одного человека больше шансов проскользнуть незаметно, чем у двоих.

Риэли Насмешница, божественная циркачка, своей прихотью уберегла Дика от встречи с людьми эдона Манвела лоб в лоб. Но, конечно же, она не превратила молодого человека в невидимку – а жаль, жаль...

Кто углядел его на улице? Знакомый по игорному дому? Торговец, поставлявший на «Миранду» окорока и сухари? Случайный кабацкий выпивоха, когда-то глазевший на веселую драку в «Попутном ветре»?

Ведь углядел же кто-то, помчался доносить эдону Манвелу!

Но об этом Дик узнал уже потом, когда на его поиски рванулась вся псарня «воровского короля». А сначала был уютный домик, который в складчину снимали три швеи. И как же сладко было переступить его порог – словно воротиться в родной Ульдамер!

Дома были только Марта и Росита. Росита ойкнула, накинула шаль и помчалась на поиски Кэти, которая, оказывается, ушла в храм Эссеи Легкокрылой.

Дик мысленно встрепенулся: не за него ли молилась сероглазая милая пичуга, не просит ли богиню неба и ветра хранить «Миранду»?

Но рыжая джермийка Марта сбила на взлете его радостное настроение, рассказав, как заявлялись в их дом какие-то подозрительные личности – норовили вызнать, нет ли вестей от капитана Бенца. Рассказала и о том, как за домом была установлена слежка – сейчас, хвала Старшим богам, ее, кажется, убрали! – и о том, как тяжело приходилось Кэти все эти дни. Прошел слух, что Бенц не вернется в Порт-о-Ранго, и восемнадцать честных, работящих девушек, которые под ручательство Кэти отдали последние сбережения, принялись дергать бедняжку на каждом шагу – когда, мол, они увидят назад свои денежки? Ну, хорошо-хорошо, не восемнадцать, они-то с Роситой подругу не мучили... но Кэти от этого легче не было!

Неприятный разговор прерван был появлением сияющей Кэти.

Дик шагнул ей навстречу, глянул в лучистые серые глаза – и разом забыл про Стрекозиные пруды и эрлету Клару (которая позже, зимой, вдруг оказалась принцессой Эннией). Какая там эрлета! На свете только одна девушка и есть!

И ни словечка укоризны, ни одного колкого вопроса! Даже не поинтересовалась, привез ли он деньги. Главное – себя привез!

Про долг Дик заговорил сам. Спросил Марту и Роситу: не возьмут ли они на себя труд раздать девушкам деньги? С условленной лихвой, разумеется.

Марта, вскинув рыжеватые брови, хмыкнула: мол, не ожидала... И поинтересовалась: а почему бы этим не заняться Кэти? Ведь она – главный кредитор!

Но разрумянившаяся Росита укоризненно дернула Марту за рукав: дескать, хватит издеваться над бедной парочкой, пошли отсюда! Взяла из рук Бенца кошелек, высыпала деньги на стол, быстро пересчитала, довольно кивнула, смахнула золото и серебро обратно в кошель и весело сказала: