Предательство страсти - Настасья Бакст

Когда один французский делец посетил Висбаден и случайно наткнулся на магазин готового платья нашего предприимчивого господина Готфрида, он мгновенно сделал у того заказ на 200 нарядов, которые мгновенно были распроданы в Париже. Засилье испанского стиля в королевстве изысканной моды, привело к тому, что французские женщины стали жаловаться, что им просто не дают возможности показать свою красоту. Портной Люмбек превратился во владельца самой большой в Висбадене мануфактуры, производившей до 10 тысяч единиц готового платья в год. Готфрид придумал также разделить обязанности между портными так, чтобы один только кроил, другой сметывал, третий пришивал рукава, четвертый подшивал подол. Мануфактура работала день и ночь, сотни женщин и детей ежеминутно совершали сотню мельчайших стежков иголкой, ибо Люмбек требовал, чтобы швы были настолько мелкими, чтобы человеческий глаз с трудом мог их различить. Ежемесячно из восточных стран прибывал огромный торговый корабль, трюмы которого были набиты сказочным бархатом, атласом, парчой, шелками, бисером из драгоценных камней, пуговицами из серебра и слоновой кости. Люмбек стал титаном, но никто так и не узнал, откуда он появился.

— Добрый день, — граф Салтыков вошел в лавку, и уселся прямо напротив огромного стола, обитого сукном.

— Добрый день, господин… Простите, кажется вы вчера здесь были и сделали покупку. — Став очень зажиточным бюргером, Готфрид Люмбек продолжал сам встречать клиентов в своей лавке. Выглядел он дружелюбно, даже немного приторно. На его правой руке был огромный перстень с изумрудом.

— Да.

— Вы тот самый русский?

— Да.

— Прекрасно, а как поживает прекрасная фройляйн Риппельштайн?

— Вообще-то, не очень хорошо.

— Что же случилось? Простуда? Или головная боль?

— Вообще-то нет. Ей свернули шею.

— Ч-ч-…

Мэтр Люмбек потерял дар речи, судорожно схватившись рукой за горло, он несколько раз втянул воздух, смертельно побледнел, и как-то в одно мгновение превратился в дряхлого старика.

— Вчера, сразу после того как ваша дочь… Не отпирайтесь, я знаю, что Лизхен — ваша дочь, а не виконта де Грийе, но ему об этом знать было совсем не нужно, так ведь?

— Откуда вы знаете? Вы, должно быть, сам дьявол! — Люмбек вжался в кресло.

Салтыков улыбнулся.

— Честно говоря, я не знал. У меня просто была догадка, а вы ее так неожиданно подтвердили.

Готфрид почувствовал, как у него из-под ног уходит земля.

— Что вы хотите? И как обо всем узнали?

Я наводил некоторые справки. Ваши соседи рассказали мне, что вы здесь поселились восемнадцать лет назад. Кем вы были до этого — никому не известно. Лизхен же постоянно заводила со мной разговор о ваших платьях. Сначала я не обратил на это никакого внимания, подумал, что это обычный женский разговор, но затем меня насторожила частота, настойчивость и странность описания ею вашего дела. Вместо того чтобы болтать о том, насколько ваши платья соответствуют или не соответствуют модам, она постоянно расхваливала качество производства, оказалось, что она в курсе того, как искусно организован ваш процесс шитья, много внимания уделяла качеству тканей, и, наконец, постоянно упоминала о цене. Я расспросил некоторых ваших работников. В частности, почему они шьют так много одинаковых платьев, ведь их не будут покупать. На это он мне ответил, что большая часть того, что они шьют, предназначена для других стран. Тогда я подумал, что она хочет подтолкнуть меня заключить с ней договор о поставках ваших нарядов в Россию. Это показалось странным. Я решил было, что она получит некий процент, если вам удастся убедить меня купить эти платья. Я прямо сказал ей, что возможно, императорский театр и заинтересуется мэтром Люмбеком, но мне нужно встретиться с вами лично. Во время нашего визита, меня удивило несколько вещей. Во-первых, это то, как сердечно вы встретили фройляйн Риппельштайн. Она не могла быть вашей постоянной клиенткой, по ее словам — то платье, которое купил ей я, было первым нарядом вашего производства. Во-вторых, я обратил внимание на ваше удивительное внешнее сходство. Тогда у меня и закралось подозрение, что она помогает вам не только из корыстных целей. И, наконец, за небольшое вознаграждение, префект показал мне перепись населения Висбадена и его окрестностей. Угадайте, что я там нашел? Правильно. Ваше настоящее имя — Готфрид Риппельштайн. Все стало ясно — вы служили у виконта де Грийе, и были женаты на гувернантке Мари фон Штерн, следовательно, Лизхен ваша дочь.

Мэтр Люмбек развязал галстук на своей шее. Он был весь покрыт крупными каплями пота. Салтыков продолжил:

— Далее в замке фон Штернов вчера произошли крайне драматические события. Лизхен потребовала ее признания дочерью старого виконта; я был удивлен. Ведь, из всего мною увиденного ясно следовало, что она — именно ваша дочь. Вы с ней похожи! Ваша жена была уже беременна на тот момент, когда виконт решил с ней позабавиться, если что-то подобное, конечно, вообще имело место.

— Он заслужил всех несчастий, что обрушились на его голову! Он не щадил ни чьей чести, мы не были для него людьми!

— Я охотно верю, что де Грийе был далеко не самым образцовым христианином, но…

— Кипеть ему в аду!

— Но вы согласились молчать, а де Грийе воспитывал вашего ребенка, думая, что это его дочь?

— Да.

— Но вы так и не смогли простить вашей жене измену?

— Да.

Люмбек выглядел раздавленным.

— И каким-то образом, вам удалось заставить старого виконта дать вам денег на открытие своего дела и отпустить? Люмбек молчал.

— Отвечайте! — Салтыков вскочил и грохнул обоими кулаками по столу, так что все помещение лавки содрогнулось.

— Я ничего не знаю! — завопил вдруг несчастный. — Это Гертруда! Она что-то знала про виконта! Это она! Она боялась, что со временем станет очевидно, что Лизхен моя дочь! Вы же заметили, могли заметить и другие! Это она настояла, чтобы я убрался из замка! Она вынудила виконта дать мне денег! Она хотела для Лизхен счастья! Бедная… Бедная моя девочка! Они убили ее!..

Старый Люмбек разразился горькими рыданиями, от которых у любого сжалось бы сердце.

— Вы так сильно любили дочь?

— Вы еще спрашиваете… Я работал только ради того, чтобы однажды передать все ей… Чтобы она могла больше не быть прислугой у фон Штернов.

— Откуда Лизхен узнала, что вы ее настоящий отец?

— Лизхен считала ведь вас своим отцом до недавнего времени?

— Да, Гертруда рассказала ей, но мы почти не виделись. Малышка росла в имении виконта, а я был здесь. Только в последний год мы стали видеться чаще. Они приходила ко мне, и мы подолгу разговаривали. Ей очень нравились мои платья, она мечтала, что однажды тоже сможет придумывать наряды и продавать их… Но тут пришло это проклятое письмо!