Соло на троих - Ника Сафронова

– Есть! Оксанка, чеши сюда!

Я поплелась. Мне было так худо, что даже ключ с громоздким деревянным брелоком казался тяжелым.

Ввалившись в номер, я первым делом бухнулась на диван. Почти без сил откинулась на спинку.

– Оксанка, солнышко! Что с тобой?

– Не знаю, голова кружится…

– А-а. – Ирка распахнула дверь ванной. – Ха-ха-ха! В номере «люкс» нет душа. Как тебе?

– Серьезно, что ли? – и хотя в данный момент душ меня интересовал меньше всего, я заставила себя подняться и туда заглянуть.

Действительно, душа не было. Был унитаз, раковина, резиновый коврик и металлический слив в полу.

Как нам объяснили впоследствии, нужно спросить на ресепшене чайник. Вскипятить воды и ополоснуться, стоя на резиновом коврике.

– Так что все продумано, – сказала я, когда мы снова поднялись в наш номер.

Прошло, наверное, минут десять с момента, как мы сюда вселились, не больше. В моей сумочке надрывался мобильный. Я взглянула на определитель. ОН (так помечен у меня Лихоборский). Мне не хотелось, чтобы Ирка слушала наш разговор, поэтому вместе с телефоном вышла в коридор.

– Ало, Оксана! – послышался голос Всеволода. – Чего молчишь?

Говорил он уже абсолютно нормально. Зато в трубке явственно слышались уличные шумы. Наверное, удрал на балкон. А то и вовсе спустился на улицу.

– Я не молчу, я слушаю.

– Оксан, не валяй дурака! – раздраженно сказал Сева (и я вдруг подумала, что подобным тоном он говорит со мной впервые). – Я жутко уставший, злой и голодный. Сижу с обеда на дурацких переговорах. И еще не ясно, когда это все закончится. Так что, прошу тебя… нет, я тебя просто умоляю, оставь свои глупые домыслы, ладно?

– А чего это ты меня строишь? – спокойно спросила я. – Я тебе кто? Зло на Самсоне срывай. На мне не надо…

Сева как-то шумно выдохнул.

– Прости! – сказал он уже совсем другим тоном. – Как доехала?

Нет, все-таки я тоже умею мужиков на место ставить!

– Нормально.

– Устроилась?

– Да…

Он помолчал.

– Оксан…

– Чего тебе?

Еще помолчал.

– Я тебя люблю!.. А теперь пошел. Родина-мать зовет! – и дал отбой.

Я стояла и улыбалась, глядя на телефон. И наверное, со стороны смотрелась совсем уж идиоткой. Потом не удержалась и отправила эсэмэску: «Осторожней с Родиной тчк Она женщина крупная может покалечить вскл зн».

Это должно было натолкнуть Севу на мысль, что конфликт исчерпан. Я вошла в номер. Ирка, взгромоздив ноги на журнальный столик, пялилась в телевизор.

– Может, пойдем поужинаем? – предложила я.

– Пойдем!

Ирка вырубила телик, взяла сумочку, и мы отправились плутать по вечернему Новгороду.

Надо отдать должное «хорошенькой» – гостиницу она выбрала в самом центре. Здесь поблизости было множество питейных заведений – разных трактиров, кабаков, ресторанов. Было из чего выбирать.

Мы с Иркой нашли приличное местечко недалеко от Новгородского Кремля. Устроились в маленьком зальчике, стилизованном под русскую избу, – везде кушаки да ухваты, деревянные лавки вдоль стен. Заказали блинов с красной икрой. Выпить взяли настойки на ягодах.

Ирка решила рассказать мне о своих новых серьезных отношениях. Понятия не имею, кого она имела в виду, но с ее слов получалось, что это – именно тот мужчина, который ей нужен.

– Я сейчас временно живу у него. Но обязательно буду переезжать.

– Зачем, если он такой замечательный, как ты говоришь?

– Ты не понимаешь! Он должен чувствовать мою независимость!

– Надеюсь, это твой Микки Рурк?

– Кто? – непонимающе нахмурилась Ирка.

– Девять с половиной недель…

– А-а-а, да ты что! Господь с тобой! Мы с ним уже разбежались давно.

– А что такое? У него перья закончились?

– Да он псих такой оказался! Прикинь: взял меня ни с того ни с сего лицом об косяк ударил!

– Да ладно! – ужаснулась я.

– Ну! – подтвердила Ирка. – Хорошо, синяков не осталось…

– А этот-то как? Не бьет тебя? Или поколачивает время от времени?

– Слушай, Дорохова, не насилуй мой мозг! Говорю тебе, с этим у нас все серьезно.

– Перспективный дядечка на серебристом «мерсе»? – игриво приподняв брови, спросила я.

Ирка даже не обратила внимания, что мне известна марка машины.

– Да нет же! Это…

Тут нам подали блины, и наш разговор на время прервался.

Я была жутко голодной, но, помня о своей склонности к полноте, от калорийных блинчиков воздержалась. Выела из них всю начинку, до самой последней страшно соленой икринки. Не наелась. И уставилась на уплетающую за обе щеки Ирку голодными глазами.

Заметив страдание на моем лице, Ирка спросила:

– А ты чего не ешь? Располнеть боишься?

Я удрученно вздохнула.

– Знаешь, Оксанка, я сейчас сижу на одной замечательной диете. По ней можно есть абсолютно все, даже пирожные. И при этом нисколько не поправляться, – в доказательство Ирка провела маслянистыми пальцами вдоль своего тонкого стана, мол, погляди, какая цаца. – Рекомендую! – подмигнув мне, она снова всадила зубы в румяный, аппетитно пахнущий рулончик.

У меня от этого зрелища аж слюна набежала.

– Интересный подход, – сглотнув, сказала я. – Значит, главное убедить себя в том, что ты сидишь на диете. И начать после этого жрать в три горла. Правильно я понимаю?

– Ни-ни-ни! – запротестовала Чижова с набитым ртом, дожевала и принялась объяснять. – Есть такой всемирно известный кардиолог Агатстон. Может, слышала?

В ответ я лишь бросила на нее испепеляющий взгляд.

– Серая ты, Оксанка…. Ну так вот. Этот самый Агатстон разработал специальную диету для своих пациентов. Ну то есть для людей с сердечными заболеваниями. Составил для них план питания со сбалансированным уровнем холестерина и инсулина. А дальше все его подопечные начали стремительно худеть и исцеляться. Вот так простой кардиолог прогремел на весь мир. А всего-то и нужно использовать в еде вместо, например, подсолнечного масла – оливковое. Вместо обычного белого хлеба – хлеб с отрубями. Ну и так далее. Скажу тебе честно: то, что я на диете, я ощущала только в первое время. Не потому, что ходила голодной, а потому, что надо было покупать определенные продукты, соблюдать режим. А сейчас от меня требуется только не злоупотреблять. А так – я ем все, что захочу.

Сказав это, Ирка запихнула в рот остаток блина, запила настойкой и немедленно принялась за следующий.

– По-моему, ты злоупотребляешь, – хмуро сказала я. – Слушай, а где ты этого Агату Ватсона раздобыла? В трамвае познакомилась?

– Агатстон, дярёвня! И книгой его, между прочим, давно уже вся Москва зачитывается.

Я ничего не ответила, но на заметку взяла.

А потом наша беседа неожиданно переключилась на другую тему. Заметив, как к барной стойке подсаживаются две девчушки лет четырнадцати, которым, по идее, давно пора было видеть десятый сон, я спросила:

– Ир, а с кем же твоя дочка живет? С матерью?

– Ага.

– А чего ты ее в Москву не перевезешь?

– Да куда? Была б у меня в Москве квартира, прописка… И потом. Она же у меня в школу ходит. Ты не представляешь, Оксанка, с каким трудом я ее устроила в эту школу. Там одни дети элитных родителей учатся. Так Дашка моя вся исстрадалась – то рюкзачка у нее такого нет, то плеера, – Ирка с расстройства махнула еще немного настойки. – Представляешь, до того доходит, что даже ручки и те по каталогу заказывать приходится!

– Это к чему же такие страсти? Отдала бы ее в школу попроще. В какую-нибудь спецуху с углубленным изучением языка.

– Ну да! Это ж тебе не Москва, милая моя. Там у нас все по-другому.

Я не поняла, в каком именно смысле по-другому, но решила с Иркой не спорить. Она – мать. Ей видней.

Мы еще долго болтали о разных пустяках. И в конце этого вечера Ирка открылась мне совсем с другой стороны. Оказывается, она читает Гришковца и Довлатова, а не только Донцову. Неплохо разбирается в психологии. И даже имеет специальный аттестат об окончании курса психотерапевтики. Шьет на заказ многое из одежды, потому что считает, что фигура ее нестандартна. Мечтает, чтобы кто-то хотя бы раз перевалил груз ответственности с ее плеч на свои.

В гостиницу мы вернулись уже за полночь. Спросить чайник было не у кого, потому что место метрдотеля пустовало. Кое-как обмывшись холодной водой, мы улеглись спать. Я – на диване, а Ирка – на кровати под балдахином. Та стояла в специальной нише за плотно задвинутой шторой. Потомуто я ее сразу и не приметила.

Уже скрутившись в калачик и погружаясь в зыбкие грезы, я вдруг вспомнила, что не установила будильник, а ведь нас ждут в «Гусе нехрустальном» к одиннадцати. Можем проспать.

Я нехотя вылезла из-под одеяла, схватила из сумки мобильник и быстро юркнула обратно. После закаляющих водных процедур все никак не могла согреться. На табло мобильника высветилось одно принятое сообщение. Оно было от Севы. Мне мой любимый писал: «Между мной и Родиной – ничего. Предпочитаю женщин мелких и худосочных».