Здравствуй, пионерское лето! - Алексей Викторович Широков

— А мы знакомы? — вот теперь пришла моя очередь удивляться, — Только не говорите, что я избранный и вы ждали меня несколько тысячелетий, чтобы дать задание победить тёмного властелина. Уж извините, но у меня на тёмных властелинов идиосинкразия. Как и на подвиги во имя чего-либо.

— А во имя Родины? — чуть нахмурился старик. — Тоже?

— А во имя семьи и отчизны — это не подвиг, — я пожал плечами. — Это долг. А он как известно, тяжелее горы. Хотя как по мне это фигня. Если для тебя долг тяжелее горы, это не твой долг. Рано или поздно ты всё равно сдашься. Настоящий долг, его не замечаешь. Ты живёшь им, дышишь, впитываешь с молоком матери, и не замечаешь, просто знаешь, что нужно сделать. А вот эти все пророчества и прочие тайные послания — всё фигня. Илья Муромец не ждал пророков. Он точно знал, что ему надо делать, просто не мог.

— Неплохо сказано, юноша, весьма и весьма отрадно слышать такие речи от подрастающего поколения, — кивнул мужчина с довольной улыбкой. — Позвольте представится. Евдоким Капитонович Стравинский. Имею честь состоять консультантом при ЦК КПСС по вопросам энергетов.

— Вы Архонт! — мозаика сложилась, заставив меня немного опешить. — Но откуда Архонту и консультанту ЦК знать меня⁈ Вы, конечно, меня извините, но это совершенно не ваш уровень. Где ЦК, а где я.

— А, вы про это, — рассмеялся Евдоким Капитонович. — Тут нет ничего удивительного. Я, знаете ли, последние годы очень интересуюсь состоянием сатори. И очень заинтересовался вашим случаем, когда мне о нём написала ученица. Настенька умница и подавала большие надежды, но научной карьере предпочла жизнь в провинции как обычный врач.

— Насте… Анастасия Николаевна! — последний кусочек мозаики занял своё место. — Надо же. Недаром говорят, случайности не случайны.

— Очень, верно, сказано! — кивнул Стравинский, — Архиверно! В мире всё взаимосвязано. И тот, кто хочет стать настоящим специалистом, неважно в какой сфере, обязан эти связи чувствовать. Осознанно, нет ли, это неважно, но именно сатори как ничто иное позволяет работать со столь тонкими материями. Сатори, молодой человек, гораздо глубже и серьёзнее чем думает большинство обывателей. Даже те, кто имеет возможность погрузиться в это состояние зачастую не понимает и миллионной доли того, что оно может дать. Вот вы, юноша, глубина вашего погружения поражает, особенно учитывая юный возраст, но всё что вы делаете, это учите с его помощью новые техники, готовитесь к экзаменам и так далее, и тому подобное. Это всё равно, что микроскопом забивать гвозди, прошу прощения, за столь вульгарную и заезженную метафору. Но если обучиться работать с состоянием просветления оно позволит вам вырасти не линейно, а в буквальном смысле перейти на новый уровень. Так что, молодой человек, хотели бы заниматься со мной?

— От таких предложений не отказываются, — я не обращал внимания на столь неоднозначно звучащие формулировки, всё же в Союзе сигара чаще всего была просто сигарой. — Я весь ваш. Что нужно делать?

— Прекрасно, просто прекрасно. — впервые с нашей встречи Евдоким Капитонович подскочил на ноги, забегав по поляне. — Я ни секунды не сомневался в вашем выборе! Что ж, начнём! Так, Семён… вы позволите так себя называть?

— И, если можно, на «ты». — я кивнул, даже не задумываясь над ответом. — Мне ещё расти и расти до того момента, когда пожилой человек, видевший наверно, самого Ленина, к тому же Архонт и консультант ЦК КПСС будет обращаться ко мне на «вы». Да и то можно не дорасти.

— Интересно расставлены приоритеты, ну да ладно. — улыбнулся Стравинский и махнул рукой. — Итак, Семён иди сюда. Садись вот прямо туда, где я сидел. Это фокус места силы, здесь больше всего энергии и работать с техниками получается гораздо проще. Как удобно садись, тут нет особой разницы. Это же не методика развития, где энергию требуется прогнать по тонкому телу, тут ты работаешь с гораздо более глубоким слоем. Сегодня мы будем учится создавать в сатори некое подобие реальности. Состояние просветления это ведь не только озарение, способность структурировать данные. Точнее если оно позволяет это, то почему бы на этой основе не создать некую модель определённой ситуации. Например, насколько я знаю, ты, Семён, большой любитель помахать кулаками. Я, кстати, изучил твой «Шок» и дал рекомендации к его распространению в силовых структурах. Очень занимательная техника. Но сейчас не об этом. Есть у тебя противник, с которым ты не можешь справиться? Я сейчас говорю не про абсолютное доминирование, а такой, чтобы был почти равен, но тебе чего-то не хватало для победы. Идеально будет, если ты его будешь хорошо знать. Чаще всего для основы берут знакомых, с которыми занимаются или кого-то похожего.

— Да, пожалуй, есть такой, — мне не надо было долго думать, у меня имелся кандидат идеально подходящий под ситуацию. — А он должен быть жив или без разницы?

— В целом всё равно, — пожал плечами Евдоким Капитонович. — единственное, если объект жив его легче изучить. Далеко не у каждого с первого раза получается воссоздать образ. Сатори во многом помогает, но и для неё нужен первоначальный толчок, а это именно твоё личное знакомство с объектом, то, насколько хорошо ты можешь его представить. Потом, когда поймёшь принцип будет легче, но первый раз лучше работать с максимально известным объектом.

— Тогда точно подойдёт, — я усмехнулся своим мыслям. — Его я знаю почти так же хорошо, как самого себя.

— Прекрасно! — хлопнул в ладоши Стравинский. — Тогда устраивайся поудобнее и представляй его напротив себя. Больше деталей, чем точнее ты его представишь, тем проще будет сатори достроить модель.

— Хорошо, а потом что мне делать? — я устроился поудобнее, но ещё не нырнул. — Вот представлю я его, а что потом?

— А потом постарайся его победить. — улыбнулся Евдоким Капитонович, словно добрый дедушка недогадливому внуку. — Видишь, ничего сложного.

— Ну да, возьми глыбу мрамора и отсеки всё лишнее, — я закрыл глаза, настраиваясь на глубокое погружение. — Мелочи. Ладно… поехали!

Егор Солонин, имевший погоняло Слон, был из тех, кто любил рассказывать по пьяной лавочке, как менты испортили ему жизнь. Мол если бы не эти собаки легавые, он бы сейчас закончил институт, женился, работу бы нашёл, чтобы всё как у людей. А из-за этих козлов за душой только две ходки, одна по малолетке ещё, больная мать, дом развалюха в деревне, где она свои дни доживала и больше ничего.

Но почему-то всегда забывал, что отбирать деньги у более слабых ребят он начал ещё в начальной школе. Мог бы и в детском саду, но там никто деньги не носил, так что Егор довольствовался конфетами и игрушками. Его ловили, ругали, он обещал исправиться, но потом опять брался за своё. Правда, дураком Слон не был и с каждым разом делал выводы и менял методы, чтобы не попасться. Получалось, правда, плохо, и к Солонину плотно пристала слава хулигана, по которому тюрьма плачет. Однако, поскольку после каждого залёта тот ложился на дно и какое-то время вёл себя прилично, до крайности карательные меры никогда не доходили. Ровно до тех пор, как он не инициировался.

Быть энергетом Слону очень понравилось. Те пацаны, с кем он раньше не мог справиться теперь на раз выхватывали у него. В школе начали уважать, тем более что захваченный новыми способностями Егор забросил прежние выходки и с головой погрузился в саморазвитие. Мать тоже нарадоваться не могла, и молилась каждый день, что сын взялся за ум, пока уже в десятом классе его не приняли за разбой. Ощутив силу, Слон решил не размениваться на мелочи и бомбанул почтальона, разносящего пенсию, поскольку теперь Солонин был энергетом это пошло как отягчающие обстоятельства, и он уехал на малолетку.

По его мнению, виноваты были менты. Если бы не они, всё бы получилось. Да и чего такого, он же никого не убил, последнее не забрал. Короче сплошная несправедливость. Именно с этой мыслью он и откинулся через год. Но всё это время Слон не забывал о развитии, занимаясь яростно, даже можно сказать одержимо, компенсируя усердием отсутствие наставника. Да, власти не спешили давать возможность развиваться тем, кто уже замазался в криминале. Так что пособия Слону были недоступны, оставалось рассчитывать только на то, что выучил на воле. Правда на память Егор не жаловался