С сердцем не в ладу - Буало-Нарсежак

— Не волнуйся, они устроят нам очную ставку.

Лепра допил свой кофе, забыв положить сахар. Он не мог признаться себе, что в этот момент понимал Фожера, чуть ли не сочувствовал ему.

— Какой ты у нас сложный, — сказала Ева. — В сущности, мы так плохо знаем друг друга. Я-то — сама простота.

— Знаю, — нетерпеливо перебил ее Лепра. — Ты ведь воплощенная добродетель.

Он ожидал, что она взорвется. Ева только посмотрела на него долгим взглядом. Он предпочел бы пощечину.

— Кто виноват в том, что ты страдаешь? Дай мне сигарету.

Он бросил пачку на стол и вышел в гостиную. Рассеянно проиграл мелодию Фожера и пошел бриться. Несмотря на жужжание бритвы, он слышал, как Ева ходила туда-сюда, мурлыча модные песенки. Она тоже старалась не выходить из роли, и ей это удавалось куда лучше. Он тщательно оделся и вернулся к роялю. «Там» он играть не сможет… «там», то есть в тюрьме, он понесет гораздо более суровое наказание, нежели она. Она может уверять сколько угодно, что заплатит дороже, чем он, но это не так. Вечное стремление возобладать, самоутвердиться. «Они воевали между собой, а я служил им заложником, — подумал он. — Кретин». Под его пальцами внезапно начала рождаться мелодия, он остановился.

— Продолжай, — сказала Ева из-за его спины. — Что это?

— Понятия не имею. Как-то само получилось.

Он попытался вновь уловить этот мотив, но на сей раз он ускользал от него, обрастая ненужными реминисценциями.

— Попробуй еще раз.

Она наиграла несколько тактов. Не стоило и продолжать. Родившаяся было песня уже не вернется к нему. А это была песня. Они оба почувствовали это. Новая изящная мелодия, в которой Лепра не успел еще обрести себя. Но он радостно бросился к Еве.

— Прости меня, милая, — сказал он. — Я действительно несносен. Я бы хотел быть таким же, как ты… прямым, непосредственным. — Он ударил себя в грудь. — Это тут… во мне… но я не могу выпустить наружу все, что я хотел тебе сказать… все, что мне нужно будет тебе сказать… — Он обнял ее, прижал к себе и долго не отпускал, шепча: — Я не хочу тебя терять. Мне так хорошо с тобой!

Тем не менее он отпустил ее и сел за рояль. Как Фожер, нажал наугад на клавишу, вслушался в замирающий протяжный звук. Ева подошла к нему, прислонилась к его плечу, и внезапно ему захотелось остаться одному. И впрямь, не так он и прост!

— Что будем делать? — спросила она.

И правда, надо было что-то делать, создать себе иллюзию жизни, держаться, продолжая эту чудовищную игру до того момента, когда раздастся звонок Бореля. Но что можно предпринять, когда в конце этой недели, как в конце улицы, погруженной во мрак, высится неприступная стена? Лепра был небогат, но он с удовольствием растратил бы сейчас все, что имел, почти 500 тысяч франков. По крайней мере, это был бы поступок!

— Давай я возьму напрокат машину, — предложил он.

Через час они уже сидели в маленьком красном «астон-мартине», который помчался вперед, как метеор. Лепра, не раздумывая, поехал к морю. Какое счастье нестись, не разбирая дороги, в грохоте мелькающих кадров, рискуя двумя жизнями, которые, впрочем, и так уже обречены! Ева восприняла эту новую игру с какой-то пронзительной радостью. Может, она даже хотела, чтобы он допустил какую-нибудь оплошность, неловко нажал на тормоза… Они остановились только в Гавре. Спотыкаясь, вышли из машины. Ева уцепилась за его руку, повисла на нем.

— Это почти так же хорошо, как заниматься любовью, — сказала она.

Снова они брели без всякой цели, вдоль берега, мимо кораблей, готовых к отплытию.

— Признайся, что ты бы мог вот так сесть на корабль и уехать без меня. Скажи правду, хоть раз в жизни.

— Бывают такие моменты.

— Тогда лучше уезжай. Надо делать то, что хочется.

Он не собирался с ней спорить. И вообще, знает ли он на самом деле, чего ему хочется? Жить! Покончить с этим бесконечным преследованием. Да, этого он желал изо всех сил. И еще: вновь обрести ускользнувшую песню. И остаться в одиночестве. И плевать на все, как плевал Фожер.

— Я с тобой говорю, по-моему, — сказала Ева.

Лепра смотрел, как грузят машины на теплоход, и позавидовал человеку, который управлял лебедкой и по своему усмотрению играл в воздухе этими тяжеленными контейнерами.

— Может, помолчим? — предложил он. — Я тебя люблю, но ты меня утомляешь.

Это вырвалось неожиданно, и тон его был столь непривычным, что он весь сжался и приготовился к обороне. Но Ева просто отпустила его руку. Они еще некоторое время шагали рядом, а поскольку Лепра шел медленно, она обогнала его на метр, потом на два. И вскоре они шли уже просто друг за другом, словно были незнакомы между собой. Ева, не оборачиваясь, села в машину. Лепра еще побродил некоторое время, купил газеты, сигары. Он подчинялся каким-то неожиданным порывам и находил в этом острое удовольствие.

— Едем назад? — спросила Ева, когда он подошел к ней.

— Нет, мне тут нравится.

— Тогда отвези меня на вокзал.

— Как хочешь.

Он спокойно отъехал и стал не торопясь искать вокзал. Ева сидела у самой дверцы. Между ними поместился бы еще один пассажир. Лепра остановил машину, вышел, чтобы открыть дверцу Еве, но она уже поставила ногу на землю и нервно схватила перчатки и сумку. Лепра побежал в кассу за билетом.

— Поезд через час, — сказал он, протягивая билет.

Она, не отвечая, взяла у него билет и прошла в зал ожидания. Лепра пошел следом и сел рядом с ней. Каждый из них ощущал тепло другого и читал его мысли. Лепра казалось, что он никогда не испытывал такого восхитительного ощущения. Вскоре он поднялся, чтобы закурить сигару, и развернул газету. Первые полосы по-прежнему занимало дело Мелио. Журналисты давали понять, что комиссар Борель идет по интересному следу, но эта новость даже не тронула Лепра. В нем самом происходили гораздо более серьезные вещи, тут он заметил, что Ева, пытаясь ускользнуть от него, уже идет к перрону, он вошел за ней в вагон и поискал свободное купе.

— Садись здесь, — сказал он.

Она прошла дальше по вагону, сама выбрала себе место.

— Что ж, счастливого пути, — сказал Лепра.

Она, казалось, не замечала протянутой руки.

— Ты делаешь успехи, — произнесла она голосом, которого он никогда прежде не слышал.

Он спрыгнул с подножки, дождался отправления. Когда поезд тронулся, Ева открыла сумочку и достала пудру. Лепра, для проформы, прошел вдоль вагона и помахал ей. Потом, сунув руки в карманы, вернулся к машине. Что теперь? Вечер был свободен. Он мог поехать куда-нибудь, побродить по порту, пойти в кино… Он ни перед кем не должен был отчитываться. Мог наконец остаться наедине со своей тревогой. Он выбрал отель по своему вкусу, вписал в регистрационную карточку первое пришедшее на ум имя. Лепра больше не существовало.

В баре он выпил виски, заказал еще и неожиданно вспомнил последний вечер с Фожером. Алкоголь только подогревал воспоминания, но они казались уже галлюцинациями. Нет, Фожер никогда на него не сердился. Напротив, он всегда был снисходителен к нему. Ревновал, конечно, но в этом не было злости. Бедняга Фожер! Вот этому и надо посвятить вечер. Думать о Фожере. Что бы сделал Фожер, если… Лепра закурил вторую сигару. Ее аромат тоже оживлял воспоминания. Все-таки удивительно, какое огромное место занимал Фожер в его жизни!.. «Ты слишком часто смотришься в зеркало», — нередко говорил Фожер или внушал: «Чем больше ты докучаешь окружающим, тем легче их приручить». Обрывки его мелодии на мгновение смешались с этими словами. Сидя за стойкой, положив голову на сжатые кулаки, Лепра рассматривал жидкость в своем стакане. «Мы, — говорил Фожер, — люди особые, понимаешь, малыш! Если хочешь, чтобы музыка пришла к тебе, надо сначала, чтобы она почувствовала, что ты ей принадлежишь безраздельно». Бар постепенно пустел. Бармен настойчиво протирал стойку возле стакана Лепра. Тот взглянул на часы. Как поздно! Он расплатился, вышел и обрадовался, что снова может раствориться в ночи.

Сон продолжался. Фожер шел рядом с ним. Лепра снова оказался в порту. Раздался мычащий гудок огромного грузового корабля и повторился множество раз навязчивым эхом. Мелодия Лепра потихоньку оживала в нем. Он не обращал на нее внимания, думая о другом, смотрел на качающиеся фонари, на светлые блики на воде. В темноте проносились вагоны. Подъемные краны возносили вверх странные тюки, мелькающие в лучах прожекторов. Он чувствовал, как мелодия рождается в нем, начинает жить своей жизнью, и он становился уже просто страстным зрителем, которого не принимают в расчет. «Лепра не в счет!» — еще одна фраза Фожера, которая внезапно обрела свой истинный смысл. Неожиданно накатила волна и захлестнула мостовую и рельсы. Лепра вздрогнул. Он чувствовал, что весь горит, но сейчас это его не волновало.

В переулке он столкнулся с девушкой. Она остановилась и улыбнулась ему, помахивая сумкой на длинном ремне. Лепра тоже остановился. Она взяла его за руку и потянула за собой, и он пошел следом за ней по темному коридору, поднялся по лестнице. Фожер одобрил бы его. Девушка вошла в комнату и зажгла свет.