Дорога на Царьград - Ненад Илич

– Слушай, я должен запереть комнату. Чтобы дети что-нибудь не… Сейчас не до объяснений.

Вера оторопело посмотрела на него.

– Позвони из прихожей Райе и скажи ему, что я иду. Прошу тебя.

– Не переживай! Я все это соберу, – проговорила Вера спокойно, но на ее лице читалась обида.

– Верочка, я объясню тебе все, когда вернусь. – Мики почти что вытолкал жену из комнаты. Запер дверь и бросил ключ в глубокий карман рясы, из которого ничто не может выпасть. Он не посмел посмотреть на Веру, а лишь без слов выбежал на улицу.

Попадья осталась в прихожей, совершенно ошеломленная.

Есть в сказках сюжет, когда таинственный жених оставляет принцессе ключи от дворца и говорит ей, что она может все осмотреть, но только не смеет отворять двенадцатую или тринадцатую дверь. Для женской натуры это невыносимо и обидно. И великий соблазн, которому женщины обычно поддаются. А если заперта одна из дверей в трехкомнатной квартире, а муж к тому же еще забрал ключ, нетрудно догадаться, что женщину – хоть принцессу, хоть обычную смертную – обуревает настоящая буря убийственного гнева.

Вера сначала решила спуститься в подвал и взять топор, да и рассечь дверь на кусочки. Но страх перед крысами оказался сильнее желания мести. Несколько раз попадья дернула за ручку двери, только подогревая свой гнев, а потом пнула глубокие зимние ботинки Мики и побрела на кухню.

От самого венчания они с Мики не имели никаких тайн друг от друга. Разговаривали обо всем. Мики ей иногда пересказывал даже отдельные подробности исповедей, которые ему доводилось выслушивать. Вера не была болтушкой, и Мики знал: все, что он ей ни скажет, останется при ней. Правда, он никогда не говорил ей, о ком идет речь. Как хороший священник, он умел хранить Святую тайну исповеди. Обо всем остальном они всегда разговаривали без оговорок.

«Что такого может быть в старой коробке из-под рубашки, чтобы он так себя вел? Совсем рехнулся. Еще тогда, когда как-то вечером он без причины разбушевался, я поняла: что-то не так. Может, не дай Бог, он завел любовницу?» – размышляла, отщипывая хлеб и пережевывая маленькие кусочки, попадья.

Со двора, среди детского гама, послышался вой Анджелии и настойчивый зов мамы.

– Что там у вас опять, дети? Не можете и на пять минут меня оставить в покое? – высунув голову из окна, заорала Вера, стараясь перекричать рев Анджелии. Детей во дворе было больше, чем обычно. Школьный приятель Божи, мальчишка из дома напротив, сын соседа Чомбе, и еще какие-то девочки старше по возрасту.

Мало всей этой детской ватаги, так там еще была одна небольшая овца, привязанная к шесту там, где вытрясают ковры. Сосед-таксист с первого этажа вознамерился принести ее в жертву святому Георгию в один из дней. И овца блеяла так, будто и она участвовала в детской ссоре. Кроме заплаканной Анджелии, которая при виде матери заверещала что-то в сторону окна, никто больше не оглянулся на крик попадьи. Божа сцепился с соседским сыном, а остальные толкались и кричали друг на друга.

– Божа! – крикнула Вера как могла громче.

– Он хулил Господа! – воскликнул Божа и снова набросился на вероотступника.

– Хватит! Божа, отпусти мальчика! – рявкнула Вера, но без успеха. Драка грозила закончиться разбитыми головами, а в городских дворах нынче сплошной бетон.

Вера еще раз крикнула, а потом, обув растоптанные старые тапочки без шнурков, быстро спустилась во двор.

VIII. Кража

Чомбе до утра не сомкнул глаз. Еще до того, как проснулась Милка, он надел парадный костюм и в ожидании завтрака сел с транзистором за стол на кухне. Всецело поглощенный разработкой планов, он не заметил, когда Милка и дети встали, и не расслышал переданные по транзистору вести о графитных бомбах.

Пока Милка резала сыр и помидоры, Чомбе нервно барабанил пальцами по столу. Это был явный знак, чтобы к нему никто не обращался. Дети скрылись в своей комнате, а Милка молча накормила мужа и побежала собирать белье для стирки.

Позавтракав, Чомбе аккуратно, стараясь не запятнать свой серый парадный костюм, умыл рот, причесался перед зеркалом и, ни слова не сказав, как будто за что-то рассердился на домочадцев, вышел на улицу.

На улице он встретил попадью. Чомбе не хотел допустить, чтобы она догадалась, куда и зачем он идет, и потому любезно ее поприветствовал. Попадья, по мнению Чомбе, была определенно лучшей женщиной в округе. Вот и на этот раз он не смог побороть желания оглянуться на Веру, когда та входила в дом.

«Ух… какова! Как Великая Сербия!» – заскрежетал зубами Чомбе и похотливо смерил взглядом зад попадьи, когда та нагнулась, чтобы толкнуть дверь.

«Поп вовсе не наивен. Не будь он шпионом, не имел бы такой женщины… – размышлял Чомбе, направляясь к автобусной остановке. – Только долго это не продлится. Нет!»

Чомбе сел в автобус, с гордостью показав свое инвалидное удостоверение, и поехал до центрального офиса партии.

Он решил обратиться к самым верхам. Дело было настолько важное, что не имело смысла ставить его под угрозу хождением по нижним инстанциям. Чомбе никогда не общался ни с кем из партийных верхов, но он ни на минуту не засомневался, что с такой горячей новостью он легко пробьется наверх. Сам председатель партии несколько раз упоминал о существовании тайного оружия Теслы, способного решить исход войны, хотя ему, конечно, было неизвестно, где находится его формула.

«Э, сейчас ты узнаешь, кому это известно», – думал довольно Чомбе, глядя в окно автобуса на взрослых и детей с мишенями, нацепленными на кепки. Чтобы нервировать агрессоров.

Ребенок, сидевший перед Чомбе, прилепил нос к окну и упорно распрыскивал по стеклу слюнные пузыри. Чомбе недовольно смотрел то на слюну, растекавшуюся по окну общественного транспорта, то на аккуратную прическу матери безобразника, которой не было никакого дела до того, что вытворяет ее чадо. Заглянув ей через плечо, Чомбе увидел, что она читает какую-то женскую газету. Текст на открытой странице обещал сообщить «Сто способов, как остаться молодой и привлекательной».

«Так дальше продолжаться не может», – Чомбе думал о том, что действительно подошло время, чтобы навести в стране Сербии какой-нибудь порядок.

Автобус проехал мимо недавно разрушенного здания полиции. После удара «Томагавка» остались стоять только стены с дырами вместо окон.

Охрана перед офисом партии встретила Чомбе не слишком любезно. Он предъявил партийный билет, военный билет, справку о получении пенсии по инвалидности и все прочие документы, которые только лежали у него в кошельке, и объяснил, что должен попасть на прием к кому-нибудь из руководства партии – по делу срочному и не терпящему отлагательств.

Но охрана так и не пустила Чомбе внутрь здания. Один коротко стриженный молодой бездельник забрал его членский билет, вошел в служебную будку и набрал телефон. Нахмурившись, он недолго переговорил с кем-то и вышел из будки, чтобы вернуть Чомбе билет и сообщить, что ему следует обратиться через три дня в канцелярию номер семь на первом этаже.

Чомбе сказал охраннику, что, возможно, тогда будет поздно.

Молодой бездельник только пожал плечами и ответил, что больше ничем не может помочь.

Чомбе повысил голос. Он заявил, что воевал добровольцем и такое отношение нельзя назвать нормальным. Он не решился бы побеспокоить партийное руководство из-за какой-нибудь глупости. То, что он собирается рассказать, может определить весь ход войны. Речь идет о жизни и смерти.

Бездельник попросил его не создавать очереди на входе и равнодушно повернулся к Чомбе спиной.

Стриженые и отутюженные парни из службы охраны засмеялись и неспешной трусцой начали бегать вокруг входа на улице.

– У вас будут проблемы, ребята, я вам обещаю. Не хватали вас за яйца, иначе вы бы так не… – выговорил с достоинством, авторитетно и в то же время достаточно осторожно, без ругательств, Чомбе и направился назад к автобусной остановке.

На самом деле он ожидал, что молодые бездельники передумают и окликнут его, но за своей спиной Чомбе не расслышал ничего, кроме смеха.

Можно было бы сказать, что ветеран войны пережил унижение. Именно это Чомбе и почувствовал. Однако он быстро нашел силы превозмочь обиду и не отступиться от своей цели. Когда у человека сильная мотивация, он успешно преодолевает все препятствия и непонимание со стороны других людей.

В автобусе Чомбе твердо решил перейти к запасному плану.

Вернувшись домой, он переоделся и позвал младшего сына, Стефана Неманю.

Поскольку Чомбе обещал ему «Тетрис» (вещицу, которая, по его мнению, служила единственно для бесконечного оглупления детей и молодежи, но из-за которой Стефан Неманя его донимал изо дня в день), он объяснил сыну его роль в запасном плане.

Стефан Неманя должен был пойти играть с поповскими детьми и ровно в один час пять минут спровоцировать серьезную ссору с сыном отца Михаила.