Сочинения - Феодор Студит

Мир вам, братия в Господе; имейте мир между собою; молитесь о нас, братиях; утешайтесь.

Еще прежде прибытия доброго Сергия мы слышали о вашей печали по блаженном митрополите, почтеннейшие братия; и, прибавлю, сколько мы сетовали и плакали, знает только Ведущий тайное. Ибо это был отец ваш и наш и верный друг, какого ищут все, но находят редко. О, как пал непоколебимый столп Церкви! Как погас свет находящихся во тьме и ваш ближайший светильник! Умолк сладкоречивый язык, отлетел благоразумнейший ум, не стало опоры веры, защитника церквей, медоточивого слова, убедительного голоса и всего того прекрасного, что только воспевается и что известно об этом муже.

Мы стали (говорю не о вас только, но и о целом обществе православных) сиротами от последовавших друг за другом утрат. Прежде отошел этот блаженный отец; за ним последовал другой; затем почил еще третий; почти все светила верных закатились, и остались весьма немногие. Сетует небо, покрываясь облаками, сетует еще более Церковь ныне, лишившись звезд своих. Впрочем, Солнце правды приняло этих отцов, блаженно кончивших жизнь; а Само Оно обещало быть с нами до скончания века (Мф.28:20). Итак, хотя настоящее печально, но, с другой стороны, оно и радостно по надежде, что мы имеем в отцах наших защитников пред Богом, свыше взирающих на нас милостиво и преклоняющих на милость к нам Его благость.

Наконец, надобно обратить речь к вам. Вы, братия, не являетесь оставленным без призрения стадом. Добрый архипастырь ваш, соименный блаженному апостолу Петру, уже вразумил и научил вас, еще при жизни своей поставил игумена над вами, устроил все нужное и, целый год преподавая назидательные беседы (как бы отходя ежедневно), усовершил каждого из вас. Желательно, чтобы дела не пошли иначе, по трудности времени, но чтобы как он устроил, так и оставались и вы, и они; и даже если обстоятельства будут против вас, вы бы не изменяли истине, но, как и он заповедал письменно, вменяли все в уметы ради Христа и не предавали веры и истины.

Это надобно сказать всем вам, а особенно тебе, господину игумену, ибо каков начальствующий, таковы обыкновенно бывают и подчиненные. Мы уже однажды были увлечены в общение с еретиками, по привязанности к вещам видимым; не будем же, умоляем и напоминаем, опять ради монастырских владений, виноградников, маслин и смоковниц, которые и мы, подобно отцам нашим, скоро оставим на веки, изменять обету и осквернять себя общением с иноверными, взирая на окружающие дурные примеры. Не это предстанет нам в помощь во время смерти, в час суда, но чистая совесть и неукоризненная жизнь. К этому мы увещеваем вас, не желая, чтобы вы терпели бедствия, но как братья братьям стараясь оказать помощь по повелению заповеди.

Мы сочувствуем и сострадаем господину Григорию, духовному нашему брату, находящемуся уже в маститой старости, и такому мужу, каким вы знаете его, и в отношении к плотским обязанностям, и по духовным доблестям, что он с христоподобным смирением решился лучше претерпеть все, нежели сделать что–нибудь вопреки отеческим постановлениям.

Да будет дарован вам мир Божий, о котором Он возвестил святым Своим апостолам, возносясь на небеса, равно как и взаимная любовь. По тому, — говорит Он, — узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин.13:35). Благодушествуйте, господин игумен и господин Григорий, и за ними все остальные, ободряясь от печали и проходя как бы новый путь, ваш духовный подвиг, молясь и о нас, смиренных, будучи в лучшем состоянии и держась спасения (Евр.6:9).

Ты, блаженный, по обычному смиренномудрию своему не перестаешь восхвалять нас, недостойных; а мы знаем, что ты поистине и опора учения, и столп Церкви. Особенно теперь, когда оставили нас оба знаменитые отца, слава православных, и ты один остаешься, как светильник, сияющий для угнетенных в городе, просвещая многих слепотствующих от недостатка света и еще больших приводя к Богу источающимся, подобно некоторому потоку, медоточивым учением своим. Да сохранишься ты еще для нас, и не для нас только, но и для всей Церкви, в утверждение и божественное веселие!

О пресвитере же, о котором ты повелел объяснить, в каком он состоянии и как освобожден из варварского плена, мы знаем все это от него самого. Но этот муж не хочет и не считает нужным подвергнуться правилам по–нашему. Ты знаешь, богопочтенный, что общим голосом еще находящихся на земле и недавно отшедших к Господу исповедников определено, чтобы священные лица, однажды обличенные в общении с еретиками, были отлучаемы от священнослужения, именно до времени усмотрения вышнего Промысла. Как же мы можем нарушить это правило и через принятие одного распространить закон на всех, прежде отлученных? Поступив так, мы воспротивимся нашему божественному и первоверховному настоятелю, — а он не позволяет таким даже просто благословлять общую трапезу, не только совершать какое–нибудь важнейшее из священнодействий. Это бы означало ввести в соблазн других исповедников и произвести разногласие в людях, строго соблюдающих правила.

Может быть, некоторые поспешили своим судом, по стеснительным обстоятельствам времени и по принуждению требующих, разрешить некоторых из пресвитеров после епитимии. Но нам никак нельзя сделать этого без предстоятеля, так как надобно думать, что причина отлучения была основательная. Ибо иначе как обнаружится различие между изменившими истине и не изменившими, между мужественно подвизавшимися и не хотевшими нисколько пострадать за благо? Где Христос и Велиар, свет и тьма, если все будет смешано, если будет суд прежде суда соборного и мир прежде мира? Должно избегать этого, превосходнейший из отцов, как нам кажется, об этом свидетельствует сама истина. Для такого довольно сего наказания от многих, — как говорит апостол, — дабы он не был поглощен чрезмерною печалью (2 Кор.2:6–7). Но возводить его на ту степень, с которой он низведен за преступление, не следует до надлежащего времени, чтобы и этот род преступления был строже наказываем и предварительно сделалось известным, какой способ врачевания удовлетворителен.

Хотя отлученному таким образом и было позволяемо совершать нечто важное за неимением кого–либо другого невиновного, о чем знает и твое совершенство, но так как этот пресвитер, сознающий сделанное им у варваров (он там многих крестил) и утверждающий, будто по всему этому следует ему быть разрешенным, не согласился подвергнуться тому, чему подвергаются здешние отлученные, то мы предоставили ему делать угодное, как сам рассудит, не разрешая и не запрещая.

Будь здрав в Господе, прехвальный; мы и находящиеся с нами братия усерднейше приветствуем тебя.

Исповедую благодарность Всесвятому Богу, что я, хотя и поздно, услышал твой любезный голос; но не могу сказать, что я благодарен тому, кто прежде враждебно пресек его. Так как ты, почтенный, когда была устранена печаль, упомянул и о досточтимой иконе Христовой, то я могу сказать, возлюбленный, что недавно присланное твое письмо я нашел вполне соответствующим и нисколько не противоречащим прежним моим письмам.

Согласно твоим выводам, нет сомнения в том, что всякая икона есть отображение чего–то иного, — то есть первообраза. Если же нужно выразиться логически непротиворечиво, икона есть некое отношение; и в этом смысле она и уподобительна, и выразительна, и соответствует первообразу.

При этом иконе Христовой надобно воздавать поклонение не как веществу, но как Самому Христу, ибо чествование образа восходит к Первообразу, и действием ума вещество не смешивается с начертанным образом. И богопочитательное, как говоришь ты, поклонение надобно приносить Спасителю Христу как прежде воплощения, так и после воплощения; как без иконы, так и чрез нее. Этому правому учению никто из здравомыслящих, я думаю, не станет противоречить.

Сообразно этому уместно будет использовать и примеры солнца в отношении к его отображению в воде и идеального (математического) треугольника в отношении к вещественному. Ибо, если предположить, что солнце или изображение треугольника достойны почитания еще прежде того, как первое отразилось в воде, а второе предстало нашему взору в веществе, то очевидно, что и после проявления или слияния с веществом, то и другое достойны почитания.

Таким образом, ты основательно показал, что Господь наш Иисус Христос достоин Богопочитания и поклонения — и прежде воплощения, и после воплощения. Так, почтеннейший, Христу несомненно подобает воздавать Богопочитание, но досточтимую икону Его мы не почитаем как отдельное божество (подобно тому, как, по предположению, не почиталось бы солнце, уже отразившееся в воде, в отличие от самого солнца; равно как и не почитался бы треугольник вещественный, в отличие от треугольника идеального).