Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Я расстроился. Сам того не желая, я задел Махру за живое. Она была взволнована, губы ее тряслись, руки дрожали. Но я видел, что ей стало немного легче, когда она излила душу. Она снова умолкла.

Я тоже не знал, как продолжить разговор. Я смотрел на моих собеседниц. Веселые искры, так недавно сверкавшие в их глазах, угасли. Особенно изменилась Нина. Она стала похожа на мать огромного семейства, погрязшую в заботах, отчаянье и горе. В последнее время она даже перестала жаловаться на неопределенность своего положения. Вот уже семь лет мы жили вместе, все считали нас мужем и женой, и это было действительно так, но до сих пор брак наш не был оформлен. Она прекрасно понимала, что я не могу ничего изменить. С другой стороны, она была так занята, что не находила времени думать о себе, о нашей любви. Лишь, когда мне грозила опасность, она не находила себе места.

- Только бы ничего с тобой не случилось. Я этого не переживу! - и она заливалась слезами.

События, сменяющие друг друга, как волны, закалили ее. Эта самоотверженная неустрашимая женщина встречала все трудности с исключительной стойкостью отважного солдата революции. Это была не та Нина, которую я когда-то встретил по дороге в Тавриз. Теперь часто не я ее, а она ободряла меня. Она стала подлинным источником моего вдохновения. Глядя на нее, я делался настойчивее, смелее.

Случалось иногда, я принимал решение прекратить борьбу и уехать из Тавриза совсем. И тогда перед моими глазами, улыбаясь, вставали Махру и Нина. Мне казалось, они упрекают меня: "Что, брат, струсил? Предаешь революцию? Боишься за свою шкуру?" И я тотчас же отказывался от этого решения, оставался на своем посту.

Отогнав от себя все эти мысли, я поднял голову. Взяв их руки в свои, я сказал:

- Всеми нашими достижениями, всеми нашими успехами мы обязаны стойкости народных масс. В истории нашего революционного движения рядом с именами шестидесяти азербайджанцев, погибших на баррикадах, будут вписаны имена Зейнаб, Махру и Нины. Если бы я был поэтом, я слагал бы о вас стихи, поэмы и романы. Я был свидетелем подлинного героизма наших женщин. Порою в борьбе с врагом они оказывались решительнее и бесстрашнее мужчин, отважнее их. В дни защиты Тавриза я видел мужчин, содрогавшихся от собачьего лая, и женщин, равнодушно слушавших свист пуль, рев пушек и грохот разрывающихся гранат. Они ни под какой угрозой не покидали свои боевые позиции. Это было давно, но и сейчас передо мною стоит светлый образ Зейнаб, бросающей гранату. Своей отвагой и неустрашимостью она подстегивала мужчин в самые трудные минуты схватки.

Махру заговорила снова:

- Они погибли с честью. Вечная им слава! А те, кто остался в живых, смогут ли до конца пройти смело, не зная страха, не чувствуя усталости?

- Махру, в тебя я верю, ты свою жизнь проживешь честно и еще немало сделаешь для народа.

- Ох, нет у меня надежды на это, - вздохнула Махру. - Наследник престола должен приехать в Тавриз, Сардар-Рашид собирается в Тегеран. Все это усложняет и без того тяжелую мою жизнь. Брат мой, не верь словам этого лживого человека. Он обманывает тебя, усыпляет твою бдительность. Он собирается уехать в Тегеран. Если ему не удается продать вас в Тавризе, он это сделает там.

- Большое тебе спасибо, Махру. Я тоже боюсь этого. Надо как следует обдумать, как предотвратить это. Будь бдительна. О всех мероприятиях и приготовлениях его сообщай мне немедленно. Ты с ним никуда не поедешь! День твоего спасения близок.

Мы попрощались, и Махру уехала, успокоенная.

* * *

Царские дипломаты не сумели предотвратить приезда наследного принца в Тавриз. Теперь они решили столковаться с ним, сделать его своим помощником.

Русский посол в Тегеране Эттер в своей телеграмме на имя министра иностранных дел России Сазонова писал:

"Наследник едет в Тавриз. Его надо склонить к дружбе с Россией. Необходимо оказать ему всякие знаки внимания и почета. Кроме того, надо учесть, что расходы у него большие, а жалованье, назначенное ему тегеранским правительством, незначительное. Надо любыми способами оказать ему материальную помощь. Если в бюджете нет средств на это, надо будет выделить ему часть доходов, получаемых от русских подданных в Иране".

Пока в Тавризе не было заметно никаких приготовлений к предстоящему приезду принца. Никто как будто не собирался устраивать ему встречу, подобную той, какая была организована, когда вступал в Тавриз Сардар-Рашид. Купцы и аристократы ожидали указания царского консула.

* * *

Утром того дня, когда принц въехал в Васминдж, на казармах, занятых русскими войсковыми частями, развевались русские и иранские государственные флаги, над входом висел портрет молодого наследника, украшенный живыми цветами. Два казачьих эскадрона с музыкой и флагами были направлены в Васминдж. Это означало, что русские доброжелательно относятся к его приезду. Простой народ густыми толпами валил к Васминджу навстречу принцу. Только, когда караван его приблизился к Тавризу, появились представители аристократии и духовенства. Список их был составлен царским консулом.

Вдоль дороги выстроились русские воинские части, готовые отдать честь наследному принцу.

Я, Нина и Махру на новеньком фаэтоне Мешади-Кязим-аги выехали на дорогу. Сардар-Рашид и русский консул были тут. Наконец, появилась открытая машина наследного принца, окруженная царскими казаками и многочисленными нищими. Когда он проезжал мимо нас, я уловил на лице принца неудовлетворенность. Видимо, он был недоволен тем, что его встречали лишь царские казаки, да голодные нищие. Поэтому русского консула и Сардар-Рашида он встретил довольно холодно.

Убогая процессия медленно двинулась по улицам Тавриза.

ПОСЛЕДНЯЯ АВАНТЮРА САРДАР-РАШИДА

Сардар-Рашид сдал дела заместителю наследного принца Низамульмульку. Он больше не был правителем Азербайджана. Если даже у него и было желание получить какую-нибудь должность, можно было не сомневаться, что ни наследный принц, ни его заместитель на это не согласятся.

Сардар-Рашид собирался покинуть Тавриз, но почему-то медлил. Я понимал, что напоследок он хочет сделать какую-нибудь пакость. Последние дни он все время вертелся в обществе высших царских чиновников и офицеров, приглашал их к себе, сам ходил к ним в гости. Он познакомился с полковником Березовским, они вместе обедали, выпивали. Это значило, что Сардар-Рашид плетет нити заговора против нас, хочет предать нас царской жандармерии.

Первой своей жертвой он избрал Тутунчи-оглы. Сардар-Рашид хотел увезти Махру-ханум в Тегеран, но прекрасно понимал, что пока Асад жив, она никуда не поедет. Выдав его полковнику Березовскому, смещенный правитель надеялся одним выстрелом убить двух зайцев. Во-первых, по его расчетам, после ареста Тутунчи-оглы Махру не останется ничего другого, как уехать в Тегеран. Во-вторых, он был уверен, что после некоторого нажима Тутунчи-оглы раскроет тайны подпольного Революционного комитета.

Поэтому во время обеда с Березовским Сардар-Рашид положил перед ним на стол письмо следующего содержания:

"Господин полковник!

Невзирая на то, что я больше не стою у кормила власти, все же, как и раньше, я остаюсь верным слугою его императорского величества. Если по сей день я не сумел выявить членов подпольного Революционного комитета, то в этом виновно царское консульство, которое не оказало мне надлежащей помощи. Тем не менее пользуясь услугами моих друзей, занятых разведкой, я раскрыл некоторые секреты подпольной организации. По сведениям, добытым мною, ее возглавляет некий Асад Тутунчи-оглы. Если вы прикажете арестовать его и подвергнуть пытке, он раскроет все тайны. В этом можете не сомневаться".

Сардар-Рашид все еще надеялся, что за эту услугу царские власти помогут ему спастись. Он до сих пор не понимал, что на них нельзя полагаться, они, как из лимона, выжимают сок из своих жертв, а потом выбрасывают их в сорный ящик. Ни один агент работавший в пользу царского правительства, хорошо не кончал. Такая участь ждала и не в меру ретивого Сардар-Рашида.

С первого дня приезда в Тавриз наследного принца, русский консул перестал замечать Сардар-Рашида, избегал его, хорошо зная, что принц терпеть его не может. Консул усиленно искал новых агентов в свите принца, а старые за ненадобностью были забыты. Такова участь всех предателей. Враг, пользующийся их услугами, не может их уважать. Пока они нужны, вокруг них создают видимость почета, но стоит агенту потерять свое значение, как вчерашние хозяева, выпивавшие с ним не один бокал вина, делают вид, что не знают его. Так получилось и с Сардар-Рашидом, предававшим за гроши свой народ.

Полковник Березовский последовал совету Сардар-Рашида и подписал приказ об аресте Тутунчи-оглы. К счастью, я узнал об этом заблаговременно и, велев Асаду не показываться на улице, бросился искать Березовского. Я знал, что в последние дни он арестовал многих противников русской ориентации, но, получив тысячу туманов, освободил их. Об этом говорил весь Тавриз. Фамилия Березовского стала до некоторой степени символом алчности и продажности. Естественно, такой человек не мог вызвать к себе уважения, но ради спасения Тутунчи-оглы я решил встретиться с этим беззастенчивым взяточником. Я попросил Мешади-Кязим-агу разнюхать в городе, на что более всего падок полковник. Джавад, ведавший снабжением русского консульства, мог встретиться с ним в любое время, но вряд ли он сумел бы дать ему взятку. Тем не менее Мешади-Кязим-ага решил поговорить с Джавадом и вечером рассказывал мне: