Принц и пилигрим - Мэри Стюарт

Так определил Мадор суть Хоэлева посольства.

— Если сразиться не удастся, так уж состязания-то непременно будут, — эхом подхватили остальные. — Забавы, охота… Уж мы покажем этим иноземцам, на что способны!

Или:

— Говорят, кони в Галлии красивы — глаз не оторвать. Если уж совсем не повезет, так хоть расторгуемся.

Но похоже, их ждало разочарование по всем статьям. Квинтилиан расположился во временном лагере, возведенном на унылой заболоченной пустоши. Отряд прибыл уже в сумерках: пасмурный день клонился к вечеру, промозглый ветер пригнал дождь. По обе стороны расстилался мертвый весенний вереск — черный и отсыревший; оживляли пустошь только синевато-зеленые проплешины топей да металлический блеск воды. Сам лагерь разбит был по римскому образцу. Построен он был добротно, из крепкой древесины и дерна, и в качестве временного пристанища производил впечатление вполне достойное, но молодые бритты, в военном деле не сведущие и привыкшие к гигантским монументальным твердыням Каэрлеона и Сегонтиума, поглядывали по сторонам разочарованно и презрительно.

Трудно сказать, осторожность ли или забота об удобстве гостей побудила Квинтилиана Гиберия разместить бриттов за пределами лагерных стен. Шагах в ста от рва, окружающего лагерь, разбили шатры, соорудили коновязь и возвели отдельный павильон, которому предстояло послужить парадным залом. Здесь гостей пригласили спешиться; их собственные конюхи отвели лошадей к коновязи. Так, пешком, бритты последовали за провожатыми по главной дороге к центру лагеря, где высился шатер полководца.

Там Квинтилиан Гиберий и Марцелл, его заместитель, приняли посольство с ледяной учтивостью. Последовал обмен речами — заготовленными заранее и заученными наизусть. Речи вышли длинные и до того сверхуклончивые, что уразуметь смысл возможным не представлялось. Ни о послании императора, ни о намерениях Хоэля не упоминалось ни словом. В ответ на равнодушный вопрос хозяина последовал бессвязный отчет о здоровье старого короля с деликатными ссылками на то, что Хоэлев кузен Артур, дескать, немало встревожен, именно эта причина и привела сего воителя в гости к королю Бретани. О том, что Артур привез с собой изрядное воинство, вслух не говорилось, однако римский консул об этом знал, а о том, что он знает, знали и бритты…

Только после того, как учтивое затачивание клинков продлилось достаточно долго, Герин и Борс позволили себе подойти к утверждению — все еще очень и очень уклончивому — касательно положения Хоэля и поддержки со стороны Артура Британского.

Молодые люди, в официальном порядке выстроившись за спинами послов, раздражаясь на чинное бездействие поездки, мечтая о еде и отдыхе, успели соскучиться, с любопытством оглядеться по сторонам и обменяться нахальными взглядами с воинами противной стороны, которые точно так же маялись скукой за спинами своих вождей.

А вожди, исчерпав запас бесконечных, занудных разглагольствований, оказавшихся не в пример утомительнее в силу той причины, что Борс на латыни изъяснялся, мягко говоря, скверно, а Марцелл никакого другого языка не знал, застряли на мертвой точке.,

Завтра переговоры возобновятся, объявил Квинтилиан, запахиваясь в плащ и поднимаясь на ноги. А тем временем гости, вне всякого сомнения, пожелают отдохнуть и подкрепиться. Не проследовать ли гостям в приготовленные для них шатры?

Послы церемонно поклонились и вышли. Подоспели хозяева, и отряд двинулся к выходу из лагеря в сопровождении эскорта.

— Вы, верно, устали после дороги? — осведомился юноша, сопровождающий Гавейна, прибегая к избитому проявлению вежливости. — Боюсь, жилье вам роскошным не покажется, но сами мы к походным условиям привыкли.

При этих словах юноша зевнул. Зевок означал только то, что переговоры утомили его точно так же, как всех прочих молодых людей, но высокомерный Гавейн, изнывая от скуки и начиная уже понимать, что все его честолюбивые надежды идут прахом, вздумал воспринять происходящее иначе.

— С чего вы взяли, что мы к неудобствам непривычны? Из того, что мы явились с мирным посольством, вовсе не следует, что мы и воевать не умеем. Да в сражении мы заткнем за пояс любой сброд по эту сторону Узкого моря!

Юноша изумился и тут же, распалившись под стать собеседнику, вспыхнул до самых корней светлых волос.

— А вы на каких полях сражений побывали, сэр Бахвал? Со времен Агнеда и Бадона лет минуло немало! Даже легендарный Артур, которым похваляются эти ваши послы, ныне начинать войну не слишком склонен! И неудивительно, ежели подданные его только болтать горазды!

— Да и в этом не блещут! — вставил кто-то, безжалостно передразнивая невнятную латынь Борса, не успел Гавейн и дух перевести.

Раздался смех, заглушая поспешные попытки более трезвых голов свести перепалку к шутке. Но Гавейн лишь угрюмо хмурился, и запальчивая перебранка не стихала. Светловолосый юнец, кажется из числа знати, оборвал спор звенящим гневным криком:

— И что с того? Разве вы не проделали такой путь для того лишь, чтобы умолять нас не объявлять вам войну? А теперь выхваляетесь да чванитесь тем, на что, дескать, способны ваши вожди! Ну и что нам прикажете думать о пустопорожнем бахвальстве?

Тут Гавейн выхватил меч и проткнул собеседника насквозь.

Последовавшее всеобщее замешательство — сперва хозяева не поверили глазам своим, а затем спутники упавшего в смятении и ужасе бросились поднимать юношу, пытаясь понять, жив ли, — и эти несколько минут предоставили бриттам возможность к бегству. Гавейн с криком «К лошадям!» преодолел уже половину пути до сторожевых постов. Друзья его спешили за ним по пятам; едва зазвучали оскорбления, как они уже догадались, что стычки не миновать. Поколебавшись лишь мгновение, перепуганные послы бросились следом. Не будь убийца Артуровым племянником, его бы выдали на расправу как нарушителя перемирия; но теперь, как отлично сознавали послы, мирная миссия, с самого начала особых надежд не внушавшая, была безнадежно загублена, в ответе за нарушение перемирия оказался весь отряд, и, следовательно, опасность над ним нависла немалая. Валерий, воин старой закалки, привыкший мгновенно принимать решения, тут же принял на себя командование, и по его слову отряд оказался в седлах и галопом вырвался за ограждения, не успели гости толком понять, что произошло.

Гавейн, мчась сломя голову наравне с остальными, попытался было вывести коня из толпы и развернуть его вспять.

— Позор нам! Убегать после того, что они наговорили? Стыдись, стыдись! Если прежде они обзывали нас трусами, то как назовут теперь?